Проблемы, связанные с наркотиками, как правило, рассматриваются в системе «человек – наркотики». В этой системе всякое немедицинское их употребление является однозначно негативным, что и определяет существующее в обществе базовое отношение к наркотикам. Вместе с тем, то, что уже на самом первом уровне в общей массе обращений к наркотическим средствам в качестве негативного явления выделяются лишь факты их немедицинского употребления, свидетельствует о существующей неоднозначности отношения к наркотическим средствам.

Еще больше возрастает эта неоднозначность тогда, когда социальную классификацию наркотических средств мы пытаемся приравнять к медицинской или химической. Хотя это и не принято акцентировать, но с медицинской точки зрения алкоголь и его производные является лишь одним из многочисленных видов наркотических средств. Но если в отношении алкогольных напитков в нашей культуре «употребление» явно не тождественно «злоупотреблению» ими, то по отношению к остальным видам наркотических средств эти понятия тождественны.

Cледует различать борьбу с собственно наркоманией, осуществляемую, главным образом, органами здравоохранения; борьбу с нелегальным производством и распространением наркотиков, реализуемую силовыми структурами; и профилактику наркотизма, осуществляемую на этапе формирования ценностно-нормативных структур личности (ее социализации) не только в семье, но и при участии соответствующих социальных систем и организаций просвещения и образования.

Однако, как и прежде, на государственном уровне приоритет решения проблемы наркотизма и наркомании отдается правоохранительным и медицинским органам, при этом профилактика наркомании оказывается второстепенной. На попытки силового решения этой проблемы у нас уходит львиная доля всех ресурсов, выделяемых обществом на противостояние наркотикам, а сколько-нибудь надежная информация о реальных масштабах наркотизма в стране по-прежнему отсутствует.

Как свидетельствуют данные Центра изучения и прогнозирования социальных процессов, полученные в ходе репрезентативного исследования методом анонимных уличных интервью (выборка - 2500 человек), 81,5% жителей Петербурга "никогда не пробовали" наркотических веществ в немедицинских целях. Остальные - 18,5% - обнаружили ту или иную степень причастности к опыту применения наркотиков. Однако само по себе знакомство со вкусом какого-нибудь наркотического средства не может служить основанием для отнесения человека к наркозависимым и уж тем более к наркоманам. От трети до половины общего числа знакомых с наркотическими средствами составляют те, чье знакомство с ними ограничено одним-двумя случайными эпизодами. Иначе говоря, те, в чьей жизни наркотики действительно занимали или занимают сколько-нибудь заметное место, составляют лишь около половины, в худшем случае – до двух третей общей численности тех, кто хотя бы однажды имел опыт их применения. В свою очередь, актуальные потребители наркотических средств (т.е. те, кто прибегают к ним с той или иной регулярностью и в настоящее время) составляют лишь около половины всех их неслучайных (неоднократных) потребителей и примерно четвертую часть всех когда-либо пробовавших наркотики в немедицинских целях. Именно эта четверть (максимум - треть) всей совокупности имеющих опыт пользования наркотическими веществами обозначает степень действительного поражения, которое наносят наркотики обществу в настоящее время.

Особо отметим, что, вопреки широко распространяемой версии о крайней сложности (почти невозможности) отказа от наркотиков (выхода из наркотической зависимости) после их относительно регулярного (многократного) употребления, не менее половины общей численности всех неслучайных потребителей наркотиков составляют бывшие относительно активные потребители, чье увлечение ушло в прошлое. Это обстоятельство необходимо подчеркнуть не для того, чтобы обосновать представление о безобидности приобщения к наркотикам, а для того, чтобы поиск защиты от угроз активного наркотизма опирался на реальные факты.

Общий уровень приобщенности к наркотикам в различных социальных группах имеет свою отчетливо выраженную специфику. При общем показателе для Петербурга 18,5%, у мужчин он составил 28,5%, а у женщин - 10,5%, то есть примерно втрое меньше (в Самарской области при общем показателе 13,5%, у мужчин он составлял 22,7%, а у женщин - лишь 6,3%, т.е. почти вчетверо меньше). Подобное соотношение характерно и для наиболее приобщенного поколения. В Петербурге у мужчин в возрасте до 25 лет показатель общей приобщенности достигает 70%, тогда как у их сверстниц он находится в пределах 25-30% (в Самаре у мужчин было 43%, против 16,5% у женщин).

Молодые люди в возрасте до 30 лет составляют около четырех пятых всех актуальных потребителей наркотиков, то есть тех, чей нынешний образ жизни включает в себя более или менее регулярное употребление тех или иных наркотических средств в немедицинских целях. При этом на долю тех, кто моложе 25 лет, приходится три пятых всего сообщества актуальных потребителей наркотических средств. Около половины этого поколения (людей моложе 25 лет) хотя бы однажды употребляли какие-либо наркотики. Этот показатель находится примерно на том же уровне, который на протяжении двадцати пяти лет ежегодно регистрируется общенациональным исследованием Monitoring the Future Study у выпускников средних школ Соединенных Штатов.

По данным сотрудников Института социальных исследований Мичиганского Университета (Ann Arbor) Ллойд Джонстона, Джералда Бекмана и Патрика О'Малли (Lloyd Johnston, Jerald Bachman, and Patrick O'Malley), осуществляющих на протяжении последних 25 лет проект "Мониторинг будущего" (Monitoring the Future Study), в рамках которого начиная с 1975 года ежегодно опрашивается от 15,5 тысяч (в начале исследования) до 50 тысяч (в последние полтора десятилетия) старшеклассников государственных и частных школ по всем Соединенным Штатам, опыт как минимум разового употребления наркотических веществ обнаруживают в каждом из таких опросов от 41% (в 1992 г.) до 65,5% (в 1981 г.) учащихся выпускных (11-12) классов. Как видим, и эти, в высшей степени достоверные показатели (различия между двумя соседними по времени общеамериканскими измерениями не превышают 3-4%), хотя и заметно выше наших отечественных, однако, вполне сопоставимы с ними.

Данные "Мониторинга будущего", осуществляемого американскими исследователями, косвенно свидетельствуют и о невозможности стремительных изменений наркотизации. Фиксируемый ими уровень приобщенности выпускников школ к "нелегальным наркотикам" первоначально обнаруживал постепенный (не более 2-3% в год) рост численности имеющих опыт, как минимум, разового употребления какого-либо наркотика (помимо алкоголя и табака) от 55% в 1975 году до 65,5% в 1981 году. После этого, как свидетельствуют результаты ежегодных замеров, начался почти десятилетний период устойчивого понижения уровня наркотизации американских школьников, достигшего к 1992 году минимальной за все время наблюдений отметки - 40,7%. В этом году был зафиксирован не только минимальный уровень общей численности хотя бы однажды употреблявших любой из нелегальных наркотиков, но и минимальное количество тех, кто употреблял их в последние 30 дней перед опросом. Среди выпускников американских школ количество таких "актуальных потребителей" в 1992 году составило лишь 14,4%, то есть почти втрое меньше общей численности хотя бы однажды употреблявших какие-либо наркотические средства. Обратим внимание на то, что это достаточно близко к нашим отечественным пропорциям соотношения случайного и активного потребления.

Несомненный успех американского общества в борьбе с молодежным наркотизмом в дальнейшем, однако, закрепить не удалось - начался новый медленный, но неуклонный рост общей приобщенности к наркотикам выпускников американских школ. Ежегодный прирост, не превышающий 2-3%, привел к тому, что весной 1997 года численность имеющих опыт как минимум разового употребления наркотиков достигла 54,3%, т.е. поднялась за шесть лет почти на 14%. Заметно возросло и число актуальных потребителей, достигшее в 1997 году 26,2%, что почти вдвое выше аналогичного показателя 1992 года. До 1999 г. уровень знакомства с наркотиками колебался незначительно, достигнув в 1999 г. 54,7%. В последующие годы началось чрезвычайно медленное (от 0,1% до 0,9% в год), но все же снижение этого уровня. Наконец, в 2003 г. снижение произошло уже на 2%, и общая приобщенность составила 51,1%. В изменении числа актуальных потребителей наблюдалась практически та же тенденция: после пика 1997 г. происходило медленное, примерно по 1% в год, снижение, и в 2003 г. это число составляло 24,1% всех выпускников школ (Monitoring the Future Release from Dec. 19, 2003, Table 2). Следует обратить внимание на то, что в последние десять лет среди американских старшеклассников изменилось соотношение случайного и активного потребления: начиная с 1994 г. оно стало уже не 3:1, а примерно 2:1.

Если обратиться к европейским данным, то можно увидеть, что, например, в Финляндии хотя бы раз в жизни пробовали наркотики 10% взрослого населения, а в Дании и Англии доля этих лиц достигает 25% и 30%, соответственно. В целом по Европе эта цифра колеблется вокруг 20% (Бельгия, Германия, Испания, Ирландия и Нидерланды). Среди молодежи уровень потребления примерно вдвое выше, чем среди более старшего поколения. Так, например, коноплю пробовало употреблять примерно 15 % молодежи в Финляндии и Швеции, 28 - 40 % в Дании, Франции, Ирландии, Нидерландах, Испании и Великобритании; амфетамины, экстази и кокаин 1 - 6 % (в Великобритании эти цифры выше – 16 % (амфетамин) и 8 % (экстази).

В России достаточно серьезные исследования наркотизма начались лишь несколько лет назад. Как правило, такого рода исследования предпринимались в отдельных регионах – там, где исследовательские коллективы смогли найти финансовую поддержку. И способ формирования выборки, и методика в каждом случае выбиралась или создавалась совершенно самостоятельно, поэтому результаты чаще всего были сопоставимы лишь условно. В России в целом необходимо отметить исследование 2002 г., осуществленное Центром социологических исследований Министерства образования в 88 субъектах РФ на основе репрезентативной пропорциональной квотной выборки. По данным опроса 5000 подростков и молодежи в возрасте 11-24 лет, хотя бы один раз в жизни пробовали наркотики 29,8%. Этот показатель ниже того, который был получен в Петербурге в 2000 г. Раньше мы уже высказывали предположение, что наш город, скорее всего, опережает в этом отношении развитие ситуации в стране. Однако возможно и другое объяснение. По некоторым экспертным оценкам, пик наркотизма был достигнут именно в 2000-2001 г.

В России знакомство с наркотиками является по преимуществу прерогативой поколений, социализировавшихся в последние 10-15 лет, и почти не затронуло образ жизни людей, социализировавшихся в доперестроечное время. Поэтому численность тех, кто имеет в собственном опыте хотя бы однократное употребление наркотических средств, в ближайшие 5-10 лет может приблизиться к показателю степени знакомства с наркотиками нового поколения россиян, т.е. вырасти примерно вдвое. Это, однако, не тождественно общему росту активного, актуального наркотизма населения, что означает увеличение численности относительно регулярно потребляющих наркотики, а не численности ограничивающих свою связь с наркотиками несколькими случайными "дегустационными" эпизодами. Более того, не исключена такая ситуация, когда общее расширение круга знакомых с наркотиками будет сопровождаться сужением круга их постоянных (актуальных) потребителей.

Такое развитие ситуации невозможно на путях прямого запретительства, невольно романтизирующего применение наркотиков в немедицинских целях и служащего закреплению за наркотизмом функции внутригрупповой и "поколенческой" солидарности. Учет реальных обстоятельств нынешнего положения с наркотиками требует не запрета различных форм деструктивного поведения, а осознанных действий по внедрению в ценностно-нормативную систему представлений о престижности здорового образа жизни. Только такой подход, как свидетельствует опыт стран, достигших реальных результатов в борьбе с наркотизмом, позволяет добиться заметного снижения численности злоупотребляющих алкогольными напитками, курящих и употребляющих наиболее опасные для здоровья наркотики.

Наиболее критическим, представляющим особый риск при наркотических соблазнах, является период перехода от подросткового возраста к юношескому. В возрасте до 16 лет (включительно) знакомится с наркотиками практически половина всех когда-либо пробовавших их, а до 20 лет с наркотиками успевают познакомиться почти девять десятых знакомых с их вкусом. В целом, если до 20 лет человек устоял перед соблазном знакомства с миром наркотиков, то вероятность его хотя бы случайного, эпизодического знакомства с ним снижается практически на порядок.

По данным многочисленных (в том числе и наших) исследований, наиболее критическим, представляющим особый риск вовлечения человека в периодическое или регулярное потребление наркотиков, является период перехода от подросткового возраста к юношескому. Почти четыре пятых всех актуальных потребителей наркотиков (тех, чей нынешний образ жизни включает в себя более или менее регулярное употребление тех или иных наркотических средств в немедицинских целях) впервые встретились с ними в возрасте до 17 лет. В том числе, у двух третей всех актуальных потребителей это произошло в возрасте между 15 и 17 годами. Лишь один из восьми сохраняющих наркотики в своем образе жизни познакомился с ними после того, как ему исполнилось 18 лет, а познакомившихся с наркотиками после 20 лет среди их актуальных потребителей менее 3%. При этом три четверти всех актуальных потребителей наркотических средств составляют мужчины

С учетом этого, проблема защиты всего российского общества от угрозы наркотизма и наркомании может быть решена даже в условиях крайне ограниченных социальных ресурсов. Сделать это можно попытаться путем концентрации имеющихся средств на относительно узком социальном пространстве: приложить максимум усилий для минимизации соблазнов знакомства с наркотиками хотя бы юношей в возрасте между 14 и 17 годами. Это основная брешь, через которую в жизнь общества вторгаются активный наркотизм и наркомания.

При этом юноши, отвергнувшие наркотические соблазны, неизбежно изменяют ориентир "престижного поведения" для мальчиков из младших классов, а значит, этим может решаться задача защиты не только старшеклассников, но и следующих за ними возрастных когорт. Одновременно с этим юноши, отвергнувшие наркотики, перестают провоцировать к знакомству с ними и своих сверстниц, чье знакомство и особенно вовлечение в относительно постоянное употребление наркотических средств почти никогда не обходится без того или иного "мужского участия". Таким образом, отвлечение от соблазна знакомства с наркотиками относительно немногочисленной в каждый данный момент группы юношей, обучающихся в старших классах, и их сверстников, находящихся вне стен средней школы, помогло бы защитить от активного наркотизма основную часть подрастающего поколения.

Эта закономерность означает, в частности, что защита от расширения, а в дальнейшем и существенное сокращение зоны актуального наркотизма связано не столько с малоэффективным милицейским преследованием взрослых потребителей наркотических средств, сколько с педагогическими мерами по максимальной отсрочке времени первой встречи с наркотиками.

Понятно, что осуществить такую задачу крайне сложно. Даже Соединенные Штаты, общество с устоявшейся системой ценностно-нормативных приоритетов, ежегодно расходующее на борьбу с наркотиками ресурсы, равные всему нынешнему российскому бюджету, не смогли пока достичь сколько-нибудь существенного понижения уровня общего и актуального наркотизма американских подростков. Еще сложнее справиться с этой задачей нашему обществу, весьма ограниченному не только в своих финансовых, но и многих других социальных ресурсах. И что гораздо важнее, обществу, которое по-прежнему находится в состоянии затянувшегося полураспада ценностно-нормативных структур прошлого и с трудом осознаваемых, слабо согласованных между собой ценностно-нормативных приоритетов, призванных обеспечить приемлемый уровень разрешения социальных проблем и предотвращения наиболее негативных тенденций.

Но если общество пока не в состоянии найти и утвердить общие для себя или своего доминирующего большинства приоритеты, то для предотвращения еще большей опасности, угрожающей ему, оно обязано попытаться как-то защитить свое будущее и отсрочить первую встречу с миром наркотиков относительно небольшой своей части. Поскольку речь идет о подростках школьного возраста, то основная тяжесть решения этой проблемы находится в руках специалистов по подростковой психологии и педагогике. Именно им предстоит определить наиболее эффективные способы и методы решения этой проблемы и тем самым взять на себя координацию действий всех причастных к ней социальных институтов. Начиная с деятельности законодательных органов, вырабатывающих и формулирующих юридические нормы и рамки обращения с наркотическими средствами, и заканчивая постановкой задач и выработки регламента действий силовых структур. Но первое, что необходимо обществу, это определение стратегии действий по максимальной отсрочке встречи подростков с миром наркотиков.

Хотя по некоторым внешним параметрам наша отечественная ситуация в чем-то (например, в общих характеристиках масштаба) схожа с ситуациями в некоторых странах Запада, внутренние их механизмы вряд ли идентичны. Тем не менее, строить свою стратегию без учета уже существующих было бы нерационально. Тем более, что даже в рамках одного общества, как правило, реализуется не одна, а несколько взаимодополняющих стратегий (моделей). Например, в Соединенных Штатах сейчас действуют минимум три модели профилактики злоупотреблений наркотиками. Наиболее известна из них "модель спроса и предложений", направленная на параллельное снижение как предложения, так и спроса на наркотики. Другая - модель американского Национального института по злоупотреблению наркотиками (NIDA) -- исходит из того, что злоупотребление наркотическими средствами является проблемой самого человека и детерминировано низким уровнем 1)информированности, 2)образования, 3) потенциальных возможностей и 4)программ профилактики. Третья модель, предложенная Национальным институтом исследования злоупотреблений алкоголем и алкоголизма (NIAAA), обосновывает стратегию профилактики общественного здоровья, реализующую три направления: собственно человека, источники угроз и внешние условия.

Естественно, все они ориентированы на решение проблем конкретного общества, со своими традициями и ценностно-нормативными приоритетами. В основе отечественной стратегии, как нам представляется, должно находиться ценностное вытеснение интереса к наркотикам, что подразумевает не столько разного рода запреты, малоэффективные в подростковой среде, сколько предложение широкого спектра позитивных альтернатив наркотическим ценностям. Понятно, что от этой декларации до выработки и реализации конкретных программ огромная дистанция. Если же оценивать сегодняшнюю практику борьбы нашего государства с нарастающей угрозой, то оно не столько движется к этой цели, сколько все дальше уходит от нее.

По мнению В.В.Шабалиной, комплексная профилактика наркозависимости требует решения совокупности задач, каждая из которых охватывает определенный уровень профилактики. Вкратце эти задачи можно свести к следующим: 1) не допустить инициации употребления наркотиков; 2) остановить употребление, пока не сформировалась наркотическая зависимость; 3) вылечить и реабилитировать наркозависимого; 4) поддержать ремиссию. Все эти задачи связаны друг с другом, и пренебрежение хотя бы одной из них наносит ущерб общей цели – сокращению количества злоупотребляющих наркотиками людей.

Внешняя простота предлагаемой схемы не означает практической простоты решения проблемы наркотизма. Известно, что тот или иной социальный процесс или задача имеют возможность реализоваться лишь при наличии в обществе относительно сильного социального слоя или групп, объективно заинтересованных в этом. Однако значительная часть тех, кто в соответствии со своим функциональным статусом участвует в различных антинаркотических акциях и программах, по существу не заинтересованы в действительном отвлечении от наркотических соблазнов большинства, а тем более, всех потенциальных потребителей наркотиков. Наша страна в этом отношении – не исключение. Исследователями в других странах и в другое время уже было отмечено, что «если разные ведомства разрабатывают программы, несогласованные между собой, велика вероятность, что они будут противоречить друг другу, и, более того, попытки одного ведомства могут встретить сильное сопротивление со стороны других».

Задача, решаемая обществом, - по возможности минимизировать, а точнее, оптимизировать угрозу неизбежного социального урона и прочих социальных издержек, связанных с наркотиками. Неизбежного потому, что общество не может полностью устранить любую возможность использования их отдельными людьми. Не может не только физически - наркотические вещества существуют в окружающей людей физической и социальной среде вне зависимости от социальных, тем более, государственных, санкций. Современное общество не может полностью отказаться от применения наркотиков хотя бы потому, что в них остро нуждается та же медицина. И уже только поэтому оно вынуждено искать способ оптимизации социальных издержек существования с наркотиками.

По мнению В.В.Шабалиной, основными ресурсами, препятствующими обращению к наркотикам, являются чувство ответственности за свою судьбу и позитивные ценности: образование, хорошая работа. Наличие таких ценностей (целей) и формирование соответствующих моделей поведения предполагают отказ от наркотиков, которые очевидно препятствуют реализации таких целей.

Атрибуция ответственности, в значительной мере детерминируемая условиями первичной социализации личности, в свою очередь, сама является одной из важнейших детерминант, так или иначе участвующих в формировании стратегий поведения практически во всех сферах человеческой деятельности. И отношение к наркотикам не исключение.

Как свидетельствуют данные Центра изучения и прогнозирования социальных процессов, среди ярко выраженных экстерналов, отсылающих к внешним обстоятельствам основную ответственность за собственное благополучие, общий уровень приобщенности к опыту потребления наркотических средств в полтора раза ниже, чем в среднем (в Петербурге: 11,8% против 18,5%). Значительно ниже у них и уровень актуального наркотизма (3,5% против 6% среднегородских).

У тех, кто делит ответственность за свое благополучие между собой и внешними обстоятельствами примерно поровну, а также тех, кто отсылает вовне немногим больше половины всей этой ответственности, показатели общего и актуального наркотизма практически не отличаются от среднего по городу. При этом среди интерналов показатель общего наркотизма значимо больше, чем в любой другой группе (выделенной по этому же состоянию), и вдвое больше, чем у ярко выраженных экстерналов (25,9% против 11,8%). Примерно так же соотносятся и их показатели актуального наркотизма (7,8% у интерналов против 3,5% у их антиподов). Получается, что чем меньше человек готов принять на себя ответственность за свое благополучие, тем ниже вероятность его причастности к наркотикам; и наоборот - чем больше он принимает на себя ответственность за свое благополучие, тем выше вероятность его причастности к наркотикам.

С одной стороны, наркотики - сравнительно новое явление в жизни нашего общества. Они присутствуют по преимуществу в жизни младших поколений, завершавших свою социализацию после середины восьмидесятых годов. С другой, - эти поколения отличает относительно высокий уровень общего и особенно актуального наркотизма. В результате, эмпирические данные, полученные на общей выборке, репрезентирующей все население города, показывают, что высокому уровню интернальности соответствует относительно высокий уровень общего и актуального наркотизма. И наоборот - повышение уровня экстернальности ведет к понижению уровня наркотизма.

При этом, среди актуальных потребителей, которые в настоящее время с той или иной регулярностью обращаются к каким-либо "тяжелым" наркотикам (отличным от производных конопли: анаши, плана, марихуаны и т.п.), интерналов в два-три раза меньше, чем среди имеющих лишь случайный или оставшийся в прошлом опыт употребления наркотических средств (!); и в полтора раза меньше, чем среди тех, кому никогда не приходилось употреблять каких-либо наркотических средств (среди последних, как мы помним, значительную часть составляют родившиеся до начала шестидесятых). С другой стороны, экстерналов и тяготеющих к ним среди актуальных потребителей "тяжелых" наркотиков заметно больше, чем в любой другой группе, выделенной по ее отношению к наркотическим средствам.

Как видим, несмотря на то, что в целом нынешняя молодежь по своей интернальности значительно превосходит тех, чья социализация происходила до начала перестройки, те представители молодежи, которые сохраняют в своем образе жизни наркотические вещества, более тяжелые, чем производные от конопли, по своей способности принимать на себя ответственность за собственное благополучие заметно уступают не только своим сверстникам, но и большинству представителей предыдущих поколений. Иначе говоря, первой жертвой этих относительно более тяжелых наркотических веществ оказывается способность нести ответственность за собственную судьбу.

Взаимодействие общества с миром наркотических средств осуществляется не только через поведение отдельных его представителей, но, в первую очередь, в ценностно-нормативном пространстве. В конечном счете, именно значение доминирующих в обществе ценностно-нормативных представлений определяет существующие в этом обществе количественные и качественные характеристики взаимодействия людей с миром наркотиков на поведенческом уровне. Именно поэтому социальные координаты наркотизма обнаруживают себя не только в более или менее активном потреблении тех или иных наркотических средств представителями определенных социальных групп, но и в ценностных приоритетах и нормативных представлениях, доминирующих в данном обществе и отдельных социальных группах. Существенной ценностно-нормативной характеристикой является, в частности, представление о криминальности употребления наркотических средств и оправданности уголовного преследования за их употребление. По данным того же исследования, согласились с необходимостью наказания за потребление наркотических средств более трети - 37,5% - опрошенных (в том числе 22,5% твердо убеждены в необходимости уголовного преследования, а остальные - 15,0% - склоняются к этому не столь уверенно). Не согласных с этим оказалось несколько больше - 43% (в том числе 29% категорически не согласны с уголовным наказанием потребителей наркотиков и 14% отрицают его не столь жестко). Остальные - 19,5% - не смогли однозначно определить свое отношение к этому вопросу. В целом, в Петербурге не приемлющие уголовное преследование за употребление наркотиков, пусть не намного, но все же преобладают над своими оппонентами.

По данным всесоюзного опроса, проведенного сотрудниками ВЦИОМ на излете существования СССР, общая численность высказавшихся за уголовное преследование "наркоманов" составляла 51%. При этом большая часть - 27% из 51% "всесоюзных" противников начинавшейся наркотизации страны - высказалась тогда не просто за преследование, а даже за ликвидацию наркоманов. Однако тогда "наркоманы" только-только стали появляться в средствах массовой коммуникации и в общественном сознании были еще достаточно новыми персонажами.

Одно из возможных объяснений смягчения отношения к потребителям наркотиков связывает его с расширением численности самих потребителей. Однако, это опровергается хотя бы тем, что в Петербурге, при 6,5% актуальных потребителей наркотиков, 43% жителей выступают против уголовного преследования наркоманов. То есть общее количество актуальных потребителей наркотиков во много раз меньше численности тех, кто не приемлет эту меру защиты общества от наркотиков. Уже одно это показывает, что возражения против преследования наркозависимых существуют не только у них самих и их ближайших родственников. Смягчение нравов, хотя и происходит параллельно с ростом численности приобщенности к наркотикам, имеет и иные причины, отличные от собственно расширения круга актуальных потребителей наркотических средств.

Сегодняшний "наркоман" перешел в разряд рядовых персонажей повседневной жизни. Не исключено, что это и повлекло за собой снижение ригоризма по отношению к потребителям наркотиков. Если в 1994 году за уголовное преследование "наркоманов" высказалось (по данным Я.И.Гилинского) едва ли не две трети (58%) опрошенных жителей Петербурга, то в 2000 году эту меру поддержали немногим более трети. Недавно общественное настроение было на стороне государственного прогибиционизма и усиления жесткости мер по отношению к "наркоманам". Однако основная причина существовавшего тогда отношения была совсем не в том, что сами потребители наркотических средств составляли (и составляют) явное меньшинство населения.

По данным исследований, проведенных НИИ комплексных социальных исследований Санкт-Петербургского университета в 2002-2003 гг. на основе выборки в 1200 человек, только 47,8% жителей города не приходилось встречаться с людьми, употребляющими наркотики. 9,7% встречают их достаточно часто, а время от времени – 14,7%. При этом, 50% опрошенных негативно относятся к лицам, употребляющим наркотики, при 31,3 % испытывающих сочувствие (однако, эта группа так же дистанцируется от потребителей наркотиков, «выносит их в разряд не совсем полноценных граждан»).

Возрастные и поколенческие различия являются важнейшей детерминантой формирования отношения к наркотикам на поведенческом уровне. На уровне сознания самый высокий (среди возрастных групп) уровень толерантности по отношению к потребителям наркотиков обнаруживают наиболее молодые. Численность противников жесткого прогибиционизма в каждой последующей возрастной группе постепенно сокращается. Если среди самых молодых противники уголовного преследования потребителей наркотиков составляют почти две трети, то среди наиболее пожилых таких противников практически вдвое меньше. При этом среди самых пожилых актуальных потребителей наркотиков в Петербурге встретить не удалось, а численность хотя бы однажды пробовавших какой-либо наркотик у них в десятки раз меньше, чем у самых молодых. Если относительная численность противников жесткого государственного прогибиционизма с возрастом постепенно сокращается, то численность его сторонников, хотя и не столь неуклонно, но все же растет. Среди самых молодых уголовное преследование потребителей наркотиков поддерживает лишь один из четырех, а среди тех, кому между 55 и 60 годами, это поддерживает каждый второй (правда, в следующей возрастной группе старше 60 лет ригоризм несколько ниже). Иначе говоря, мера изменений терпимости по отношению к потребителям наркотиков (вариация их толерантности) явно отличается от меры, а нередко и направления, вариации актуального наркотизма. Все это свидетельствует о существенной независимости уровня толерантности (или противоположной ей нетерпимости) по отношению потребителям наркотиков той или иной социальной группы от уровня ее актуального наркотизма, или общего знакомства с наркотиками.

При том, что в целом по Петербургу сторонников уголовного преследования потребителей наркотиков несколько меньше, чем их оппонентов, среди никогда не пробовавших каких-либо наркотических средств ситуация противоположная. Сторонники наказания здесь, пусть ненамного, но все же преобладают. Но уже среди тех, кому когда-то приходилось один-два раза пробовать какие-либо наркотические средства, сторонников наказания вдвое меньше, чем их оппонентов. Среди тех, кто сейчас наркотиков не употребляет, но чей прошлый опыт выходит за рамки одного-двух случайных эпизодов, сторонников уголовного наказания наркозависимых втрое меньше, чем их оппонентов (20,5% и 61%, соответственно). Еще активнее отвергают необходимость уголовного преследования потребителей наркотиков актуальные потребители наркотических средств. Несмотря на то, что эта угроза направлена, по сути, против них самих, какая-то, пусть относительно небольшая, часть (16,5%) актуальных потребителей наркотиков в той или иной мере согласна с оправданностью уголовного преследования своих собственных действий. Одно из простейших (и ближе всего лежащих) объяснений этого парадокса состоит в том, что таким образом какая-то часть нынешних, актуальных потребителей наркотиков надеется опереться на внешний стимул и тем самым "облегчить" выход из наркотической зависимости для тех, кому собственной мотивации недостаточно.

Однако принять эту версию в качестве основного объяснения обнаруженного парадокса мешают широко известные свидетельства нынешнего уровня эффективности принудительного лечения наркомании. Более убедительной представляется социально-психологическая версия различения общего правила и частного случая. По-видимому, у значительной части актуальных потребителей наркотических средств естественный ценностный конформизм по отношению к доминирующей социальной норме (в соответствии с которой употребление наркотиков является одной из форм делинквентного поведения) органично сочетается с собственным витальным гедонизмом.

Как представляется, все вышесказанное, свидетельствует о необходимости и даже безотлагательности организации мониторинга социальных параметров того пространства, в котором мы живем, в том числе, для решения задач профилактики. Однако в настоящее время полной информации такого рода нет ни у населения, ни у обывателя, ни у властей предержащих, ни даже у профессионалов. В результате нынешнее общество руководствуется неадекватными представлениями, основанными на обыденном опыте и здравом смысле.

Преодоление сложившейся ситуации невозможно без достоверной информации о социальных координатах наркотизма и, в первую очередь, масштабах и динамике молодежного наркотизма. В настоящее время в России для оценки общей численности актуальных потребителей и в частности численности наиболее опасных наркотиков в целом по стране и в отдельных ее регионах в различных источниках и официальных документах предлагаются показатели, многократно различающиеся между собой, что не может не вызывать сомнений их достоверности. Внимательные наблюдатели постоянно сталкиваются с манипулированием показателями распространения наркомании. Мало достоверны и приводящиеся в различных документах показатели динамики численности потребителей различных наркотиков, которые можно определить лишь как весьма противоречивые догадки.

Следует различать работу по организации и осуществлению постоянного (ежегодного) наблюдения за уровнем защищенности (или незащищенности) от наркотиков различных подростковых групп и работу по изучению социальных детерминант защищенности и поиску эффективных механизмов защиты общества от наркотических угроз. Первое необходимо, в первую очередь, для обеспечения общества достоверной информацией об одной из важнейших характеристик его социального благополучия. Второе - для поиска объяснения сложившейся ситуации и выработки оптимальных способов коррекции неприемлемых девиаций. Понятно, что информация, получаемая в рамках постоянного мониторинга, необходима и для выработки объяснительных схем. Однако только такой информации пока явно недостаточно.

В то же время, имеющиеся концепции и представления об основных факторах детерминации подросткового наркотизма позволяют уже сейчас определить совокупность показателей, фиксируемых в рамках постоянного мониторинга. В этой работе должен быть отражен опыт, накопленный зарубежными исследователями. Поэтому одним из главных направлений развития отечественных исследований должно стать освоение основных подходов и методов изучения наркотизма, разработанных зарубежными социологами, и, в частности, участие в международных сравнительных исследованиях.

В последние годы не раз предпринимались исследования, которые их авторы называют мониторингом. Однако представляется, что проблема организации мониторинга состоит именно в том, что до сих пор отсутствуют данные о динамике этих показателей, особенно - в масштабах страны. Есть региональные данные – сопоставимые лишь с оговорками, поскольку получались, как правило, по разным методикам и с помощью различных способов организации выборки. Появились данные общероссийского исследования – пока только за 2002 г. Согласовать эти разрозненные показатели – отдельная задача для исследователей этого явления.