Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога Наркология on-line Прием доктора Пилюлькина Ликбез  Химия и жизнь Мифы и легенды Если друг оказался вдруг... Правдивые истории Частые вопросы Проверь себя  Родительский уголок Родители родителям Ранняя диагностика Агитпросвет  Закон сур-р-ов! Законы и нормативные документы Даешь систему!  Сверхценные идеи Косые взгляды Глас народа  Самопомощь Виртуальная группа Анонимные Наркоманы Сокрушающий курс  Халява, please! Издания Наркома.ру Классики жанра

Новое лицо терроризма: социально-культурные основы современного терроризма

После нападения террористов 11 сентября президент Джордж Буш объявил, что это была «первая война 21-го века», однако фактически современная эра терроризма обычно датируется началом 1970-х годов. Её обозначила радикальная палестинская террористическая группа «Чёрный сентябрь», захватившая израильтян в Олимпийской деревне на Олимпийских играх в Мюнхене в 1972 г. Это событие привлекло внимание огромной аудитории телезрителей и весомо продемонстрировало всё усиливающееся воздействие электронных СМИ в эпоху информации.

В начале современной эры терроризма в мире существовало два типа терроризма. Это были социал-революционные террористы, также известные как левые террористы - группы, стремящиеся свергнуть экономические и социальные порядки капитализма, - например, фракция «Красная армия» в Германии и «Красные бригады» в Италии, и национал-сепаратистские террористы - такие группы, как Аль-ФАТХ и другие радикальные нерелигиозные палестинские террористы, группа «Временные» Ирландской Республиканской Армии Северной Ирландии (ПИРА) и баскская сепаратистская группа ЭТА («Свободу родине басков»), которые стремятся создать отдельное государство для своего национального меньшинства. Оба эти типа групп хотели обратить внимание на их цели, и регулярно брали на себя ответственность за совершённые ими акты. Они стремились повлиять на Запад и на правительства. Часто несколько групп брали на себя ответственность за один и тот же акт терроризма. Социал-революционные террористические группы за последние 20 лет претерпели значительный урон, идущий параллельно крушению коммунизма в Европе и окончанию холодной войны.

В отличие от социал-революционных террористических групп, национал-сепаратистский терроризм остаётся одним из двух преобладающих типов терроризма, активно действующих в настоящее время. Он известен также как этнонационалистический терроризм, и относящиеся к нему группы ведут борьбу с целью установления нового политического порядка или создания государства, основанного на этническом господстве или на однородном национальном составе. Они продолжают дело своих родителей и прародителей, которые пострадали от режима или были нелояльны к нему. У них налажены дружеские отношения с такими семьями, которые нелояльны к режиму. Их террористические акты являются местью режиму, от которого пострадали их семьи. Это - явный контраст с социал-революционными террористами, которые восстают против поколения, представляемого их семьями, лояльно относящимися к режиму. Эти террористы нелояльны к поколению, представляемому их семьями, лояльно относящемуся к режиму. Их террористические акты - это месть поколению, представляемому их семьями, которое они считают ответственным за неудачи, претерпеваемые ими в этом мире.

Тем не менее, в течение последних десятилетий никем не была взята на себя ответственность за совершение 40 % террористических актов. Мы полагаем, что это связано со всё учащающимися случаями терактов, совершаемых радикальными религиозными экстремистскими террористическими группами, особенно исламскими фундаменталистами. Они не стараются оказать влияние на Запад. Скорее, радикальные исламские террористы пытаются воспрепятствовать модернизирующему светскому влиянию Запада. Они не нуждаются в том, чтобы о них узнали благодаря упоминанию названия их организации в заголовках газеты «Нью-Йорк Таймс» или в сообщении о них в передаче «Си-Эн-Эн». Они «убивают во имя Бога», и не нуждаются в том, чтобы об этом стало официально известно: в конце концов, Богу это известно.

Традиционные группы включают в себя исламских, еврейских, христианских в списках радикальных фундаменталистов-экстремистов. В отличие от социал-революционных и национал-сепаратистских террористов, в религиозных фундаменталистских экстремистских группах наиболее важную роль играет выдающийся лидер, принимающий решения. Эти искренне верующие люди видят в радикально настроенном религиозном деятеле подлинного толкователя Божьего слова, что не только исключает какие-либо сомнения в необходимости убивать, но и придаёт уничтожению указанного врага священную значимость. В связи с этим такие группы особенно опасны, поскольку они стремятся не повлиять на Запад, а изгнать Запад с его светскими модернизирующими ценностями, следовательно, их не сдержать реакцией Запада. Они показали свою готовность совершить теракты с массовыми жертвами, как это продемонстрировали взрывы в башнях Хобар в Саудовской Аравии, во Всемирном торговом центре в США, в американских посольствах в Кении и Танзании, на американском военном корабле «Коул», а также вызвавшие массовые жертвы теракты невиданного прежде масштаба при скоординированном нападении на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и на Пентагон, в Вашингтоне, округ Колумбия. Усама бен Ладен, непосредственно ответственный за ряд этих событий, фактически обсуждал в публичных интервью вопрос об использовании оружия массового уничтожения.

Не являясь религиозным лидером, Усама бен Ладен, тем не менее, известен своей набожностью, и ему был дан титул эмира. Подобно Хомейни, Усама бен Ладен регулярно цитирует стихи из Корана, чтобы оправдать свои акты террора и ужасающего насилия, при этом он использует многие из тех же стихов, которые ранее цитировались Хомейни. Вашему вниманию предлагается следующий отрывок из заявления Всемирного Исламского Фронта, напечатанного в 1998 г. в февральской Фетве (религиозный указ - прим. пер.) - «Джихад против евреев и крестоносцев»:

«В соответствии с волеизъявлением Бога, мы публикуем следующую Фетву для всех мусульман:

Указ убивать американцев и их союзников - как гражданских, так и военных лиц - является персональным долгом каждого мусульманина, который может исполнять его в любой стране, в которой возможно это сделать, чтобы добиться освобождения от их захвата мечети Аль-Акса и священной мечети (Мекка), и чтобы добиться вывода из всех земель Ислама их разгромленных армий, чтобы они уже не могли угрожать ни одному мусульманину. Это соответствует словам Всемогущего Бога: «Боритесь с язычниками все вместе, как и они борются с вами все вместе», и «Боритесь с ними, пока не будут прекращены беспорядки или угнетение, и пока не восторжествует справедливость и вера в Бога». С Божьей помощью мы взываем к каждому мусульманину, который верит в Бога и желает получить награду за своё следование велению Бога убивать американцев, делать своей добычей их деньги, где бы и когда бы они ни были найдены».

Заметьте: это не Усама бен Ладен приказывает своим последователям убивать американцев. Это - повеление Бога! Усама бен Ладен - лишь посланник, передающий веления Бога, подтверждённые стихами из Корана. Автор статьи обсуждал язык изложения этой Фетвы с мусульманским религиозным деятелем умеренного толка, и он отметил, что это - богохульство, и что бен Ладен выражается так, словно он является новым пророком и подлинным толкователем Корана. Этот религиозный деятель подчеркнул, что многие действия, для которых бен Ладен нашёл оправдание в Коране, на самом деле запрещены Кораном.

«Аль-Каида», ХАМАС, Хезболла и «Исламский Джихад» - все они нашли множество новобранцев, стремящихся вступить в террористические организации исламских фундаменталистов. Действительно, в личном контакте со мной Ариэль Мерари - выдающийся израильский эксперт по вопросам терроризма - с усмешкой отметил, что на каждого убитого или захваченного террориста приходится десяток ожидающих занять его (или её) место, и что сейчас больше добровольцев-террористов, чем поясов со взрывчаткой для бомбистов-самоубийц. У них, как и у молодёжи, вставшей на тропу национал-сепаратистского терроризма, ненависть «впитана с молоком матери».

Эти две группы - национал-сепаратистские террористы и исламские религиозные фундаменталисты-террористы - представляют наибольшую угрозу современному обществу, и в данной статье мы будем фокусироваться на них. Для того, чтобы дать читателю заглянуть в их мировоззрение, мы процитируем слова самих террористов, привлекая материалы научного исследования (авторы Пост, Спринзак и Денни) [1] , проведённого в 2002 г. на средства Фонда им. Смита Ричардсона. Исследование содержит наполовину структурированные интервью с 35 заключёнными в тюрьму радикальными террористами Ближнего Востока. В их число входили как радикальные исламские террористы из организаций ХАМАС, «Исламский Джихад» и Хезболла, так и светские террористы из организаций ФАТХ и Фронт освобождения Палестины. Кроме того, включены интервью, взятые автором у террориста «Организации Абу Нидала» и террористов организации «Аль-Каида», в связи с проходившими заседаниями федеральных судов.

(О нерелигиозных палестинских террористах с их собственных слов). Хотя большинство членов организации ФАТХ сообщили, что их семьи имели хорошее социальное положение, их статус беженцев и соответствующий жизненный опыт был определяющим в росте их самосознания

«Я принадлежу к поколению, переживающему оккупацию. Моя семья стала беженцами с войны 1967 года. Война и мой статус беженца - это те семена, на которых выросло и сформировалось моё политическое сознание. Они стали стимулом к тому, чтобы я делал всё возможное, чтобы вернуть себе законные права в нашей оккупированной стране».

Для нерелигиозных террористов естественным шагом было вступление в организацию. В общине было хорошо известно, кто является членом организации, и вступление в неё приводило к повышению социального статуса.

«Вступление в организацию для меня было естественным и решённым делом ... В некотором роде, можно провести сравнение с молодым израильтянином из националистически настроенной семьи сионистов, который хочет выполнить свой долг, служа в армии.

Мои мотивы вступления в ФАТХ были и идеологическими, и личными. Это был вопрос самовыражения, чести и чувства независимости ... Целью каждого молодого палестинца было стать бойцом.

После вступления в ФАТХ мой социальный статус значительно повысился. Меня стали очень уважать как мои знакомые, так и деревенская молодёжь.»

Дополнительно к нанесению как можно большего числа потерь противнику, вооружённые действия дают чувство контроля за ситуацией и власти палестинцам, которые живут в обществе, где они лишены этих чувств. Причинение боли врагу было главным для движения ФАТХ в ранние дни его существования.

«Я считал вооружённые действия главным делом, это - основа моей организации, и я уверен, что так же обстоит дело в других палестинских организациях. Вооружённое действие показывает, что я нахожусь здесь, я существую, я силён, я контролирую ситуацию, я на поле боевых действий, я важен. Наибольшее восхищение вызывали боевые действия против солдат ... Вооружённые действия и их результаты были важнейшим инструментом проникновения в общественное сознание.

Различные вооружённые действия (зарезать коллаборационистов, провести операции мучеников, совершить нападения на израильских солдат) все относились к разным классам. Вооружённая акция, вызвавшая потери в живой силе противника, высоко котировалась и считалась очень важной. Вооружённая акция, не приведшая к потерям в рядах противника, не засчитывалась. Никакого различия между вооружённым действиям против солдат или против гражданских лиц не проводилось, главным было количество пролитой крови. Целью было устроить как можно большую бойню».

Вооружённые нападения считаются важными для операций, проводимых организацией. Нет никакого сомнения в необходимости таких нападений для успеха общего дела.

«Вы должны понимать, что вооружённые нападения являются составной частью борьбы организации с сионистскими оккупантами. Нет другого пути для того, чтобы вернуть себе землю Палестины и выгнать оккупантов. Наши цели могут быть достигнуты только силой, однако сила является только средством , а не самоцелью. История показывает, что независимости невозможно достичь без применения силы».

Общественное воспитание ненависти по отношению к израильтянам является значительным фактором, особенно учитывая то, что лишь немногие сообщили об имевшихся у них контактах с израильтянами.

«Вы, израильтяне, являетесь нацистами в душе и по поведению. Ваша оккупация не проводит различия между мужчинами и женщинами, между старыми людьми и детьми. Вы использовали методы коллективного наказания, вы согнали людей с насиженных мест на их родине, изгнали их из собственных домов и выгнали их в изгнание. Вы стреляли боевыми патронами в женщин и детей. Вы разбивали черепа беззащитным гражданским лицам. Вы создали карантинные лагеря, где содержали тысячи людей в нечеловеческих условиях. Вы не давали людям зарабатывать на жизнь, вы украли их собственность и попрали их достоинство. При таком поведении нам не остаётся ничего другого, как наносить вам удары всеми возможными путями и без пощады».

В 1996 г. автору представилась возможность (граничащая с испытанием) применить свои знания и помочь Министерству юстиции в качестве эксперта по психологии террористов, на судебном заседании в федеральном суде Вашингтона, округ Колумбия. Это был суд над Мохаммадом Резаком - террористом из организации «Абу Нидал», который сыграл главную роль в угоне египетского пассажирского реактивного самолёта, когда погибло более 50 человек, и при последующем нападении команды «СВАТ» («Специальное оружие и тактика» - прим. пер.) на захваченный самолёт на Мальте (см. статью Поста в 2000 г.).

Обвиняемый кратко изложил жизнь и психологию национал-сепаратистского террориста. Обвиняемый был твёрдо уверен, что он не сделал ничего плохого, поскольку с самого детства Резака воспитывали для целей героической революционной борьбы за палестинский народ. Его история демонстрирует передающуюся от поколения к поколению ненависть, так что его дело можно рассматривать как пример, подходящий для многих этнонационалистических групп террористов - от Северной Ирландии до Палестины, от Армении до Страны Басков в Испании.

В 1948 г, когда матери обвиняемого было 8 лет, в результате арабо-израильской войны 1948 года её семья была вынуждена бежать из их дома в Яффе в Израиле. Они убежали на Западный берег реки Иордан, где и вырос Резак. В 1967 г., когда Резаку было 8 лет, началась война 1967 года, и семья была вынуждена прервать своё благополучное существование на Западном берегу, осев в переполненном лагере для палестинских беженцев в Иордании. Мать Резака с горечью сказала ему, что такое происходит во второй раз в её жизни.

Там Резак пошёл в школу, финансируемую ООН, где его учил член движения ФАТХ, которого он стал идеализировать. В то время в лагере превозносили Арафата как героического борца за свободу. Резака учили, что единственный путь стать настоящим мужчиной - это вступить в ряды революционеров и отобрать назад земли, украденные у его родителей и прадедов. Потребовалось пройти два года обязательной военной службы в иорданской армии, и в 1977 г., в возрасте 19 лет, он был отправлен на военную подготовку в лагерь недалеко от Ирака. Там к палестинцам относились как к второсортным гражданам, и это приводило многих из них к дезертирству.

Прослужив всего лишь три месяца в иорданской армии, Резак дезертировал и вступил в организацию ФАТХ. Когда он впервые принял участие в террористическом акте, он, наконец, почувствовал, что занимается тем, чем ему следует заниматься. Но он ушёл из организации ФАТХ после того, как разочаровался в руководстве, осуществляемом Арафатом. Он переходил из одной террористической группы в другую, вначале полный иллюзий, а затем разочаровываясь. Каждая группа, в которую он вступал, была более воинственной, чем предыдущая, и он остановился на наиболее склонной к насилию нерелигиозной палестинской террористической группе - «Организация имени Абу Нидала». Когда его в конце концов назначили на руководящую роль в угоне египетского пассажирского самолёта, он почувствовал, что наконец-то, он совершит то, что предназначено ему судьбой. Он исполнит смелую акцию, которая поможет его народу. Он был солдатом революции, и все акты, которыми он руководил, и которые приводили ко многим смертям, рассматривались им как требование выполнять взятую им на себя роль солдата, решающего задачу, которая в конечном счёте приведёт к возврату земли, отнятой у его семьи.

(Интервью с террористом, взорвавшим посольство США в Танзании).

Весной и летом 2001 г. у автора появилась возможность подробно расспросить одного из обвиняемых в деле подрыва «Аль-Каидой» посольства США в Танзании. Он вырос в Занзибаре, недалеко от Танзании. Ему было восемь лет, когда умер его отец. Затем он учился в медресе, где его научили никогда не подвергать сомнению то, что ему говорит более просвещённое руководство. Когда он учился в классе, эквивалентном пятому классу средней школы, его брат велел ему бросить школу, чтобы помогать ему в бакалейном магазине в Дар-эс-Саламе. Там он чувствовал себя несчастным - одиноким, без друзей, изолированным от всего, за исключением посещения молитвенных служб в мечети по пятницам. Там он узнал от имама, что они все являются членами уммы - общины набожных мусульман, и что он обязан помогать мусульманам, где бы их ни преследовали. Ему показали видеофильмы о массовых захоронениях мусульман и сербских военных, а также тела мусульманских женщин и детей в Чечне и русских военных. На него сошло наитие, и он дал клятву, говоря его словами, стать «воином Аллаха». Но ему пояснили (я полагаю, это был наводчик из «Аль-Каиды»), что он не сможет им стать, не получив соответствующего обучения. Поэтому, используя собственные средства, он отправился в Пакистан, а затем дальше, в тренировочный лагерь бен Ладена в Афганистане. Там его обучали обращению с оружием и взрывчаткой по утрам, а после обеда ежедневно он проходил четырёхчасовую идеологическую подготовку. После семи месяцев подготовки он не смог вступить в борьбу в Боснии или в Чечне, где он сражался бы с военными. Хотя ему предложили воспользоваться возможностью воевать в Кашмире с его необъявленным военным конфликтом, он отказался [2]. Он вернулся в Дар-эс-Салам, где снова оказался на лакейской должности в качестве продавца бакалеи. Он чувствовал себя нереализованным из-за того, что не мог участвовать в джихаде. Через три года ему позвонили среди ночи и спросили: «Вы хотите исполнить работу, связанную с джихадом?», и, не задавая лишних вопросов, он принял это предложение. То, что было позитивным мотивом оказать помощь страдающим мусульманам, постепенно свелось к его участию в этом теракте, повлёкшем массовые жертвы.

Мечеть постоянно указывается ими как место, где большинство членов организаций, включая членов нерелигиозных групп впервые встали на тропу борьбы в палестинско-израильском конфликте. Многие члены нерелигиозных организаций сообщили, что, хотя деятельность внутри общины оказала наибольшее влияние на их решение вступить в организацию, их первое знакомство с общим делом произошло в мечети или в другом религиозном учреждении. Руководящие лица мечети упоминались во всех беседах с членами групп, особенно с членами исламистских организаций. Молодых представляют руководству мечети, при этом безоговорочное подчинение Аллаху и руководству воспитывается с малых лет и остаётся заметным в раболепном почитании, которое выказывает отдельный член перед более крупной организацией. Эта предпосылка безоговорочного подчинения вышестоящим представляется наиболее заметной чертой членов таких исламистских групп, как ХАМАС и «Исламский Джихад».

Террорист: «Я вышел из религиозной семьи, в которой соблюдались все исламские традиции. Свои первоначальные политические знания я приобрёл во время молитв в мечети. Там мне также предложили пройти курс религиозного обучения. Во время проведения этих занятий шейх обычно делал экскурсы в историю, рассказывая нам, как нас силой изгнали из Палестины.

Шейх также обычно объяснял нам значение того факта, что в центре лагеря находится военная застава ИДФ (Израильских сил обороны). Он сравнивал это с раком в теле человека, - болезнью, которая угрожает самому существованию человека.

В возрасте 16 лет у меня возник интерес к религии. Меня представили мусульманской общине, и я начал молиться в мечети и изучать ислам. Коран и мои занятия религией стали инструментами, которые сформировали моё политическое мировоззрение. Мечеть и религиозные деятели моей деревни направляли мою общественную жизнь».

Кроме того, для семей бойцов важную роль играла поддержка общины:

«Семьям тех террористов, которые были ранены, убиты или захвачены, оказывали большую экономическую помощь и уделяли большое внимание. И это усиливало народную поддержку вооружённых нападений. К тем, кто совершал вооружённые нападения, относились как к героям, их семьи получали большую материальную поддержку, включая строительство новых домов вместо разрушенных израильскими властями в качестве наказания за совершение террористических актов».

Эмир благословлял все акты. «Крупные акты становились темой служб в мечети, во время которых прославлялось вооружённое нападение и его исполнители». Вступление в ХАМАС или в ФАТХ повышало социальный статус. «К новобранцам относились с большим уважением. К юноше-члену ХАМАС или ФАТХ относились лучше и с большим уважением, чем к молодёжи, не входящей в группу. Любой, кто не записался бы в члены организации во время интифады, был бы подвергнут остракизму».

Вот мнение о вооружённых нападениях:

«Чем больший урон наносит врагу вооружённое нападение, тем оно важнее. Массовые убийства, особенно в операциях смертников, были наибольшей угрозой израильскому обществу, так что на это были направлены наибольшие усилия. Масштаб нанесённого ущерба и количество жертв представляют собой наибольшую важность».

Оправдание взрывов, произведённых смертниками.

Религиозную основу того, что на Западе называют «терроризмом самоубийц» особенно защищают исламистские террористы - как наиболее ценный метод ведения джихада. Они отличают этот метод от самоубийства, что отмечается в Коране. Один из террористов сильно рассердился, когда термин «самоубийство» был употреблён нами в вопросе. Он сердито воскликнул:

«Это - не самоубийство! Самоубийство - акт самолюбия, слабость, деяние помешанных. А это - «истишад»! (мученичество во имя Аллаха)».

Несколько опрошенных командиров исламистских террористов называли самоубийц-бомбистов «святыми воинами», совершившими джихад наивысшего уровня.

«Операция мученичества - это наивысшая ступень ведения джихада. Она ясно показывает глубину нашей веры. Бомбисты - это святые воины, исполнившие один из наиболее важных заветов веры [3].

Именно вооружённые нападения, во время которых член организации отдаёт свою жизнь, вызывает к нему наибольшее уважение. Этот акт поднимает бомбиста на высочайший уровень мученичества.

Я спросил Халиля, о чём идёт речь, и он рассказал мне, что он долгое время был в списке желающих совершить такой акт. Он не хотел, чтобы его поймали до того, как он претворит в жизнь свою мечту стать бомбистом, осуществившим операцию мученичества. Он был совершенно спокоен, когда он объяснял двум другим бомбистам - Юсуфу и Бешару, как надо взрывать бомбу, - точно также, как он объяснял это ранее бомбистам, совершившим вооружённое нападение на Махане Йегуда (рынок в Иерусалиме - прим. пер.) Помню, что, кроме моего огромного уважения по отношению к Халилю, а также фактической зависти, я также чувствовал, что мною пренебрегают, потому что он не попросил меня стать третьим бомбистом в операции мученичества. Я понял, что моя роль в Движении ещё не завершена. И тот факт, что я не оказался в списке ожидающих и мог действовать относительно свободно, может принести Движению большую помощь в будущем.»

Процитированы слова заключённого, приговорённого к 26 срокам пожизненного заключения за его роль в операциях по осуществлению самоубийцами нескольких взрывов.

«Когда заходит разговор о соображениях морали, мы верим в справедливость нашего дела и в наших руководителей ... Я не помню, чтобы кого-либо мучили вопросы морали. Для джихада нет ограничительных линий».

Так называемое «психологическое вскрытие», т.е. реконструкция жизни самоубийц, было произведено в отношении 93 палестинских бомбистов-самоубийц, совершивших взрывы в Израиле (согласно моему персональному контакту с Мерари). Хотя демографические характеристики этого явления изменяются, и в настоящее время возрастной диапазон бомбистов-самоубийц значительно расширился, и в их ряды вступило несколько женщин, всё же в большинстве случаев эти акции исполняются молодыми людьми в возрасте от 17 до 22 лет, холостыми, необразованными, безработными. Это - не сформировавшиеся юнцы. Когда они добровольно вступили в ряды террористической организации, или когда их завербовали, вербовщики сказали им, что перспективы их жизни мрачны, а, если их внесут в список обитателей чертога мучеников, то их родители будут гордиться ими и получат за них финансовое вознаграждение. С момента своего вхождения в конспиративный дом они больше ни минуты не оставались в одиночестве. Кто-то спал с ними в одной комнате в ночь перед акцией для обеспечения того, чтобы они не отступились, и он же физически сопровождал их в пиццерию, на дискотеку или в ходьбе по магазинам, где они исполняли свои акты терроризма самоубийц. Мерари (в моей личной беседе с ним) обратил внимание на «конвейер выпуска» бомбистов-самоубийц, в котором первый шаг - это добровольное желание стать шахидом (мучеником), затем эти бомбисты публично объявляются живыми мучениками, и в конце концов их выступление записывают на видеофильм перед совершением вооружённого нападения. Этот видеофильм затем используется как для того, чтобы увековечить в памяти их имена, так и для того, чтобы вербовать новобранцев. Съёмка в этих видеофильмах, используемых в целях вербовки, является решающим и последним шагом, публичном объявлении бомбиста о своём акте. Мерари отметил, что было бы очень трудно отступиться после прохождения всех этих стадий; позор, к которому приведёт такое отступничество, был бы невыносимым.

Какой это яркий контраст с самоубийцами-угонщиками самолётов 11 сентября! Они были старше, их возраст варьировался в пределах 28 - 33 лет, за исключением небольшой группы террористов помоложе, которых привлекли позднее «для усиления», и которые, возможно, и не знали, что это не было обычным угоном самолётов. Мохаммад Атта, главарь, был в возрасте 33 лет. У ряда участников было высшее образование. Атта и двое его коллег имели степень магистра, пройдя программу обучения в Гамбургском технологическом университете. И большинство участников - выходцы из комфортабельных домов среднего класса в Саудовской Аравии или Египте. В отличие от палестинских бомбистов-самоубийц, эти были вполне сформировавшимися взрослыми, подчинившими свою индивидуальность организации, потому что они не критически откликнулись на песнь сирены, поющей о ненависти. Эту песню пел сеющий ненависть и разрушения харизматический лидер - Усама бен Ладен.

Хотя многие из вставших на тропу религиозно-фундаменталистского терроризма - это необразованные бедняки, у некоторых их этих террористов прослеживается динамика развития склонности к терроризму от поколения к поколению, восходя к социал-революционным террористам. Сам Усама бен Ладен представляет собой поразительный пример такой динамики поколений (см. Пост, 2002). Он - семнадцатый из двадцати пяти сыновей мультимиллионера, строительного магната Мухаммада бен Ладена - йеменского эмигранта, чья финансовая империя и богатство возникли благодаря особым отношениям с королевской семьёй Саудитов. Когда Усама бен Ладен возмущался коррупцией королевской семьи Саудитов и их недостаточной верностью исламу, выразившейся в разрешении американским военным создать свою базу на священной земле Саудовской Аравии, он наносил этот удар, используя богатые ресурсы своей семьи. Это привело не только к его изгнанию из Саудовской Аравии, но и к нанесению серьёзного ущерба его семье, которая тоже отвернулась от него.

Интересным и весьма убедительным представляется тот факт, что многие из самоубийц-угонщиков самолётов 11 сентября жили на собственные средства на Западе, в некоторых случаях - целых семь лет. Они жили в условиях «деловито шумящей и процветающей неразберихе демократии", в которых мы живём, и при этом симулировали своё слияние с ней, неся в душе, как лазерный луч, задачу - отдать свои жизни, забрав с собой жизни тысяч других людей. Обвинённые в лицемерии, они не носили бороду, не обменивались мусульманскими приветствиями, их не видели в мечетях, за молитвой, они не постились.

Издание организацией «Аль-Каида» руководства по терроризму, - «Объявление джихада против мучителей страны» - было представлено в качестве вещественного доказательства на суде по делу взорвавших посольство в Танзании. В этом Руководстве объясняется логика кажущегося лицемерия бомбистов. Урок 11 Руководства даёт ответ на вопрос: «Как может шпион-мусульманин жить среди врагов, если он сохраняет свои качества мусульманина? Как он может исполнять свои обязанности перед Аллахом, и при этом не желать выглядеть как мусульманин?»

Ответ: «Что касается вопроса об одежде и о внешнем виде (облик правоверного), Ибн Таймия - да благословит его Аллах! - сказал: «Если мусульманин ведёт войну или находится на безбожьей земле, он не обязан внешне отличаться от тех, кто его окружает. Мусульманин может предпочесть выглядеть как они, при условии, что его действия принесут выгоду его религии: если он проповедует её среди них, выясняет их секреты и информирует об этом мусульман.

Когда он похож на политеиста в своих религиозных воззрениях, то это - своего рода исполнение правила «необходимость позволяет запрещённое», - несмотря на то, что эти запрещённые действия, в основном, не разрешаются исламом».

Сразу после вербовки происходит явное слияние индивидуальной идентичности с идентичностью группы, особенно в среде наиболее радикальных элементов каждой организации. Это верно как в отношении исламистских террористов из ХАМАС и «Исламского Джихада», так и в отношении террористов из «Аль-Каиды». Многие из опрошенных сообщили, что они выросли или жили, имея пониженный или ограниченный социально-экономический статус. Их способность работать регулировалась, возможность свободно перемещаться была строго ограничена, и у них создавалось общее впечатление, что им было отказано в возможности достигнуть экономического роста. Общей темой была тема «несправедливого изгнания» со своей земли, перемены статуса на статус беженцев или живущих в лагерях для беженцев на земле, которая когда-то считалась их землёй. Многие из опрошенных выражали почти фатальную точку зрения относительно отношений между палестинцами и израильтянами, а также чувство отчаяния или безысходности относительно будущего под израильским управлением. Лишь небольшое число опрошенных смогли назвать свои личные цели отдельно от целей организации, в которую они входили. Однако призыв «Аль-Каиды» обращен также и к отчуждаемой молодёжи, часто чувствующей, что ей создают препятствия в обществе, в котором у неё нет реальной возможности достигнуть успеха.

У членов общины возникает возвышающее чувство, что её павшими членами был совершён героический акт, и община начинает материально поддерживать и сплачиваться вокруг семей павших или посаженных в тюрьму членов организации. Большинство опрошенных сообщают не только о повышении социального статуса семей павших или посаженных в тюрьму членов, но также о финансовой и материальной поддержке этих семей со стороны организации и общины. «Успех» среди членов общины определяется борьбой «за общее дело»; освобождение и свобода вероисповедания являются ценностями, которыми также определяется успех, не обязательно проявляющийся в каких-нибудь достижениях в науке или экономике. По мере того как молодые люди воспринимают такой взгляд на успех, их собственное представление о себе становится всё более тесно связанным с успехом организации. При отсутствии других средств достижения высокого статуса и «успеха», успех организации становится главным для самосознания личности и придаёт ей «смысл жизни», так что самосознание личности подчинено коллективному самосознанию. К тому же, хотя такое развитие ясно проявило себя среди молодёжи «Исламского Джихада» и движения ХАМАС, оно, возможно, весьма характерно для тех, кто встал на тропу радикального ислама и в других местах мира. Такое слияние личности с группой просматривается во всех организациях, независимо от их идеологической направленности. Когда самосознание личности подчиняется организации, не остаётся места для индивидуальности, места для идей, самосознания и принятия решений индивидуумом, и в то же время понятие о собственном успехе становится всё более и более привязанным к успеху организации. Индивидуальная самооценка вновь тесно связана с «ценностью» или известностью группы, поэтому каждый индивидуум заинтересован не только в достижении успеха организацией, но и в распространении её известности. Чем более известна и важна группа (и зачастую тем чаще, чем более она склонна к насилию), тем большим престижем она пользуется, и это затем проецируется на членов группы. Создаётся порочный круг, в котором у членов группы возникает прямая необходимость усиливать мощь и престиж группы путём проведения всё более поражающих воображение и насильственных операций.

По мере слияния личности с группой, её борьба становится для членов группы всё более личным делом. Возникают отношения симбиоза между необходимостью, которую чувствует личность, в принадлежности группе, необходимости обеспечивать успех группы, и усиливающимся стремлением личности быть всё более активным членом группы. Таким образом, происходит персонификация борьбы, и возникает неспособность личности проводить различия между персональными целями и целями организации, ведь это стало одним и тем же. При обсуждении членами группы вооружённых акций и других предпринимаемых действий, успех или провал акций группы стал личным делом - если группа достигала успеха, то это был личный успех её членов, если группу постигала неудача, это была их неудача. Гордость или позор, испытываемые личностью, были отражением акций группы, а не индивидуальных действий, чувств и нажитого опыта. Возвышающееся над индивидуумом, как свод, чувство коллективизма пожирает личность. Такое слияние с группой представляется дающим необходимое оправдание совершённой акции, а также освобождение от обязательств и ответственности личности: если группа говорит, что это - хорошо, - значит, это - хорошо. Если руководитель приказывает совершить акцию, это означает, что данная акция оправдана. Чувство вины или раскаяния у личности не допускается, потому что организация не испытывает таких чувств. Кроме того, нетерпимость к таким чувствам усилена в исламистских группах, члены которых осознают, что у них есть моральные обязательства по отношению к общему делу, а также разрешённое религией оправдание их действий.

Наиболее интересным и показательным подтверждением этой концепции слияния личности и группы является понятие или характеристика «врага». Хотя существуют небольшие различия между нерелигиозными и исламистскими группами в точном определении этого понятия, их общий опыт в определении врага удивительно совпадает. Исламистские группы борются за создание чисто исламского государства. Многие из опрошенных называли Иран в качестве примера такого типа государства, какой они хотели бы создать. В то время как члены нерелигиозных групп чувствовали некоторую скованность в отношении своих взглядов на борьбу, члены исламистских групп не испытывали такой скованности. У них нет никаких сомнений относительно уничтожения любого «наземного населения», потому что единственная «аудитория», которую они стремятся удовлетворить - это Аллах. При наличии инструкций, издаваемых в форме религиозной Фетвы (религиозного указа) и разрешённых к исполнению религиозными деятелями и другими важными лицами, определение врага является ясным и простым делом для этих исламистских групп - будь этот враг Израилем или Соединёнными Штатами - или любым, кто выступает против их мировоззрения.

Если приведённые выводы относительно психологии личности, группы и организации, являющейся психологией политического терроризма, верны, то каково значение этих выводов для антитеррористической политики? (Интересно наблюдать, какие горячие аргументы приводятся в пользу антитеррористической политики при недостатке заслуживающего доверия понимания психологии террористов). Это доказывает, что дело не только в научных изысканиях: в конце концов, политика, направленная на отвращение террористов от совершения терактов, должна основываться на понимании того, что заставляет террористов действовать.

Прежде всего, важно подчеркнуть, что террористы психически нормальны. Моё собственное сравнительное исследование психологии террористов (см. Пост, 1990) не обнаружило наличия сильной психопатии. Это соответствует данным, полученным Креншоу (1981), утверждавшим, что «главная общая характеристика террористов - это их психическая норма» (стр. 390). В своём обзоре социальной психологии террористических групп Макколи и Сигал пришли к выводу, что «наилучшим образом документированные общие выводы дают негативный результат, т.е. террористы не показывают какую-либо особую психопатию» (см. Макколи и Сигал, 1987).

В отличие от популярной точки зрения, террористы не являются сумасшедшими фанатиками. На самом деле, из террористических групп изгоняются эмоционально неуравновешенные личности, ведь в конечном счёте такие личности представляют угрозу безопасности групп. Её члены несут в себе групповую, организационную и социальную психологию, с особенным уклоном в сторону коллективного самосознания, а не индивидуальную психопатию. Такова основа психологии террориста. Не существует единого объяснения различных видов терроризма. Нам скорее следует говорить о «терроризмах» во множественном числе и о психологии террориста. Поскольку виды терроризма отличаются го своей структуре и динамике развития, антитеррористическую политику следует разрабатывать соответственно этим различиям. Как правило, чем меньше группа и чем больше её самостоятельность, тем менее продуктивно внешнее силовое воздействие на неё. Когда автономной ячейке угрожает внешняя опасность, эта опасность приводит к уменьшению внутренних разногласий и к объединению группы для борьбы с внешним врагом. Спасение группы становится главной задачей из-за чувства идентичности с ней её членов. ТЕРРОРИСТЫ, У КОТОРЫХ ЧУВСТВО СОБСТВЕННОЙ ЗНАЧИМОСТИ БАЗИРУЕТСЯ НА ИХ СТАТУСЕ ТЕРРОРИСТОВ, НЕВОЗМОЖНО ЗАСТАВИТЬ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ТЕРРОРИЗМА, ПОТОМУ ЧТО ЭТО ОЗНАЧАЛО БЫ ДЛЯ НИХ ПОТЕРЮ СМЫСЛА ЖИЗНИ. Наоборот: насильственное противодействие общества их действиям подтверждает глубокую веру таких личностей в то, что «мы против них, и они стараются уничтожить нас». Небольшая банда незначительных личностей преобразовалась в главного противника общества, сделав реальностью свою «придуманную войну», - если использовать удачный термин Ферракути (1983). Действительно, можно вообразить, что предоставленные самим себе, эти внутренне нестабильные группы придут к саморазрушению (см. Пост, 1987).

Аналогичным образом, для террористических организаций, в которых насилие определяется как единственная законная тактика решения поставленных задач, внешняя угроза и проведение политики ответных мер возмездия, не способны настолько запугать руководство организации, чтобы она совершила акт самоубийства этой организации, и та перестала бы существовать. Таким было бы прекращение актов политического насилия, если бы эти акты были единственным способом самоопределения в этих организациях.

У сложных организаций, преданных общему делу, - таких, как баскские сепаратисты, у которых нелегальное террористическое крыло действует параллельно легальному политическому крылу как один из элементов более широкой и слабо объединённой организации, динамика развития и политические меры вновь являются отличительными. В условиях, когда общим организационным целям (в данном случае, баскскому сепаратизму) угрожает противодействие общества терроризму, может случиться, что внутренние силы принуждения в организации окажут сдерживающее давление на террористическое крыло. Однако, в связи с тем, что террористическая группа не находится под полным политическим контролем, встаёт вопрос о возможности повлиять на неё и о частичном сдерживании. Дело в том, что, как было отмечено ранее, организация ЭТА имеет собственную внутреннюю динамику развития и продолжает процветать, несмотря на уже достигнутую значительную степень самостоятельности, достигнутую басками.

Поддерживаемые государством и управляемые террористические группы, фактически, являются полувоенными подразделениями, находящимися под контролем центрального правительства. Для такой ситуации не совсем подходят рассуждения о личностной, групповой и организационной психологии, которые приводились выше. В такой ситуации целью антитеррористической политики является не сама группа, а глава государства и правительство страны, являющейся спонсором такой группы. Поскольку безопасность государства и его национальные интересы являются главными ценностями, следует сделать логический вывод, что политика возмездия может оказать сдерживающее влияние, - по крайней мере, на короткий период времени. Однако даже в такой ситуации, после нанесения бомбовых ударов вид детей в лагерях, в ярости размахивающих своими кулачками, наводит на мысль, что такая тактика привносит свой вклад в появление нового поколения террористов.

Поскольку политический терроризм является продуктом сил, передающих свои идеи от поколения к поколению, он может направлять и будущие поколения. Когда «ненависть впитывается с молоком матери» и передаётся от поколения к поколению, нелегко склонить её носителей к переговорам о мире. НЕ СУЩЕСТВУЕТ БЫСТРОГО РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ ТЕРРОРИЗМА. Когда личность находится в горниле террористической группы, воздействовать на неё чрезвычайно трудно. В конечном счёте, самая эффективная антитеррористическая политика - это политика, в первую очередь препятствующая потенциальным повстанцам входить в группы. Дело в том, что, как только личность оказывается в тисках террористической группы, так сила группы и её организационная психология начинают всё больше доминировать над собственной психологией личности.

Политический терроризм является не только продуктом психологических сил, сама его главная стратегия носит психологический характер. Дело в том, что психологический терроризм в своей основе является самым ужасным видом психологической войны. Его средство связи - это насилие. До настоящего времени террористы имели явную монополию на такое оружие, как телевизионная камера, т.к. с помощью СМИ они манипулировали своей целью - зрителями. Противодействие высоко эффективной стратегии террористов в деле использования СМИ с помощью более широкого распространения информации и публичного образования должно стать ключевыми элементами проактивной программы борьбы с терроризмом.

Таким же важным фактором, как воспрепятствование потенциальным террористам вступать в группы, является облегчение выезда террористов. Выше было детально описано, в каких мощных тисках группа держит своих членов. Путём создания путей, уводящих от терроризма, эти тиски могут быть ослаблены. Программы амнистий, созданные по образцу высоко эффективных программ итальянского правительства, могут принести пользу в достижении этой цели.

Более того, понижение уровня поддержки группы - как среди ближайшего общинного окружения, так и вообще в стране, - является следующей долгосрочной программой, которую следует осуществить.

Террористы постоянно поддерживают существование своих организаций, создавая представление о будущих поколениях террористов. Манипулируя реагирующими на них СМИ, они демонстрируют свою силу, влияние и утверждают о законности своих целей. Чтобы противодействовать им, требуется эффективное образование и распространение объективной информации.

Невозможно вести борьбу в психологической войне с помощью «умных» бомб и ракет, хотя, разумеется, они могут оказаться полезными в военной кампании против государств, приютивших террористов. В психологической войне можно вести борьбу только с помощью психологической войны [4]. В конечном итоге, самыми эффективными способами борьбы с терроризмом являются следующие:

Одни лишь силы безопасности не смогут осуществить это. Отчуждаемая молодёжь должна иметь возможность представить такое своё будущее в существующей государственной системе, которое пообещает им исправить давно продолжающееся состояние экономического и социального неравенства, вселит в молодёжь уверенность, что политическая активность приведёт её на путь осуществления этих целей. В противном случае вызванные отчаянием насильственные действия будут казаться единственным имеющимся в их распоряжении способом воздействия.

Для противодействия транснациональному движению «Джихад» потребуется принятие более энергичных дипломатических шагов в отношении самодержавных мусульманских и арабских стран, которые рассматриваются исламистскими террористами как главные вероотступники.

Более того, чрезвычайно важно реформировать систему образования. В радикальных медресе Пакистана обучают опасной разновидности ислама - ваххабизму, который называет целью Запада разрушение ислама и вознаграждает за воспитание в духе мученичества. Финансовое обеспечение реформы образования, создание светских школ с умиротворяющими учебными программами может помочь в решении этой задачи.

Группы - подлинные рассадники напряжённости и соперничества. Требуется принятие активных мер, чтобы усилить эту напряжённость и соперничество. В тех случаях, когда террористам действительно удаётся дезертировать из группы, можно было бы дать в группу утечку информации для выявления других предателей в группе, что усилит внутригрупповую напряжённость.

Как только террорист становится членом группы и совершает теракт, его начинают искать как преступника, и создаётся впечатление, что у него «нет выхода». Однако, как отмечалось выше, можно предоставить шанс выхода из группы благодаря программам амнистии -таким, как Программа Пентити в Италии. Аналогичная программа действует в Стране Басков. Есть ещё так называемая Программа «суперстукач» в Северной Ирландии, по которой за сотрудничество с властями предлагается пониженная планка наказания или амнистия. Такие программы являются, в сущности, программами «защиты свидетеля», и они включают в себя предложения сделать пластическую хирургическую операцию (Страна Басков) и предложения о переселении в другой город (Латинская Америка). Такие программы амнистии не только облегчают выход из групп, но и вносят раскол внутри этих групп.

Это - особенно важно, так же важно, как и воспрепятствовать потенциальным новобранцам вступать в группу. Благодаря этому группа или организация должна стать незначительной, а её руководителя перестанут признавать законным руководством. Усама бен Ладен в настоящее время представляется романтическим героем в глазах многих отчуждённых молодых людей в исламском мире. Его организация «Аль-Каида» представляется весьма привлекательной возможностью для вступления в её ряды. Эффективная стратегическая информационная программа будет всё более подрывать значение «Аль-Каиды», представляя её как отклонившуюся от нормы экстремистскую группу, которая идёт вразрез с основным курсом ислама. Такая программа обрисует бен Ладена не как героическую фигуру, а как деструктивную личность, чьи экстремистские действия наносят вред всему исламу и будущему честолюбивой исламской молодёжи.

Одно время в Италии большинство итальянцев сочувствовали если не насильственным методам, то провозглашённым целям Красных Бригад. Тогда в стране была проведена мощная обучающая программа, которая показала террористов не как культурных героев, а как убийц, разрушающих экономику и наносящих вред всему обществу. Это сопровождалось эффективной программой амнистии - «Пентити». Всё вместе это оказалось эффективным средством, сломавшим хребет данному социал-революционному движению, и общественная поддержка этой группы существенно снизилась.

Все эти цели являются элементами стратегического коммуникационного процесса, который должен стать главной составляющей нашей антитеррористической политики. Такая политика не положит скорый конец терроризму, это - процесс, который нужно начать. Точно так, как многие из занимаемых терроризмом позиций, которые привлекают отчуждаемую молодёжь, вырабатывались в течение нескольких десятилетий, так же несколько десятилетий потребуется, чтобы снизить привлекательность терроризма среди тех, кто вырос в атмосфере безнадёжности и отчаяния, с чувством ненависти, вскормленным с молоком матери, кто рассматривает экстремизм и насилие в качестве единственного пути выхода из создавшегося положения.

Это не означает рекомендацию попустительства насилию, творимому террористами, в ожидании, пока долгосрочная стратегия постепенно не окажет своё влияние и не изменит существующие отношения. Ясно, что прежде всего, от правительств требуется обеспечение безопасности своих граждан. Однако использование одной лишь силы оружия, - без публичного образования и принятия политических мер, призванных понизить планку ненависти, а также без дополнительной стратегической программы проведения информационных операций, описанных выше, - обречено на провал. Использование одной лишь силы оказалось недостаточным для борьбы с национал-сепаратистскими террористами группы «Временные» Ирландской Республиканской Армии. Только когда было принято стратегическое решение вовлечь их в политический процесс, используя их политическое крыло «Шинфейн», в решении застарелого конфликта был достигнут прогресс путём ведения переговоров, и поворотным пунктом стало заключение неофициального «Соглашения Страстной Пятницы». Действительно, односторонний подход, основывающийся только на военной силе и разведке, будет контрпродуктивным. Он наоборот -будет усиливать стремление к мести со стороны отчуждаемой молодёжи, которой манипулируют лидеры, сеющие семена ненависти, с целью нанесения удара по указанному лидерами врагу, ответственному за нищету этой молодёжи.

1. Посаженные в тюрьму террористы с Ближнего Востока были осуждены израильскими судами и отбывали свои сроки в израильских или палестинских тюрьмах. Доступ к этим лицам был облегчен благодаря тюремным властям, в дружеские отношения с которыми вступил Ехуд Спринзак, возглавляющий группу, проводившую опрос. Опрос проводился при условии, что опрашиваемые не будут названы в любом опубликованном материале. Хассан Саламе, широко известный командир бомбистов-самоубийц, обусловил свое освобождение.

2. Когда его спросили, почему он не захотел воевать в Кашмире, он объяснил, что четвертый джихад - джихад войны - требует от правоверных мусульман поднять меч против тех, кто поднимает меч против мусульман. Таким образом, это - только джихад обороны. Он же представлял себя сражающимся с солдатами в форме - либо с сербскими, либо с русскими военными. Позже, когда ему показали фотографии взорванного посольства в Дар-эс-Саламе, и когда он узнал о сотнях невинных жертв, потерявших свои жизни, он воскликнул: «Их джихад - это не мой джихад!», пояснив, что нигде в Коране не оправдывается убийство невинных гражданских лиц.

3. Хасан Саламе был ответственен за совершенную самоубийцами в Израиле серию взрывов, во время которых было убито 46 человек. В настоящее время он отбывает срок из 46 последовательных пожизненных тюремных заключений.

4. Объяснение этого аргумента можно найти в работе Поста (2005).