Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога Наркология on-line Прием доктора Пилюлькина Ликбез  Химия и жизнь Мифы и легенды Если друг оказался вдруг... Правдивые истории Частые вопросы Проверь себя  Родительский уголок Родители родителям Ранняя диагностика Агитпросвет  Закон сур-р-ов! Законы и нормативные документы Даешь систему!  Сверхценные идеи Косые взгляды Глас народа  Самопомощь Виртуальная группа Анонимные Наркоманы Сокрушающий курс  Халява, please! Издания Наркома.ру Классики жанра Вы можете узнать где заказать ширму с индивидуальным дизайном и подходящими материалами.

Слово "язык" предполагает, что мы говорим о коммуникации, взаимодействии разных людей и групп в российском обществе. Слово "вражда" предполагает, что мы говорим о коммуникации, целью которой является нанесение существенного вреда оппоненту, а в идеале — его уничтожение.

Рассматривая враждебность во взаимодействии между людьми, живущими с ВИЧ/СПИДом (ЛЖВС), и другими группами российского общества, можно выделить два взаимосвязанных вопроса: как реализуется вражда и каковы ее причины?

Сразу подчеркну: я не собираюсь говорить о конфликтах ЛЖВС с остальными группами общества и их разрешении. Конфликты были, есть и всегда будут, так как отсутствие конфликтов возможно лишь когда группы не имеют никаких точек соприкосновения. Так, между жителями Европы и Америки не было конфликтов, пока испанские корабли не достигли берегов другого континента. Конфликт — это нормальная составляющая коммуникации между группами. Вопрос в том, есть ли эффективные методы разрешения конфликтов. Именно с этой точки зрения я предлагаю рассмотреть использование языка вражды по отношению к ЛЖВС.

Почему арабы агрессивны в отношении евреев и наоборот? Почему в России не любят работников милиции? Почему отношения между белыми и черными американцами постоянно напряженны? Почему жители российской глубинки с предубеждением относятся к москвичам? Если вы заметили, мы сравнительно легко можем визуально представить себе арабов, евреев, черных и белых американцев, жителей Москвы, милиционеров. А можем ли мы представить ЛЖВС? Существует ли такая социальная группа?

Все вышеназванные группы имеют глубокие исторические, культурные корни, самоидентификацию. Есть ли такие корни у ЛЖВС? Думаю, что большинство не сможет представить их себе столь же легко, как в отношении москвичей или афроамериканцев.

Любой протестант приведет длинный список того, что объединяет его с другими протестантами и отличает от католиков. Этот список будет касаться разных сторон жизни: процесса общения с Богом, социального устройства общины, отношения к другим религиям работы, секса. Может ли человек, живущий с ВИЧ, составить подобный список в отношении того, что его объединяет с другими ЛЖВС и отличает от иных групп в обществе? Смогут ли эти группы сформулировать, в чем причина противоречий между ними и ЛЖВС?

Убежден, что нет. Можно с высокой долей уверенности сказать, что на данный момент такой социальной группы, как ЛЖВС, пока нет. Но она на пути к появлению. Последние акции, проведенные организацией "Фронт AIDS", свидетельствуют о том, что ЛЖВС начали объединяться, формулировать свои интересы и искать способы их отстаивать. Мы видим очень интересную картину: социальная группа находится в зачаточном состоянии, а враждебность к ней уже ярко выражена.

Предполагаю, что некоторые сейчас могут задаться вопросом: как же это мы не знаем, кто такие ЛЖВС?! Это потребители опиатов, женщины, вовлеченные в сексуальный бизнес, и мужчины, практикующие секс с мужчинами. Это соображение по-своему верно. Действительно, подавляющее количество случаев заражения ВИЧ наблюдается сегодня среди представителей этих социальных групп. Не правда ли, есть разница?

Большая часть враждебности, которую сегодня испытывают ЛЖВС, связана с их принадлежностью к традиционно дискриминируемым социальным группам. Но есть и специфическая, отсутствовавшая ранее причина — страх перед неизлечимой болезнью. При этом, поскольку уровень знаний о ВИЧ-инфекции у среднего россиянина низкий, говоря о враждебности, связанной со страхом заразиться ВИЧ, скорее всего, мы имеем дело с мифом, а не выражением реальных претензий или разногласий.

Наиболее распространенные выражения враждебности — призывы к изоляции ЛЖВС, к отказу им в медицинской и социальной помощи. Но даже более значимым и разрушительным является отказ ЛЖВС в какой-либо другой идентичности, кроме связанной с фактом инфицирования ВИЧ. Остановимся на каждом из указанных проявлений.

Призывы к изоляции. Здесь ситуация проста: призыв к изоляции — яркое подтверждение того, что произносящий его плохо представляет себе реалии. Если я не понимаю чего-то, не имею возможности управлять им, пусть это будет как можно дальше от меня — так рассуждают сторонники этой точки зрения. Слава богу, уже давно не слышно призывов о создании резервации для ЛЖВС. Но именно такой была первая реакция тогда еще советского общества.

Пример из моей практики. До недавнего времени я проводил семинары для специалистов-медиков и социальных работников. В рамках занятий мы устраивали ролевую игру, в которой участники пытались примерить на себя роль ЛЖВС. В игре есть вопрос: "Что бы вы сделали, узнав, что инфицированы ВИЧ?" Большинство участников говорили, что они бы оставили работу, ушли из семьи, уехали куда-нибудь подальше... Вряд ли они совершат все это, если на самом деле заразятся ВИЧ, но это те действия, которых они ждут от своих пациентов и клиентов! Специалисты не имеют достаточных оснований ни для того, чтобы лишить ЛЖВС жизни, ни для оказания им помощи.

Призывы к отказу в медицинской помощи. В феврале 2004 года на презентации регионального доклада об эпидемии ВИЧ в Восточной Европе и Центральной Азии, подготовленного Программой развития ООН, один из присутствовавших от российской делегации спросил, почему в России, где сотни тысяч пенсионеров и детей недоедают, следует тратить огромные деньги на лечение ЛЖВС? Это не единственный случай, когда прямо или косвенно указывается, что оказание помощи и поддержки ЛЖВС означает отказ в такой помощи "более ценным" для общества группам населения. Кроме формирования враждебности к ЛЖВС, подобные высказывания также призваны создать "прикрытие" для профессиональной несостоятельности чиновника. Не умея или не желая реализовать декларируемое Конституцией России равенство граждан, в том числе в области охраны жизни и здоровья, чиновник пытается стравить разные группы населения друг с другом.

Отказ ЛЖВС в иной социальной идентичности, кроме связанной с фактом заражения ВИЧ. Почему ЛЖВС боятся оглашения своего ВИЧ-статуса на работе или в кругу знакомых? Потому что они могут лишиться и работы, и круга знакомых. То, что данный человек принадлежит к той же религии, что он эффективный менеджер, говорит на том же языке, болеет за ту же футбольную команду и т.п., не будет иметь почти никакого значения.

ЛЖВС не являются однородной группой, где большинство объединено общей территорией, верой и интересами. Каждый человек, инфицированный ВИЧ, относит себя к нескольким культурным и территориальным группам, в рамках которых строит свою жизнь. Это его идентичность — то, как его определяют, и как на него реагируют окружающие. Также это его самоидентификация — то, на чем основаны все его решения. Комплексность идентичности и самоидентификации позволяет человеку быть гибким при выборе возможных решений и используемых ресурсов. Лишение человека комплексной идентичности и самоидентификации ограничивает его в возможности выбора и делает недоступной большую часть ресурсов.

Кстати, именно лишение ЛЖВС комплексной идентичности привело к тому, что журналистам сложно придумать, что же еще про них написать. Вроде бы, статистику представили, деток пожалели, наркоманов поругали...

Язык вражды представляет собой серьезную угрозу развитию общества, а иногда и физическому выживанию, как в случае с ЛЖВС. Язык вражды — это язык эмоций. Эмоции, в отличие от чувств и рациональных рассуждений, не могут быть основой для осознанного развития. Строить будущее на эмоциях — все равно что подниматься в гору, глядя вниз.

Эмоция — это личное переживание произошедшего. То есть у группы в принципе не может быть эмоций. Но если множество членов группы будут длительное время испытывать (инициированные извне) негативные эмоции в отношении человека X, это может создать чувство дискомфорта по отношению к нему, что, в свою очередь, может привести к построению вполне обдуманных планов и принятию решения по уничтожению X. Это называется манипуляцией.

Ситуационная корректность — одна из эффективных технологий, позволяющих предотвращать манипуляцию. Ее смысл — в использовании уместных и актуальных для конкретной ситуации терминов, чтобы предоставить человеку/группе возможность принимать решение самостоятельно, на основе информации, а не эмоций.

Так, насколько сугубо медицинский термин "ВИЧ-инфицированный" уместен в разговоре двух студентов о третьем? А насколько он актуален, если они решают, позвать его с собой в кино или нет? В этой ситуации этот термин будет настолько же актуален и уместен, как называние национальностей при выборе лучшего скрипача.

Насколько другой медицинский термин "больной СПИДом" будет уместен и актуален для статьи о социальной реабилитации потребителей опиатов? Больному СПИДом нужны психологическая помощь для принятия скорой смерти и медицинское обслуживание для купирования боли. Более того, критерии постановки этого диагноза в разных системах классификации этапов развития ВИЧ-инфекции разнятся.

Конечно, многих терминов пока в языке нет. Но язык развивается, изменяется под влиянием новых реалий. Появление термина "гомосексуалист" в свое время стало прорывом в культуре и науке, а сегодня этот термин уходит из обращения. Он больше не нужен ни в медицине, ни в межличностном общении.

Вроде бы слово "управляющий" означает то же самое, что и менеджер, но "менеджер", кроме непосредственного управления, обозначает еще и вектор развития — западная культура. Когда мы по-русски говорим о менеджменте, у нас не возникает сомнений в системе ценностей, лежащей в основе такого управления. И мы никогда не говорим о менеджменте применительно к царской России. Царь — правил!

ЛЖВС, человек, живущий с ВИЧ, — термины не очень удобные для использования. Они слишком длинные, а как аббревиатуры — трудно выговариваемые. Но для социальной дискуссии они явно эффективнее медицинских терминов. Пройдет время, появятся новые термины — более адекватные и благозвучные.

В заключение отмечу, что ситуационная корректность начинается с того, как в разных ситуациях человек называет себя сам, и использования этих самоназваний другими.