Идея гражданского общества стала своего рода “Сезам, откройся!” - магической формулой ответа на жизненно важные проблемы развития общества. История показывает, что всеобщая приверженность спасительным идеям возникает на фоне острого недовольства существующими формами организации общества. И ничем хорошим это не кончается.

Так обстояло дело и в начале истекшего века, когда буржуазный общественный строй показал собственную несостоятельность в осуществлении лозунгов, обеспечивших его триумфальное шествие на определенной части земного шара в эпоху просвещения. Расхождение между действительностью и начертанными на либерально-буржуазных знаменах идеалами свободы, равенства, братства, гуманизации отношений в пределах национальных сообществ и между ними стало разительным. Тем самым была создана благоприятная конъюнктура для социалистической концепции общества, овладевшей сознанием масс. Результатом явилась трагедия Октябрьской революции и ее логического продолжения - сталинского тоталитаризма.

На исходе века история повторилась, теперь, на мой взгляд, уже в виде фарса. Реальность развитого социализма находилась в очевидном и постоянно углублявшемся противоречии с начертанными на его знаменах идеалами равенства, коллективизма и солидарности, рационального и подчиненного интересам общего блага управления социально-экономическими процессами. Это противоречие обеспечило идеальные условия для контрабанды и распространения буржуазно-либеральной идеи, легко преодолевавшей таможенные, идеологические и прочие барьеры. Осуществление этой идеи в виде рыночных реформ, создания среднего класса, установления формальной демократии воспринималось как магическое средство от неэффективной экономики, идеологического гнета и бюрократического произвола, подавления индивидуальных свобод и самой индивидуальности, систематического нарушения прав человека. На сегодняшний день уже можно судить, насколько оправданными были эти ожидания.

Независимо от того, обманулись ли мы или были обмануты, есть несколько вариантов дальнейшего движения мысли. Можно в духе постмодернизма раз и навсегда отказаться верить любым обещаниям и большим идеям, кто бы ни обещал, и что бы ни обещалось - диктатура ли закона, торжество ли прав человека, всеобщее ли изобилие. На то, безусловно, есть свои резоны. Можно, однако, и уверовать в очередную идею. Если уж она будет и не совсем новая, так пусть уж хотя бы основательно забытая (новизна постмодернизма, впрочем, тоже относительна. Конец классового общества и идеологии был торжественно провозглашен Дэниелом Беллом еще в 60-е гг. прошлого столетия, да и ранее неоднократно совершались попытки утверждения гегемониальной идеологии посредством отрицания факта ее гегемониальности. – В.Г.). Важно только, чтобы эта идея не ассоциировалась с субъектами рынка и государства, окончательно испортившими свою кредитную историю в процессе получения кредитов общественного доверия под залог программ, не обеспеченных потенциями и интенциями их осуществления.

Концепция гражданского общества как нельзя лучше подходит на роль такой идеи. Она гармонично сочетает в себе начала личной свободы и гражданской ответственности, индивидуального самоопределения и коллективной самоорганизации, избегая крайностей как зоологического индивидуализма, так и тоталитарного подчинения личности интересам общества в государственной трактовке этих интересов. Рискну, однако, предположить, что принятие идеи гражданского общества в данном идеализированном виде будет означать не шаг к решению проблем, а бегство от них в область утопии, и в результате очередная большая иллюзия приведет к очередному большому разочарованию.

Дело даже не в том, что реальное гражданское общество все далее мутирует в направлении, обратном идеальной модели (Речь идет о последовательной колонизации нашего жизненного мира со стороны системных миров бюрократических и коммерческих структур общества. Пользуясь терминологией Юргена Хабермаса, можно говорить о метастазах институциональных бюрократических и рыночных структур в ткани гражданского общества – В.Г.). Безотносительно к грубой реальности, идея гражданского общества, при всей своей привлекательности и внешней гармоничности, внутренне противоречива. И если это противоречие не будет осознано и сформулировано в эксплицитной форме, нам рано или поздно придется снова сокрушаться о том, что очередная привлекательная идея в очередной раз не выдержала столкновения с грубой реальностью.

Иллюзия гармонии и непротиворечивости идеи гражданского общества рассеивается, как дым, при более пристальном взгляде, обнаруживающем два альтернативных прочтения этой идеи. Прочтения эти принципиально несовместимы, и осуществление идеи в обеих ее трактовках было бы равнозначно попытке одновременно сделать шаг влево и вправо.

Назовем одно из прочтений аффирмативным или компенсаторным. Оно воплотилось в многочисленных и многоликих концепциях. Включившись в политтехнологическое сопровождение деятельности кабинета Тони Блэйра, Энтони Гидденс предлагает “третий путь по ту сторону конфликта между правыми и левыми”, движение по которому должны возглавить неправительственно-некоммерческие организации экологической, правозащитной и иной постматериалистической направленности на национальном, региональном и глобальном уровне. Амитай Этциони предлагает приступить к активизации гражданского общества снизу, на локальном уровне общинно-соседского самоуправления и самоорганизации. Объединяет названные подходы, а также массу подобных им то, что они не ставят под вопрос существующие отношения власти и собственности, постулируют их сохранение и укрепление.

Гражданское общество, включающее общественные организации и ассоциации, НГО и НКО, благотворительные фонды, церковь и т. д., не вмешивается напрямую в регулирование экономических и властных отношений. Тем самым оно удерживает дистанцию по отношению к рынку и государству, блюдя свое целомудрие в вопросах власти и собственности и уберегая себя от коммерциализации и бюрократизации (удары, нанесенные администрациями Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана по профсоюзному движению, ознаменовали вытеснение субъектов гражданского общества из сферы непосредственного регулирования экономических отношений. Бюрократизация политических партий и их отрыв от базиса означает вывод политики из сферы компетенции гражданского общества – В.Г.). Понятие третьего сектора предполагает буквальное разграничение сфер экономики, политики и гражданского общества, маркируя группы населения, занятые в коммерческом, бюджетном и третьем секторе.

Оставаясь вне рынка и государства, субъекты гражданского общества компенсируют невыполнение или неадекватное выполнение названными институтами ряда важных социальных функций. Функция частного предпринимательства и рынка, если отвлечься от желчных марксистских определений ее как самоприращения капитала, т. е. дальнейшего обогащения богатых за счет дальнейшего обнищания нищих, состоит в обеспечении общества товарами и услугами. Спасибо им на том, и не следует навязывать им чуждой их духу социальной ответственности за некоторые деструктивные последствия рыночной и частнопредпринимательской организации экономических отношений: неравенство, загрязнение окружающей среды, финансовые кризисы, безработицу.

Государство может внести коррективы, определив правовое поле для осуществления экономической деятельности и контролируя соблюдение правил, установленных в этом поле. Однако ему следует отказаться от двух вещей - непосредственного вмешательства в экономическую деятельность и осуществления активной социальной политики. От первого - потому что государство неважный хозяйственный субъект и весьма подвержено коррупции. От второго - поскольку фискальные меры обеспечения активной и “дорогостоящей” социальной политики означают отвлечение значительных средств из производственной (и спекулятивной) сферы (рискуя вызвать гнев наших доморощенных неолибералов, я предложил бы иную редакцию этой формулы: дорогостоящая политика создания инвестиционных стимулов отвлекает слишком значительные средства из социальной сферы – В.Г.). К тому же, практики перераспределения национального продукта стимулируют паразитические настроения и культивируют зависимость от социальной помощи.

Функции производителя публичных благ образовательного, информационного и прочего характера государство также делегирует субъектам рынка, руководствуясь концепцией интеллектуальной собственности и претворяя эту концепцию в жизнь. В конечном итоге, оно призвано сосредоточить свои силы и ресурсы на обеспечении правопорядка, внутренней и внешней безопасности (крах социализма с его моделью совмещения производственных и социальных функций на уровне предприятий, кризис социального государства в странах Западной Европы, негативные эффекты бюрократизации практик социальной помощи, пресловутые процессы глобализации выступают или провозглашаются объективными условиями данных тенденций. Следует, однако, помнить, что данные объективные условия явились результатом вполне субъективных усилий и политических решений. Отсюда вытекает возможность политических решений и субъективных усилий по изменению этих объективных условий. – В.Г.)

Функции социальной помощи лицам, не охваченным коммерческой страховкой, а также производство публичных благ, которые невыгодно производить на коммерческих началах, остаются на долю гражданского общества. По мнению Ульриха Бека, попутно оно может выступить и в качестве третьего сектора занятости, абсорбируя возрастающий контингент лиц, для которых не нашлось ни рабочих мест в рыночном секторе, ни бюджетных средств в государственном секторе. Вклад в укрепление существующей системы обеспечивается не только пассивным образом, то есть невмешательством гражданского общества в базисные отношения власти и собственности. Активный аспект состоит в нейтрализации социально-деструктивных эффектов этих отношений. Тем самым устраняются основания для сомнений в разумности сущего и решаются легитимационные проблемы позднего капитализма.

Противоположную концепцию гражданского общества можно обозначить как радикально-демократическую или трансформативную. Исходная посылка ее в том, что отношения власти и собственности подлежат радикальному пересмотру, и субъектом этого пересмотра должно стать гражданское общество. С этой точки зрения, субъекты рынка и частнопредпринимательской деятельности несут бремя ответственности за ее социальные последствия, а экономика не является частной сферой, закрытой для общественного контроля (В руках отдельных частных лиц и корпораций сосредоточены ресурсы, порой превышающие бюджет ряда “развитых” и совокупный национальный продукт ряда “недоразвитых” государств. Распоряжение этими ресурсами может обернуться разрушительными последствиями для общества, в то время как они недоступны для общественного контроля. – В.Г.). Поскольку происходящие в ней процессы имеют общественное значение, они не могут регулироваться лишь решениями экспертов, частных лиц и корпоративных субъектов. И государству, и гражданскому обществу не просто допустимо непосредственно вмешиваться в эти процессы - они обязаны делать это, причем не ограничиваясь уголовным преследованием лиц, не желающих платить ни налоги в казну, ни взятки чиновникам (другими словами, функции государства и гражданского общества - не ограничительно-репрессивные, а, в первую очередь, перформативные, формирующие. – В.Г.).

Гражданское общество в сфере регулирования экономических отношений представлено профсоюзами. Принятие принципиальных решений наподобие тарифных соглашений, мер правовой защиты труда и т. п. обеспечивается на основе переговоров между государством, работодателем и профсоюзами по схеме, возникшей и отработанной в послевоенный период в странах Западной Европы и находящейся сейчас в состоянии не то агонии, не то эрозии.

Гражданское общество, представленное политическими партиями, также напрямую участвует в регулировании властных отношений. При этом оно, помимо прочего, препятствует заключению сепаратного общественного договора между государственным аппаратом и бизнесом в виде коррупции, снижающей налоговые издержки предпринимателя и повышающей доходы чиновника за счет третьих лиц, то есть населения. Что касается осуществления этой программы - дело за малым: необходимо возродить политические партии и профсоюзы в качестве субъектов гражданского общества и политического действия. Под политическим действием при этом понимается отнюдь не борьба за контроль над государственным аппаратом, а регулирование отношений власти и собственности в соответствии с общественными интересами. Помимо прочего, это предполагает преодоление постматериалистического понимания политики.

Защита окружающей среды и прав человека, борьба за признание достоинства меньшинств, устранение асимметрий в тендерных отношениях - задачи сугубо важные и благородные. Однако усилия по их решению безотносительно к вопросам распределения власти и собственности между большими группами, занимающими определенные позиции в системе общественного производства и воспроизводства - в лучшем случае, благоглупость (Несмотря на заверения постмодернистов, постматериалистов, постиндустриалистов и иже с ними о том, что, что вопросы эти благополучно разрешены человечеством или, по крайней мере, лучшей его частью. А большие группы якобы исчезли с карты социального и политического пространства, по крайней мере, на территории, занимаемой этой же лучшей (эвфемистически определяемой как “развитая”) частью. – В.Г.). В худшем же - псевдополитика или попытки получения новых кредитов общественного доверия под залог ничем не обеспеченных идей. (Единственным активом, надежно обеспечивающим кредиты доверия под залог идей, может быть готовность упомянутых выше больших групп к коллективной самоорганизации для осуществления и защиты этих идей).

Заботиться о своем материальном благополучии и симпатизировать либеральным идеям, сокрушаясь о том, сколь они непопулярны в нашем обществе - дело похвальное. Следует учитывать, однако, что единственным способом реальной защиты благополучия и индивидуальных прав большинства населения является коллективная самоорганизация последнего. Без этого неизбежны крупные потери и по линии прав, и по линии благополучия. Дабы оного не случилось, требуется срочно и прочно усвоить, что гражданское общество не есть нечто внешнее по отношению к государству, экономике и нам, грешным. Как и формальная демократия, добрый царь-батюшка либо просвещенный президент, оно - не ангел-хранитель, заботящийся о наших индивидуальных правах и среде обитания в то время, пока мы в индивидуальном порядке обогащаемся, строим карьеры, боремся за власть и влияние, взаимно нарушая при этом границы индивидуальных прав и свобод и загрязняя окружающую среду. Гражданское общество живет своим участием в политике и экономике и участием в нем самом каждого из нас. Оно может и обязано претендовать на контроль над процессами в рыночной и бюрократической среде. Для этого оно само должно быть максимально свободным от рыночных и бюрократических образцов поведения. В этом смысле гражданское общество существует, прежде всего, в наших головах, занимая там место, свободное от коммерческих и бюрократических мотивов.

Из вышесказанного вытекает программа двух “ре” и двух “де” - реполитизации, реколлективизации, декоммерциализации и дебюрократизации экономики, государства и гражданского общества.