Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога Наркология on-line Прием доктора Пилюлькина Ликбез  Химия и жизнь Мифы и легенды Если друг оказался вдруг... Правдивые истории Частые вопросы Проверь себя  Родительский уголок Родители родителям Ранняя диагностика Агитпросвет  Закон сур-р-ов! Законы и нормативные документы Даешь систему!  Сверхценные идеи Косые взгляды Глас народа  Самопомощь Виртуальная группа Анонимные Наркоманы Сокрушающий курс  Халява, please! Издания Наркома.ру Классики жанра

Этнические, конфессиональные и религиозные факторы наркотизации подростков

Эта статья написана в рамках исследования «Социологический анализ влияния этнических конфессиональных факторов на распространенность наркомании в молодежной среде» (Проект РФФИ №03-06-80190).

В задачу исследования входило определить степень распространенности употребления наркотиков среди старшеклассников из разных этнических групп и выяснить, связан ли уровень наркотизации с этнической и конфессиональной принадлежностью. В статье используются материалы двух опросов, проведенных в 2003-2004 годах среди старшеклассников (9-11 классы) Москвы и Казани. В Москве опрашивались учащиеся шести школ с этнонациональным компонентом, всего было опрошено 573 человека. В Казани опрос проводился в трех школах («элитная» школа, татарская гимназия и русская школа), всего 297 человек. Этнический состав опрошенных и их отношение к религии указаны в Таблице 1. Некоторые из результатов исследования были изложены в статьях участников проекта (1,2,3).

Таблица 1.

В этой статье делается попытка выяснить, коррелируют ли Между собой наркотизация, конфессиональная принадлежность и Религиозность, и если да, то существуют ли при этом общие для Разных этнических и конфессиональных групп закономерности.

Исследование показало, что связь между употреблением наркотиков и этнической и религиозной принадлежностью действительно есть, но различная в разных условиях. Так отнесение себя к русским в Москве связано с резко завышенным, по сравнению с подростками других национальностей, уровнем употребления наркотиков, и с относительно пониженным – в Казани (см. Таблица 2).

Таблица 2.

Отнесение себя к мусульманству также может, как понижать, так и повышать уровень включенности в употребление наркотиков или не оказывать на него никакого влияния. Опрос студентов в Ставропольском крае показал, что частота употребления наркотиков среди мусульман и христиан практически одинакова (1); уровень наркотических проб среди московских школьников, отнесших себя к мусульманам, ниже, чем у назвавших себя христианами; в Казани школьники, отнесшие себя к исламу, принимают наркотики больше, чем те, кто назвал себя христианином (см. Таблица 3). По-видимому, для того, чтобы сделать выводы о том, как коррелирует с наркотизацией отнесение себя к мусульманству или христианству, корректнее сопоставлять не московских русских и азербайджанских подростков (поскольку в этом случае мы, по сути, сопоставляем коренных москвичей и представителей национальной диаспоры (2), а азербайджанцев с грузинами и армянами (все они - недавние мигранты и при этом в очень значительной степени укоренены в своей национальной и конфессиональной культуре и их жизнь протекает в основном внутри более или менее замкнутых диаспор) и русских и татар в Казани (и те и другие - представители постоянного населения города, у них примерно равная степень религиозности и традиционности и ни про кого из них нельзя сказать, что они находятся в чужеродной культурной, национальной и конфессиональной среде).

Таблица 3.

Сопоставление двух массивов: московского и казанского показывает, что самый высокий уровень наркотизации характерен Для представителей «коренных», «титульных» национальностей, не зависимо от их этнической и конфессиональной принадлежности (русские в Москве и татары в Казани). По различиям в уровне наркотизации у подростков разных национальностей можно судить о характере межэтнических отношений в подростковой среде. Если бы опрошенные нами представители разных этнических групп более свободно общались между собой, то, скорее всего, различия в числе наркотических проб у них были бы менее выраженными.

В качестве индикатора отношения школьников к религии использовались вопросы о том, верят ли они в бога, к какой религии себя относят и соблюдают ли обряды своей религии. Строго говоря, ответы на эти вопросы далеко не всегда отражают реальную религиозность. Утвердительный ответ на вопрос о вере в бога может быть следствием просто смутного ощущения, что существует некая высшая сила; отнесение себя к «своей» религии можно рассматривать не столько как религиозную, сколько как национальную идентификацию (1), а соблюдение религиозных обрядов часто отождествляется с отмечанием религиозных и национальных праздников и с соблюдением национальных обычаев (2). Множества тех, кто верит в бога, идентифицирует себя с религиозной конфессией и соблюдает обряды своей религии, не всегда совпадают. Среди тех, кто назвал себя христианами, не сказали, что безусловно верят в бога (те, кто сказали, что они Скорее верят; Скорее не верят, Не верят и Затрудняются ответить) 30,1% в московском массиве и 40,4% - в казанском. Среди отнесших себя к мусульманам не верит в бога в Москве 13,2%, в Казани - 42,0%. Зато среди тех, кто сказал, что не относит себя ни к какой религии или затруднился ответить на этот вопрос, верит в бога 30,3% опрошенных в Москве и 11,0% - в Казани. Среди соблюдающих религиозные обряды в Москве не верит в бога 13,3% и четверть (25,2%) - в Казани.

Более точно отражает религиозность сочетание всех трех ее проявлений: когда человек одновременно и верит в бога и идентифицирует себя с определенной религиозной конфессией и соблюдает обряды своей религии. Очевидно, что и это не обязательно является выражением истинной религиозности, которая включает в себя и регулярные молитвы и постоянный контакт с духовным наставником и участие в жизни религиозной общины и т.д. Все это предполагает ведение достаточно специфического образа жизни и характерно для небольшого числа подростков.

Те проявления религиозности, которые мы использовали в качестве индикаторов, наоборот, отражают массовые представления, присущие большинству. Во всяком случае причисление себя к одной из традиционных религиозных конфессий и вера в существование бога уже могут рассматриваться как норма поведения (во всех группах те, кто отнес себя к «своей» конфессии и сказал, что верит в бога, составляют абсолютное большинство). Поэтому есть основания для того, чтобы рассмотреть, как связаны с наркотизацией эти, наиболее распространенные проявления религиозности, пусть даже и самой поверхностной.

Для определения уровня наркотизации, я использую два показателя: доля тех, кто сказал, что принимал наркотики хотя бы один раз и доля тех, кто четко не сказал, что никогда не принимал наркотиков. Этот показатель может использоваться для коррекции оценки уровня наркотизации, поскольку нежелание отвечать на вопрос об употреблении наркотиков можно рассматривать как косвенное «признание» в таком употреблении. Использование одновременно этих двух показателей усложняет анализ и делает выводы не такими однозначными, но я считаю такой подход более корректным. Для большего удобства изложения, первый из этих показателей я называю «фактическим», а второй - «оценочным» уровнем наркотизации.

Связь между отношением к религии и наркотизацией можно проследить на двух уровнях: на уровне сопоставления между собой этнических групп с разным уровнем религиозности и употребления наркотиков и на уровне сопоставления того, как связаны между собой религиозность и наркотизация внутри каждой из групп.

По своему отношению к религии этнические группы делятся на две части: группы с очень высокой степенью религиозности по всем трем показателям и по их сочетанию (грузины, азербайджанцы и, в несколько меньшей степени, армяне) и группы с относительно невысокой религиозностью (русские в Москве и Казани, корейцы и татары) (см. Таблицу 4).

Таблица 4.

Сопоставление различных этнических групп показывает, что равное отношение к религии не всегда предполагает и равный уровень наркотизации (см. Таблицу 5).

Таблица 5.

Если использовать в качестве показателя наркотизации ее фактический уровень, то оказывается, что высокая степень религиозности может быть связана со сведением уровня употребления наркотиков практически к нулю у представителей христианских народов (грузины и армяне) или сохранять его на, хотя и относительно невысоком, но все-таки достаточно значимом уровне у мусульман (азербайджанцы). Это позволяет предположить, что принадлежность к мусульманству больше способствует (или, точнее, меньше противостоит) наркотизации, чем принадлежность к христианству (что подтверждается и тем, что в Казани отнесшие себя к мусульманам татарские школьники принимают наркотики больше, чем отнесшие себя к христианам русские).

Если же при определении уровня наркотизации в группах использовать оценочный показатель, то окажется, что высокая степень религиозности в разных группах связана с примерно равным и при этом относительно не высоким (по сравнению с группами с низкой религиозностью) уровнем наркотизации.

Строго говоря, единственное, что можно с точностью утверждать - это то, что высокий уровень религиозности группы коррелирует с тем, что наркотизация в ней не превышает некоторого определенного уровня (примерно 5,7%). Однако при этом следует учитывать, что этнические группы с высокой религиозностью - это группы, полностью состоящие из недавних приезжих, сильно ориентированных на национальную идентификацию, этнозамкнутость и на традиционность, которая включает в себя и религиозность (2). Применительно к ним правильней говорить не столько о связи между религиозностью и сниженным уровнем наркотизации, сколько о связи относительно низкого уровня наркотизации и всего комплекса традиционности и этнозамкнутости.

Несмотря на то, что русские в Москве и Казани, татары и корейцы демонстрируют примерно одинаковое отношение к религии, уровень наркотизации у них заметно отличается, причем у сравнительно малорелигиозных русских в Казани он лишь ненамного превышает уровень наркотизации, характерный для групп с высокой религиозностью (азербайджанцев, а также грузин и армян, если использовать оценочный показатель наркотизации).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что высокая степень религиозности в группе способствует сдерживанию наркотизации на сравнительно невысоком уровне, но относительно невысокий уровень религиозности может коррелировать как с большей, так и с меньшей степенью наркотизации.

Более точную информацию о том, как связаны между собой религиозность и наркотизация, можно получить, если рассмотреть, как коррелируют религиозность и употребление наркотиков внутри разных этно-конфессиональных групп (см. Таблицы 6-9).

Такую связь можно проследить только в этнических группах с относительно низким уровнем религиозности. В группах с очень высокой степенью религиозности (грузины, азербайджанцы и в несколько меньшей степени армяне) все, кто принимал наркотики (или не сказал, что не принимал их) относят себя к «своей» конфессии, верят в бога и соблюдают обряды своей религии. В результате получается, что в этом случае связи между религиозностью и наркотизацией нет.

Из всех трех индикаторов религиозности сильнее всего связана со снижением уровня наркотизации вера в бога, но эта связь не одинакова в разных этнических группах и в разных городах (см. Таблица 6). Вера связана со снижением уровня наркотизации среди московских школьников (русских и корейцев) сильнее, чем у старшеклассников из Казани. В московском массиве связь между верой и понижением уровня наркотизации у корейцев выражена сильнее, чем у русских (у русских в Москве те, кто верит в бога, принимают наркотики в 2,3 раза реже, чем те, кто не верит, у корейцев - в 3,5 раза); в казанском - у русских - сильнее, чем у татар. У русских в Казани верующие в бога употребляют наркотики меньше неверующих в 1,7 раза; у татар (оценочный уровень) - в 1,5 раз. Если опираться на фактический уровень, то татар вера в бога почти не имеет связи с употреблением наркотиков (разница в степени наркотизации неверующих и верующих составляет 1,2 раза).

Таблица 6.

Таким образом, сильная связь между верой в бога и снижением уровня наркотизации или отсутствие такой связи могут по-разному коррелировать с распространенностью употребления наркотиков в разных группах. Сильная связь между верой и снижением употребления наркотиков может быть в группах с более или менее высокими уровнями наркотизации (соответственно русские в Москве и корейцы). Аналогичным образом, отсутствие выраженной связи между верой и уровнем наркотизации наблюдается в группах как с высокой (татары), так и с низкой (русские в Казани) степенью наркотизации.

Как уже говорилось, веру в бога можно рассматривать как некую поведенческую норму, хотя и не очень строгую (те, кто верит в бога составляют абсолютное, но не подавляющее большинство среди русских, корейцев и татар). Аналогичным образом, отказ от приема наркотиков также можно рассматривать в качестве нормы, поскольку те, кто их принимал, составляют абсолютное меньшинство. Тогда вопрос о связи между верой в бога и употреблением наркотиков может быть поставлен и следующим образом: связаны ли между собой отказ от следования этим двум нормам - веры в бога и неупотребления наркотиков. По тому, насколько сильна эта связь, можно, в свою очередь, судить о том, насколько сильным отклонением от нормы является отсутствие веры. В частности, для корейских подростков вера в бога представляется более сильной нормой, чем для остальных рассматриваемых групп, поскольку отсутствие веры у них сильнее коррелирует с наркотизацией. Аналогичным образом можно сделать вывод о том, что в наименьшей степени отклонением является отсутствие веры для татар, у которых самая маленькая разница в уровне наркотизации верящих (Я использую слово «верящие» потому, что в данном случае речь идет о тех, кто сказал, что они верят в бога, но не обязательно являются воцерковленными верующими) и не верящих в бога.

Вера в бога в значительной степени выравнивает уровень употребления наркотиков в разных этно-конфессиональных группах и в разных городах. Разброс в уровнях наркотизации меньше среди тех, кто сказал, что верит в бога, чем среди тех, кто сказал, что не верит. Соотношение в уровне наркотизации между наиболее (русские в Москве) и наименее (русские вКазани) наркотизированной группой составляет 2,7 раза среди верящих в бога и 3,6 - среди тех, кто в бога не верит. Практически одинакова доля принимавших наркотики среди верящих в бога русских в Москве и татар в Казани и корейцев и казанских русских. Степень наркотизации верящих русских в Казани и корейцев такая же, как в группах с высоким уровнем религиозности и низкой наркотизацией (азербайджанцы, грузины, армяне).

Однако, одновременно с этим, отсутствие веры в бога также связано со сглаживанием различий в уровне наркотизации у подростков разных национальностей, живущих в одном городе. В Москве верящие в бога корейцы принимают наркотики в 2,6 раз реже, чем верящие русские; различие в уровне наркотизации не верящих корейцев и русских составляет уже только 1,7 раз. В Казани дело обстоит совершенно аналогичным образом: верящих русских, принимавших наркотики, меньше, чем верящих татар в 2,6 раза, а среди не верящих подростков это соотношение равно 1,8.

Самоидентификация с традиционной религиозной конфессией или отказ от нее (см. Таблица 7) связана с наркотизацией заметно слабее, чем вера в бога. Единственная этническая группа, в которой причисление себя к религиозной конфессии связано со снижением уровня наркотизации - это корейцы, у которых те, кто отнес себя к христианству, принимает наркотики в 2,2 раза реже, чем те, кто не отнес. По-видимому, отчасти это объясняется тем, что у корейцев самая сильная среди четырех рассматриваемых группа связь между отнесением себя к религиозной конфессии и верой в бога (Таблица 4).

Таблица 7.

Такая связь вообще не прослеживается у русских в Москве и Казани и татар, у которых те, кто назвал себя соответственно христианином или мусульманином принимают наркотики так же часто, как и в среднем по группе. Представители этих групп находятся в своей национальной и конфессиональной среде, и, соответственно, в меньшей степени нуждаются в конфессиональной и национальной идентификации. Поэтому можно предположить, что для них причисление себя к «своей» религии носит в значительной мере формальный характер и, следовательно, никак не связано с разными типами поведения, включая и употребление наркотиков. Правда, совершенно точно об отсутствии всякой связи между отнесением себя к религиозной традиции и наркотизацией можно говорить только применительно к русским в Москве, поскольку у них уровень наркотизации назвавших и не назвавших себя христианами практически

одинаков. У русских в Казани и татар аналогичное сравнение, строго говоря, было бы не корректным, поскольку татар и русских в Казани, не отнесших себя соответственно к мусульманству или христианству, оказалось слишком мало для того, чтобы они могли составить статистически значимые группы (27 русских и 13 татар).

Интересно было бы посмотреть, как коррелируют уровень наркотизации и отказ от конфессионального самоопределения, которое можно интерпретировать как отсутствие выраженной потребности в национальной идентификации. Если исходить из того что это может быть связано с большей открытостью для межэтнического общения, то можно предположить, что уровень наркотизации у подростков из разных этнических групп, не отнесших себя к «своей» религии, должен сближаться. К сожалению, размеры нашей выборки не позволяют подтвердить или опровергнуть это предположение в полной мере. Можно

отметить только, что в Москве уровень наркотизации у корейцев, не отнесших себя к христианам, более близок к тому, что наблюдается среди русских (назвавшие себя христианами корейцы, принимают наркотики в три с половиной раза реже, чем русские, те кто не идентифицирует себя с христианством - менее чем в полтора раза). Если зафиксированная в Казани тенденция отражает реальное положение вещей, то получается, что отказ от идентификации со «своей» культурной и религиозной традицией; действительно приводит к выравниванию уровня наркотизации у подростков разных национальностей - там, где нет ни «христиан» ни «мусульман» есть подростки с одинаковым поведением и отношением к наркотикам - возможно, что и отказ от конфессионального самоопределения и выравнивание уровня наркотизации - следствие свободного межэтнического общения.

К сожалению, размер нашей выборки не предоставляет возможности судить также и о том, как может быть связан наркотизацией переход в другую, не «свою» религию - это один тех вопросов, которые требуют дополнительного исследования.

Соблюдение обрядов своей религии (см. Таблица 8) заметно понижает уровень наркотизации только у русских в Москве. Для русских в Казани соблюдение или не соблюдение религиозных обрядов практически не связано с употреблением наркотиков (фактический уровень наркотизации) или связан, но очень не значительно (оценочный уровень). У корейцев и татар соблюдение обрядов связано с повышением уровня наркотизации.

Таблица 8.

Таким образом, связь между тремя проявлениями религиозности, рассмотренными по отдельности, с наркотизацией различна в разных группах. В большей степени эта связь выражена в московском массиве; заметно слабее - в казанском. Для русских в Москве значимым фактором снижения наркотизации выступает вера в бога и соблюдение религиозных обрядов; для корейцев - вера в бога и отнесение себя к христианству. В Казани у русских подростков и татар со снижением употребления наркотиков коррелирует вера в бога, но у татар эта корреляция очень слабая.

Если исходить из того, что реальная религиозность выражается в сочетании всех трех ее проявлений, то можно было бы ожидать, что в этом случае ее связь с наркотизацией будет значительно сильнее, однако оказалось, что это не так (см. Табл. 9).

Если опираться на фактический показатель, то оказывается, что значительно понижен уровень наркотизации у русских религиозных подростков в Москве и в Казани. При этом в Москве частота употребления наркотиков у них такая же, как у тех, кто верит в бога, но не обязательно считает себя христианином и соблюдает церковные обряды. Поэтому можно предположить, что в этом случае решающую роль играет не столько религиозность, понимаемая как воцерковленность, сколько сама по себе вера в бога, не обязательно связанная с религиозными практиками или отнесением себя к определенной конфессии (среди тех русских московских подростков, кто сказал, что верит в бога 7,9% на отнесли себя ни к какой религии и 55,0% не соблюдают религиозных обрядов). В Казани же, наоборот, сочетание всех трех проявлений религиозности снижает уровень наркотизации сильнее, чем одна только вера в бога - в этом случае, по-видимому, определяющим является именно включенность в религиозную жизнь и религиозные практики. Однако если использовать оценочный показатель наркотизации, то у русских в Казани религиозность никак не влияет на частоту употребления наркотиков.

Таблица 9.

Религиозные татары и корейцы не составили статистически значимых групп. Однако если предположить, что зафиксированные тенденции верны, то можно сказать, что религиозность понижает степень наркотизации у корейцев и не влияет на нее у татар.

Итак, в целом можно сказать, что не удалось проследить такой связи между массовыми проявлениями религиозности и употреблением наркотиков, которая имела бы одинаковый характер в разных этно-конфессиональных группах и в разных городах. Религиозность и те или иные ее отдельные проявления могут в большей или меньшей степени коррелировать с уровнем наркотизации или вообще не быть с ней связанны.

Сопоставление двух массивов: московского и казанского показывает, что самый высокий уровень наркотизации характерен для представителей «коренных», «титульных» национальностей, независимо от их этнической и конфессиональной принадлежности (русские в Москве и татары в Казани). В то же время есть основания предположить, что принадлежность к мусульманству больше способствует (или, точнее, меньше противостоит) наркотизации, чем принадлежность к христианству

Сопоставление этнических групп с разной степенью религиозности показывает, что равное отношение к религии не всегда предполагает и равный уровень наркотизации, причем высокая степень религиозности в группе способствует сдерживанию наркотизации на сравнительно невысоком уровне, но относительно невысокий уровень религиозности может коррелировать как с большей, так и с меньшей степенью наркотизации.

Связь между религиозностью и употреблением наркотиков внутри разных этно-конфессиональных групп можно проследить только в этнических группах с относительно низким уровнем религиозности. В группах с очень высокой степенью религиозности все, кто принимал наркотики, относят себя к «своей» конфессии, верят в бога и соблюдают обряды своей религии.

Из использованных в исследовании индикаторов религиозности (отнесение себя к религиозной конфессии, вера в бога и соблюдение религиозных обрядов) сильнее всего связана со снижением уровня наркотизации вера в бога, но эта связь не одинакова в разных этнических группах и в разных городах. У русских в Москве и корейцев вера в бога связана с заметным понижением уровня наркотизации, а у русских в Казани и татар, – либо вообще не связана, либо связана, но слабее, чем в Москве.

Сильная связь между верой в бога и снижением уровня наркотизации или отсутствие такой связи могут по-разному коррелировать с распространенностью употребления наркотиков в разных группах. Сильная связь между верой и снижением употребления наркотиков может быть в группах с более или менее высокими уровнями наркотизации, а отсутствие выраженной связи между верой и уровнем наркотизации наблюдается в группах как с высокой, так и с низкой степенью наркотизации. Самоидентификация с традиционной религиозной конфессией или отказ от нее в большинстве случаев не связаны с уровнем наркотизации, однако, есть основания предположить, что отказ от конфессионального самоопределения, которое можно интерпретировать как отсутствие выраженной потребности в национальной идентификации, связан с тем, что уровень наркотизации у подростков из разных этнических групп сближается.

Значительная включенность в религию (когда подросток одновременно и относит себя к религиозной конфессии и верит в бога и соблюдает религиозные обряды) связана с понижением наркотизации у русских подростков как в Москве, так и в Казани, но никак не коррелирует с употреблением наркотиков у татар. При этом для московских русских старшеклассников решающую роль играет не столько религиозность, понимаемая как воцерковленность, сколько сама по себе пера в бога, не обязательно связанная с религиозными практиками, а для их русских сверстников в Казани, наоборот, определяющим является именно включенность в религиозную жизнь и религиозные практики.

Шурыгина И.И. Мнения студентов о роли религии в предотвращении употребления наркотиков // Наркотизация населения в современной России: специфика, субъекты, динамика / Под ред. М.Е. Поздняковой. - М.: Реглант, 2003.

Салагаев А.Л., Шашкин А.В, Особенности влияния религиозности подростков на потребление наркотических веществ: результаты исследования в г. Казани // Девиантное поведение: методология и методика исследования / Под ред. М.Е. Поздняковой. - М.: Реглант, 2004.

Шурыгина И.И. Особенности наркотизации учащихся московских школ с этнонациональным компонентом // Девиантное поведение: методология и методика исследования / Под ред. М.Е. Поздняковой - М.: Реглант, 2004.

Романенко Л.М. Конфессиональная принадлежность как Фактор формирования отношения учащихся к наркотикам // Девиантное поведение: методология и методика исследования / Под ред. М.Е. Поздняковой. - М.: Реглант, 2004.