Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога Наркология on-line Прием доктора Пилюлькина Ликбез  Химия и жизнь Мифы и легенды Если друг оказался вдруг... Правдивые истории Частые вопросы Проверь себя  Родительский уголок Родители родителям Ранняя диагностика Агитпросвет  Закон сур-р-ов! Законы и нормативные документы Даешь систему!  Сверхценные идеи Косые взгляды Глас народа  Самопомощь Виртуальная группа Анонимные Наркоманы Сокрушающий курс  Халява, please! Издания Наркома.ру Классики жанра

"Преступления ненависти": история, теория, реальность

Обозначим проблему

Словосочетание "преступление ненависти" (Hate crime) впервые появилось в 1985 году: Джон Конирс, Барбара Кенели и Марио Бьяджи опубликовали "Hate Crime Statistics Act". В 1989 году была издана статья Джона Лео "Hate politics". Интересно, что одна из первых работ (1991) была посвящена насилию в отношении геев и лесбиянок. В начале 90-х годов минувшего столетия термин "Hate crime" приобрел легалистский (правовой) характер, включая законодательные акты [1]. Криминализации подверглось, прежде всего, насилие по мотивам расизма, антисемитизма, а также гомофобии – враждебного отношения к гомосексуалистам. Так, в США к группам, совершающим преступления ненависти, были отнесены неонацисты, скинхеды и ку-клус-клан. Прошло немного времени, и стал нарастать вал литературы, посвященной проблеме преступлений, совершаемых по мотивам национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды и на почве гомофобии [2]. Монографическим отечественным исследованием преступлений ненависти, насколько мне известно, является пока только диссертация К.Н. Бабиченко [3].

В действительности преступления по мотивам расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды – "преступления ненависти" – были всегда. Достаточно вспомнить многочисленные религиозные войны, крестовые походы, межнациональные и межэтнические конфликты, погромы и преследования на почве антисемитизма.

Вообще, с первых шагов человечества зародились подозрительность и нелюбовь к "чужим", не "своим", нередко переходящая в открытую вражду (впрочем, это присуще всем стадным животным) [4]. Чужих следовало опасаться, убийство чужака в первобытном обществе (только ли?) не считалось преступлением. Вспомним поведение современных детей и подростков. Ребенок, только научившись опознавать родных – маму, папу, бабушку, дедушку, – может заплакать при появлении "чужого", незнакомого. Дети постарше, видя на экране телевизора сражение, спрашивают взрослых: это наши? Белые? Красные? Фашисты?

Однако со второй половины минувшего ХХ столетия такого рода преступления приобрели характер острой социальной проблемы. Тому есть как минимум два объяснения. Во-первых, по мере развития цивилизации, либерализации и гуманизации межчеловеческих отношений население развитых стран стало особенно болезненно воспринимать любые проявления ксенофобии и преследования на почве национальной, расовой, религиозной вражды, а также по мотивам гомофобии, неприязни к каким бы то ни было категориям населения (нищим, бездомным, инвалидам, проституткам и т. п.). Высмеиваемая подчас "политкорректность" людей западной цивилизации, недопустимость "обзывать" кого бы то ни было алкоголиком (лучше сказать: "У Джона проблема с алкоголем"), наркоманом ("У Кэтрин проблема с наркотиками"), преступником ("У Смита проблема с законом") в действительности есть проявление подлинно человеческой толерантности, достойной уважения.

Во-вторых, одним из негативных последствий глобализации является усиление ксенофобии во всем мире. Глобализация ускорила миграцию, смешение рас, этносов и культур, религий и обычаев. Это в свою очередь приводит к взаимному непониманию, раздражению по поводу "их" нравов, обычаев, привычек, стиля жизни и т. п. Не миновала чаша сия и Россию. Между тем ксенофобия, нетерпимость во всех ее проявлениях служит серьезной угрозой существованию и отдельных обществ, и человечества в целом [5].

О реальной опасности правонарушений на почве ксенофобии свидетельствует и тот факт, что их число резко возрастает даже в традиционно демократических и толерантных странах. Так, по данным, приводимым Холлом в ранее упомянутой книге, количество зарегистрированных полицией "расовых инцидентов" (не только преступлений) увеличилось с 1996/97 по 2002/03 годы по регионам (графствам) Великобритании: Дорсет – с 67 до 260, Хамберсайд – с 55 до 350, Уилтшир – с 35 до 332. Справедливости ради следует заметить, что в ряде графств число таких преступлений сократилось. В Лондоне инцидентов на расовой почве было зарегистрировано в 1996/97 г. – 5621, их количество возросло до 23 346 в 1999/2000 годах, но затем снизилось до 15 453 в 2002/03 годах. Столь большое количество проявлений ксенофобии объясняется, помимо прочего, их полной регистрацией (минимум латентности, скрытости). Но общий итог – тревожный.

Да, на "животном" уровне ксенофобия и вытекающие из нее "преступления ненависти" имеют "естественные" корни. Но человечество все же несколько отличается от других биологических видов (вопрос только – в лучшую ли сторону...). И одно из свойств цивилизованного общества – преодоление, самоподавление нетерпимости к иным, развитие толерантности, терпимости.

"Преступления ненависти", прежде всего, суть социальный конструкт (как и преступность, наркотизм, проституция и иные социальные феномены, не имеющие онтологических оснований и "естественных" границ) [6]. Преступления ненависти как социальный и правовой конструкт не существуют как таковые в природе, sui generis, per se. Это "обычное" насилие, но совершаемое в силу определенных, перечисленных в законе мотивов.

Далее, что отчасти вытекает из вышесказанного, это понятие еще не устоявшееся, по-разному понимаемое различными законодателями и учеными.

Дж. Джейкоб и К. Поттер в вышеназванной книге подчеркивают, что преступления ненависти – прежде всего преступления, порождаемые предубеждением, предрассудком (bias, prejudice) по отношению к лицам другой расы, нации, цвета кожи, религии, сексуальной ориентации и т. п. Это преступления, мотивированные предубеждением. По Джейкобу и Поттер, ""Hate crime" есть социальный конструкт. Это новый термин, непривычный, несамоочевидный (self-defining). Придуманный в конце 80-х для выражения криминальных деяний, мотивированных предубеждением, сфокусированный скорее на психологии преступлений, чем на криминальных действиях" [7].

Н. Холл также относит преступления ненависти к социальным конструктам. Он отмечает трудность всех определений преступности вообще и преступлений ненависти в частности. В своей монографии Холл приводит многочисленные определения "hate crime" (P. Gerstenfeld, K. Craig, L. Wolfe, L. Copeland, C. Sheffield, B. Perry и др., а также ряд нормативных определений) [8]. Холл подробно останавливается и на анализе всех "составляющих" исследуемого понятия и его определений: "ненависть", "предубеждение", "предрассудок", "дискриминация" и др.

Приведем некоторые из рассматриваемых Холлом определений. "Простейшее определение преступления ненависти: криминальный поступок, который мотивирован, по крайней мере, групповой принадлежностью жертвы"; "насилие, направленное в отношении групп людей, которые в целом не одобряются большинством общества, которые испытывают дискриминацию в различных сферах деятельности"; "преступление ненависти включает акты насилия и устрашения, обычно направленные в отношении уже стигматизированных и маргинализированных групп".

В российском уголовном праве мы встречаемся с такими составами преступлений, как насильственные преступления (убийства, причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью), совершенные "по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды" (ст. ст. 105 ч. 2 п. "л", 111 ч. 2 п. "е", 112 ч. 2 п. "е", 117 ч. 2 п. "з" УК РФ); "действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности" (ст. 282 УК РФ). Отягчающим обстоятельством этого преступления признается совершение его с применением насилия или с угрозой его применения, лицом с использованием служебного положения, а также совершенные организованной группой (ч. 2 ст. 282 УК).

Кроме того, согласно п. "е" ст. 63 УК к отягчающим наказание обстоятельствам относится совершение преступления "по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды"; ст. 136 УК предусматривает уголовную ответственность, в частности за "нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина в зависимости от... расы, национальности,... отношения к религии"; в ч. 2 п. "б" ст. 244 ("Надругательство над телами умерших и местами их захоронения") рассматриваются в качестве квалифицирующего признака действия "по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды"; ст. 282-1 устанавливает ответственность за организацию экстремистского сообщества, в том числе "по мотивам... расовой, национальной или религиозной ненависти".

Международная судебная практика, включая практику Европейского суда по правам человека, в связи с дискриминацией по признаку расы и национальной принадлежности представлена в недавно опубликованном сборнике статей [9].

В зависимости от уголовно-правового закона и доктринальных суждений различаются виды преступлений ненависти: по мотивам расовой, национальной, этнической неприязни или вражды; по мотивам религиозной неприязни или вражды; в отношении сексуальных и иных меньшинств.

На последнем из названных видов – гомофобии – остановлюсь несколько подробнее, поскольку, как ни странно, это приобретает принципиальное значение и актуальность для современной России.

Распространенность однополой любви известна издревле. Гомосексуализм как мужской, так и женский существовал у первобытных народов Африки, Азии, Америки. Гомосексуальные отношения были распространены в древней Индии, Египте, Вавилоне, а также в Древней Греции и Риме. Более того, гомосексуализм распространен и в животном мире (владельцам собак-кобелей это хорошоизвестно).

По данным различных исследователей, в современном мире устойчивую гомосексуальную направленность имеют в среднем 1–6% мужчин и 1–4% женщин. Эти цифры – "нижний предел", так как общее число мужчин и женщин, имевших гомосексуальный контакт хотя бы раз в жизни, доходит, по мнению Кинси, до 48% мужчин и 19% женщин [10] (27% по данным К. Дэвиса).

Даже если исходить из минимальных показателей 1–4%, в России должно быть не менее 1,5–4,5 млн человек устойчивой гомосексуальной ориентации. Из всех видов девиантности истинный или врожденный гомосексуализм, по-видимому, наиболее "биологичен" (а следовательно, и нормален) по своей природе. Высказываются обоснованные сомнения в том, можно ли гомосексуализм относить к социальным отклонениям. Вообще, сексуальное поведение и его направленность формируется под воздействием многих биологических, психологических, социальных факторов. Гендерная идентификация индивида вовсе не столь очевидна и безусловна, как это представляется обыденному сознанию. Не случайно различают пол генетический, или хромосомный (хромосомы ХХ у самок и XY у самцов), гормональный (обусловливаемый мужскими или женскими половыми гормонами), генитальный и основанный на нем гражданский (иначе – паспортный или акушерский), и, наконец, "субъективный" пол как гендерная аутоидентификация. Наглядной иллюстрацией сложности гендерной идентификации служит гермафродитизм – врожденная двойственность репродуктивных органов, когда пол индивида нельзя однозначно определить ни как мужской, ни как женский. В случаях же транссексуализма лицо не только ощущает свою принадлежность к противоположному полу, но и упорно стремится к соответствующему изменению, в том числе хирургическим путем. Направленность сексуального влечения может быть не только гетеро- или гомосексуальной, но и бисексуальной (влечение к лицам обоего пола). Возможно одновременное наличие женских и мужских свойств, в том числе психологических, у одного индивида (андрогиния или бисексуальность в широком смысле слова).

Очевидно, и гомосексуализм, и бисексуализм нормальны в том смысле, что представляют собой результат некоего разброса, поливариантности сексуального влечения, сформировавшегося в процессе эволюции человеческого рода. Если бы все иные формы сексуального поведения, кроме гетеросексуального, были абсолютно патологичны, они бы давно элиминировались в результате естественного отбора. О "нормальности" гомосексуализма свидетельствует его относительно постоянный удельный вес в популяции.

Я вынужден столь подробно остановиться на проблеме гомосексуализма, поскольку последние события с запретом, а затем жестоким разгоном демонстрации геев в Москве (май 2006 года) лишний раз свидетельствуют о нашей дремучести, нетерпимости, ксенофобии. Между тем в развитых странах – Великобритании, Германии, США и др. – гомофобия (явно выраженное отрицательное отношение к гомосексуалистам) расценивается как тяжкое преступление наряду с преступлениями, совершенными по мотивам расовой, национальной, религиозной ненависти. Так что преследование гомосексуалистов в мае 2006 года в Москве есть уголовное преступление, с точки зрения цивилизованных стран.

Следует, очевидно, отграничивать преступления ненависти от еще одного вида преступлений, почти не артикулируемого в отечественной литературе, – "стокерства" или "сталкерства" (stalkers – упорные преследователи, "охотники") [11]. Речь идет о людях, преследующих кого-либо. Потенциальными и реальными жертвами стокеров (для россиян привычнее "сталкеры" благодаря роману братьев Стругацких и фильму А. Тарковского) могут быть некогда близкие люди (бывшая жена, бывший муж, дети, родители, бывшие друзья и т. п.), сослуживцы, коллеги по профессии, соученики. Нередко "стокерство" – результат психических отклонений (сутяжничество, сексуальные перверсии), но может быть и следствием ревности, зависти, мести или иной непримиримости.

Существенное отличие "стокерства" от "преступлений ненависти" состоит в том, что, во-первых, стокеры преследуют какое-либо конкретное лицо (персонально), а не неопределенный круг лиц, принадлежащих к ненавистной группе ("черные", "косоглазые", "гомики" и т. п.). Во-вторых, стокер преследует и может учинить насилие над преследуемым по личным мотивам, вытекающим из личных неприязненных отношений (зависть, ревность, месть и т. п.).

Последние годы отмечены небывалым ростом преступлений ненависти в России. Газеты, специальные издания, милицейские сводки практически ежедневно сообщают о случаях нападения, избиения, убийств фактически по мотивам расовой, национальной ненависти, реже – религиозной, которую не всегда возможно отделить от национальной (нападение в московской синагоге, в ряде мечетей, осквернение еврейских и мусульманских кладбищ и т. п.). Правда, в большинстве случаев действия виновных, если их удается найти, квалифицируются как хулиганство, убийство, не связанные с ксенофобской мотивацией. Поэтому, например, по ст. 105 ч. 2 п. "л" УК РФ (убийство, совершенное по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды либо кровной мести) было зарегистрировано всего 9 преступлений в 2001 году, 10 – в 2002-м, 11 – в 2003-м, 10 – в 2004-м. [12] В то же время СМИ и специальная литература называет сотни преступлений ненависти, совершаемых в стране за год [13].

Только в Санкт-Петербурге – "культурной столице", по собираемым нами данным, преступления ненависти совершаются почти еженедельно. Это потрясшие убийства вьетнамского студента, таджикской девочки, а также зверские избиения пакистанского, израильского, корейских студентов, граждан Камеруна и Китая в январе-феврале 2005 года. В марте 2005 года пятнадцать иностранных студентов покинули Санкт-Петербург, поскольку правительство города ничего не делает для обеспечения безопасности иностранных студентов. Питерскими нацистами были избиты и убиты дети из цыганского табора около Дачного. Летом 2004 года в Петербурге был убит ученый и антифашист Николай Гиренко, выступавший экспертом по делам наших патриотов-фашистов. А ныне "патриоты" прямо угрожают другим "врагам русского народа", которые должны разделить судьбу Н. Гиренко [14].

Только в первом квартале 2006 года в Петербурге было совершено не меньше 12 нападений на иностранцев – граждан Китая, Индии, Камеруна, Египта, Уганды, Мали, Ливана, Ганы, Кот Д’Ивуара, Киргизии. Соответственно делается вывод: "Питер уверенно держит первое место по количеству убийств, совершенных на национальной почве" [15]. Впрочем, от Петербурга не слишком отстает Москва, а также Воронеж, Краснодарский край и другие регионы России.

Характерно, что суды присяжных либо оправдывают обвиняемых в "преступлениях ненависти" либо, как минимум, не признают мотив национальной или расовой ненависти совершенных преступлений против "инородцев". Конечно, одной из причин столь мягких решений присяжных могут служить недостатки расследования. Но систематичность оправдательных вердиктов присяжных по "преступлениям ненависти" отражает, с моей точки зрения, тот простой факт, что, по данным социологических опросов, 60–65% населения поддерживают националистический лозунг "Россия для русских", а присяжные как раз и представляют интересы большинства!..

Я уже имел возможность высказаться по этому поводу на страницах "Индекса" [16]. Кратко повторюсь. Объективно нетерпимость, ксенофобия, злоба, зависть, а, следовательно, и преступления ненависти – есть закономерный, необходимый и неизбежный результат непомерного разрыва уровня и образа жизни сверхбогатого меньшинства ("включенных", "included") и нищего и полунищего большинства населения ("исключенных", "excluded") [17. Этот разрыв, экономически отражаемый децильным коэффициентом и индексом Джини, все возрастает, сопровождаясь ростом убийств, самоубийств, алкоголизма и других девиаций [18]. По данным Всемирного банка, основанным на официальной российской статистике, доля населения за национальной чертой бедности в России – 30,9% [19]. Индекс Джини, показывающий степень неравенства в распределении доходов населения, к началу текущего столетия был в России 0,456, тогда как в Австрии – 0,309, в Германии – 0,283, в Бельгии – 0,250, в Японии – 0, 249. Близкие же российскому были показатели в Боливии (0,447), Иране (0,430), Камеруне (0,446), Уругвае (0,446)... Не удивительно, что за десятилетие 1990–1999 годов, исследованное С. Ольковым в вышеназванной статье, в год с максимальным индексом Джини (1994 – 0,409) в России было зарегистрировано наибольшее количество убийств – 32,3 тыс, а в год с минимальным индексом Джини (1990 – 0,218) – наименьшее их количество – 15,6 тыс. К аналогичным результатам по данным за 25 лет (1985–2004) приходит И.С. Скифский в своем диссертационном исследовании [20].

Большинство "исключенных", подростки и молодежь – без образования, без профессии, без работы, без легальных доходов, но окруженные "гламуром", иномарками, ресторанами, бутиками... Совершенно очевидно, что безнадежность существования большинства россиян не может не вызывать соответствующую реакцию. Остается только найти "козлов отпущения".

К этому следует добавить такой объективный фактор, как приток иммигрантов, которым не так просто адаптироваться в новой среде, а "среда" не хочет адаптироваться к приезжим. Возникает взаимное недоверие и часто – неприязнь. Среди "коренного населения" начинают циркулировать идеи повышенной "криминальности" приезжих. Однако, во-первых, эти слухи сильно преувеличены. Так, например, в 2003 году среди всех лиц, совершивших преступления, удельный вес иностранных граждан и лиц без гражданства составил всего 2,7%, в том числе гражданами государств СНГ – 2,5% [21]. Для сравнения отметим, что в Германии в 2004 году доля преступлений, совершенных иностранными гражданами, достигла 22,9% (из них 3,2% – граждане Российской Федерации) [22], однако преступления ненависти там минимальны. Во-вторых, повышенная "криминальность", если она имеет место, зависит не от расовой (этнической) принадлежности, а от того, что лица одной культуры оказались перенесенными по разным причинам в другую культуру. Мигранты, независимо от этнической принадлежности, всегда хуже адаптированы к условиям жизни "коренного населения"; мигрируют чаще всего не от хорошей жизни; мигрируют или отправляются "на заработок" в другие страны и регионы наиболее активные – молодые мужчины, чья "повышенная" криминальность известна.

Культурологические проблемы, конечно, существуют – и это касается не только России, но и большинства западных стран, которые затронула массовая миграция. Но только там к этому относятся совершенно иначе. Несколько лет назад я был в тихом, спокойном швейцарском Цюрихе. Вечер, часов девять – швейцарские буржуа к этому времени уже ложатся спать, во всяком случае сидят по домам. Я гулял по берегу Цюрихского озера и вдруг услышал какой-то шум, крики, громкую музыку. На улице появилась группа негров. Они не хулиганили – они развлекались так, как предполагает их культура: пили пиво, громко пели и разговаривали, танцевали... Но ведь и к поведению российских граждан за рубежом не так легко привыкнуть "коренному населению"... Во Фрайбурге (Германия) и на берегу океана под Оклендом (Новая Зеландия) мне приходилось наблюдать "буйное", с точки зрения местного населения, поведение наших сограждан.

Перейдем к "субъективным" факторам.

В политике неудачливой власти искать "врагов" и натравливать на них "народ" нет ничего нового. Это старо как мир. Сегодняшние популистские заявления политиков, "вбрасывание" президентом термина "коренное население", законопроекты о "процентной норме" (17–20% мигрантов в регионе), о запрете мигрантам заниматься некоторыми видами деятельности (торговля) и т. п. не могут не подогревать ксенофобские, националистические настроения, от которых один шаг до преступлений ненависти.

Существует гора литературы и нормативных актов по проблеме предупреждения преступлений вообще, насильственных в частности. Однако это слишком серьезная и трудная задача, чтобы назвать перечень "мероприятий", способных сократить количество и уровень "преступлений ненависти".

Есть, пожалуй, два основных направления их превенции, вытекающих из знания факторов, обусловливающих распространенность преступлений ненависти. Первое направление – оптимизация социально-экономических условий существования большинства населения. Речь идет не только о повышении жизненного уровня малообеспеченного, нищего и полунищего населения, но и о доступности всех видов профессионального образования, включая высшее, обеспечении условий вертикальной мобильности (что вряд ли осуществимо при "вертикали власти", кастовости правящей "элиты"), доступности и эффективности медицинской помощи и т. п.

Второе направление – постоянное, на всех уровнях и всеми институтами (семьей, образовательными учреждениями, СМИ и др.) воспитание толерантности ко всем "иным", "другим" – по культуре, расе, языку, религии, образу жизни. В условиях привычного для России тоталитарного сознания большинства населения особенную роль приобретает слово и дело главы государства. Он обязан каждым выступлением, каждой законодательной инициативой, каждым поступком демонстрировать толерантность к инакомыслию, инакодействию, призывая к этому население и осуждая какие бы то ни было проявления ксенофобии.

Вместо поисков в России "национальной идеи" следует обратиться к так называемым "общечеловеческим ценностям", хорошо известным цивилизованному миру. Это либеральные, демократические ценности. И наиболее актуальные из них сегодня:

ненасилие (ибо без него – гибель как индивидуальная, так и в конечном итоге человечества как рода);

толерантность, терпимость – политическая, расовая, этническая, конфессиональная, идеологическая (ибо без нее невозможно ненасилие);

интернационализм или космополитизм (ибо без него – нетерпимость).

Насколько воспитанная с детства толерантность помогает в экстремальной обстановке, свидетельствуют осенние 2005 года события во Франции. Неделями в Париже и в ряде других городов "инородцы" – жители окраин – громили автомобили, магазины центральных районов. И – ни капли пролитой крови! Ни полицией, ни белым населением французских городов! Страшно подумать, что в аналогичной ситуации было бы в современной России...

Конечно, каждое из названных (и неназванных в этой статье, например, индивидуальная работа с "группами риска", жесткое правовое реагирование на все проявления ксенофобии и др.) направлений превенции преступлений ненависти нуждается в проработке, программировании и, конечно же, реализации.

Увы, реальная практика властных структур, играющих на низменных инстинктах населения, не внушает мне оптимизма. Не хотелось бы служить Кассандрой, но предвижу дальнейший резкий рост ксенофобии в России и возникающих на этой почве преступлений ненависти.

1. Jacobs J., Potter K. Hate Crimes. Criminal Law and Identity Politics. Oxford University Press, 1998, p. 4.

2. Combating Hate Crimes in the OSCE Region: An Overview of Statistics, Legislation, and National Initiatives, Warsaw, 2005; Hall N. Hate Crime. Willan Publishing, 2005; Jacob, J., Potter K. Ibid.; Levin J., McDevitt J. Hate Crimes: The Rising Tide of Bigotry and Bloodshed. NY-L., Plenum Press, 1993; Ramberg I. Islamophobia and its consequence on Young People. Budapest, 2004.

3. Бабиченко К.Н. Дискриминация и преступления на почве ненависти: квалификация и предупреждение. Дисс. канд. юрид. наук. СПб., 2005.

4. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966.

5. См.: Гилинский Я.И. Толерантность в России: возможность и невозможность. / Актуальные аспекты проблемы толерантности в современном мире. СПб., 2004. С. 53–58.

6. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М., 1995; Гилинский Я.И. Криминология: Теория, история, эмпирическая реальность, социальный контроль. СПб., 2002. С. 30–33; Он же. Девиантология: Социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений". СПб., 2004. С. 24–28; Ясавеев И.Г. Конструирование социальных проблем средствами массовой коммуникации. Казань, 2004.

7. Jacobs, J., Potter, K. Ibid., p. 27. Здесь и далее, если не оговорено иное, перевод автора (Я.Г.).

8. Hall N. Ibid., pp. 1–9.

9. Дискриминация по признаку расы и национальной принадлежности: Судебная практика и методология доказывания / ред. А.К. Соболева. М., 2005.

10. Kinsey A., Pomeroy W., Martin C. Sexual Behavior in the Human Male. Philadelphia, PA: W.B. Saunders, 1948; Kinsey A., Pomeroy W., Martin C., Gebhard P. Sexual Behavior in the Human Female. Philadelphia, PA: W.B. Saunders, 1953.

11. Mullen P., Pathé M., Purcell R. Stalkers and their Victims. Cambridge University Press, 2000; Stalking in Sweden: Prevalence and Prevention. Stockholm, 2006.

12. Бабиченко К.Н. Указ. соч. С. 128.

13. Верховский А., Михайловская Е., Прибыловский В. Политическая ксенофобия: Радикальные группы, представления лидеров, роль церкви. М., 1999; Другой – чужой – враг // Индекс. Досье на цензуру. 2005. N22; Лихачев В. Нацизм в России. М., 2002; Мониторинг дискриминации и национал-экстремизма в России. М., 2005; Пределы толерантности в современном обществе. СПб., 2003; Актуальные аспекты проблемы толерантности в современном мире. СПб., 2004.

14. "Новая газета", 4–6.04.2005, с.22.

15. "Новая газета", 21–23.03.2005, с. 21.

16. Гилинский Я. Обыкновенный русский фашизм // Индекс: Досье на цензуру, 2006, N24. С. 156-161.

17. Подробнее см.: Гилинский Я.И. "Исключенность" как глобальная проблема и социальная база преступности, наркотизма, терроризма и иных девиаций // Труды Санкт-Петербургского Юридического института Генеральной прокуратуры РФ, 2004. N 6. С. 69–77.

18. См., например: Ольков С.Г. О пользе и вреде неравенства (криминологическое исследование) // Государство и право. 2004. N 8. С. 73–78.

19. Доклад о мировом развитии 2005. Как сделать инвестиционный климат благоприятным для всех. М., 2005. С. 261.

20. Скифский И.С. Объяснение и прогнозирование насильственной преступности в Российской Федерации. Дисс. канд. юрид. наук. Спб., 2006.

21. Состояние преступности в России за 2003 г. М., 2004. С. 19.

22. Polizeiliche Kriminalstatistik Bundesrepublik Deutschland. Berichtsjahr 2004. Bundeskriminalamt Wiesbaden, 2005. SS.109, 116.