Радикальное националистическое движение в путинской России: современное состояние и ближайшие перспективы

За время, прошедшее после утверждения Владимира Путина в качестве премьер-министра и официального преемника Бориса Ельцина Русское радикальное националистическое движение (далее – РРНД) пережило существенные изменения, вызванные, с одной стороны, изменением структуры политических возможностей, и, с другой, сдвигом в доминирующем политическом дискурсе.

Курс путинской администрации на усиление государственной власти косвенно способствовал упадку большей части праворадикальных организаций, ориентированных на скорое получение власти. После событий осени 1993 года, когда во время конституционного кризиса активисты РРНД потерпели поражение в боях с регулярной армией, большинство националистов отказалось от идеи совершить вооруженный переворот. Однако среди сторонников движения сохранялись надежды на то, что правые будут иметь возможность сформировать правительство, победив на выборах (успехи Жириновского на выборах 12 декабря 1993 были восприняты ими как очень обнадеживающий знак), или после того, как предполагаемый коллапс режима Ельцина создаст вакуум власти, которым сможет воспользоваться военизированная организация типа РНЕ.

Первый года правления Путина разрушил и ту, и другую надежды. Созданный новым президентом режим производил впечатление, с одной строны, достаточно сильного, чтобы не разрушиться самостоятельно, и, с другой стороны, достаточно недемократичного, чтобы не допустить победы ни на каких национальных (и, как показал случай с курским экс-губернатором Руцким, даже региональных) выборах представителей нелояльной оппозиции.

Второй тенденцией, оказавшей существенное влияние на равитие РРНД, было изменение в доминирующем политическом дискурсе, который за десять лет, прошедшие с 1991 года, изменился с преимущественно либерального на откровенно националистический. В идеологическом смысле, режим сделал шаг навстречу правым радикалам, создав для них более, чем когда бы то ни было с момента провозглашения независимой России, благоприятые условия для проникновения в административные структуры. Многие из интеллектуалов националистического движения, обладавших достаточным образовательным уровнем и компетентностью, чтобы утвердиться в административном поле, не замедлили воспользоваться этой возможность, тем более, что государственые рынки предъявляли значительно более платежеспособный спрос на их символическую продукцию, чем организации негосударственного сектора.

В этих условиях, многие, если не большинство, националистических организаций пережили раскол между фракциями “реалистов”, готовых играть по новым правилам внутри государственного аппарата, несмотря на неизбежные компромиссы и отступления от программы-максимум, которые такая игра влечет за собой, и “фундаменталистов”, не желающих поступаться принципами. Наиболее громким из таких расколов был тот, который привел к разрыву старого политического альянса между Эдуардом Лимоновым, лидером НБП, и Александром Дугиным, ведущим идеологом российских Новых правых. Лимонов, оставшийся в бескомпромиссной оппозиции режиму, через некоторое время попал в тюрьму по обвинению в создании террористической организации (при ближайшем рассмотрении, весьма надуманном), а Дугин занял пост советника спикера Государственной Думы Геннадия Селезнева, наслаждаясь всеми прелестями, связанными с постом государственного идеолога.

Две тенденции, о которых щла речь выше, по-разному сказались на разных сегментах РРНД. Правые радикалы в России не объединены какой-либо организационной структурой (все попытки создания широкой коалиции, предпринимавшиеся в первой половне 90-х, безнадежно провалились), и не располагают общим идеологическим кредо. Более того, активисты РРНД принадлежат к нескольким социальным средам, каждая из которых обладает собственной субкультурой, образуя, таким образом, несколько относительно замкнутых сообществ.

Праворадикальные оранизации, как правило, орентируется на одно такое сообщество. Хотя организации, социальной базой которых являются разные сообщества, часто соглашаются признавать друг друга в качестве националистических, их сотрудничество обычно крайне затруднено несовместимостью политически практик, и, если можно так выразиться, стилей политического действия их членов. За всю историю РРНД было лишь несклько акций, в которых участвовали все националистические группы, и только одна из них имела место в последние годы (митинги у посольств государств-членов НАТО в апреле 1999). Во всех остальных случаях даже самые масшабные акции не выходили за социально-культурные пределы одного собщества.

Мне кажется наиболее удачной классификация, выделяющая три такие сообщества – “национал-патриотов”, “Новых правых” и “скинхедов”. Национал-патриоты - самая старая группа, возникшая в поздний советский период, большинство известных преставителей которой участвовали еще в “Памяти” 80-х годов. Как правило, национал-патриоты видят основного врага во Всемирном Еврейском Заговоре, целиком подчинившем себе США и другие страны Запада. Их политическая программа, обычно проникнутая религиозными мотивами, состоит в восстановлении Золотого Века, существовашего когда-то в прошлом России, и исполнении, таким образом, мессианской миссии страны, которая призвана дать образец благочестия и справедливости всему миру.

Социальной базой национал-патриотических организаций чаще всего являются сотрудники силовых структур, таких как армия или милиция, как правило, средних лет, или даже пожилого возраста. Их излюбленые коллективные действия – полувоенные учения, митинги и марши, демонстрирующие боевую силу вооруженных формирований, и, главное, акции, представляемые их участниками как акции “поддержания порядка и восстановления справедливости”, осуществляемые иногда совместно с органами МВД. Типичными организациями, представляющими национал-патриотический сегмент РРНД, являлются многие казачьи войска, и являлось до своего недавнего распада РНЕ Александра Баркашова.

Новые правые в России получили распространение сравнительно недавно, хотя часть комментаторов и указывает на возникновение первых групп такого рода еще в 60-е годы. Позиционируя себя как представителей общеевропейского традиционалистского движения, российские правые консервативные во главе с Александром Дугиным видят своего главного противника не в “Еврейском заговоре” (многие из них кажутся совершенно лишенными антисемитских убеждений), а в США. При этом зло, исходящее от Штатов, им видится не столько даже в политическом доминировании Америки, сколько во влиянии американской массовой культуры, враждебной духовному опыту традиционного общества. Консервативная революция, которую пропагандируют Новые правые, должна создать общество, способное вновь пережить этот духовный опыт.

Большинство среди Новых правых составляют молодые специалисты и студенты, как правило, живущие в крупных мегаполисах (три самые многочиисленные ячейки НБП, самой крупной организации, провозгласившей Консервативную революцию своей программной целью, расположены в Москве, Петербурге и Новосибирске – по совместительству, трех самых больших образовательных центрах страны). Типичные для Новых правых виды колективных действий основываются на профессиональных практиках университетских ученых и богемы: они могут включать издание журналов и разработку Интернет-сайтов, содержащих их интерпретацию истории и текущих событий, публичные лекции или концерты. Более традиционные виды политических действий, такие, как митинги или демонстрации, постоянно осуществлялись такой связанной с ними группой, как НБП. Однако и в случае с НБП мы можем наблюдать отпечаток артистического отношения к политике, типичного для Новых правых: их акции всегда театрализованы и представляют собой небольшие перфомансы, доставлящие их участникам в том числе и немалое эстетическое наслаждение.

Наконец, скинхеды как самостоятельное сообщество появляются на россиийской правой сцене совсем недавно. Первые отчеты о нападениях, осуществляемых бритоголовыми на иностранных учащихся и экономических мигрантов из южных регонов бывшего СССР, относятся к 1995 году. Внимание прессы к ним, однако, было привлечено не ранее весны 1998 года, когда скинхеды начали в Москве кампанию ежедневных нападений на темнокожих студентов, приуроченную ко дню рождения Адольфа Гитлера. После этого каждые несколько месяцев происходили новые громкие случаи избиений и погромов, в которых скинхеды принимали участие (наибольшую известность получили нападение Семена Токмакова на охранника американского посольства Уильями Джефферсона летом 1998 и погромы в Савелово, Ясенево и Царицыно соответствнно в 1999, 2000 и 2001 годах).

Как видно из этого перечисления, наиболее сильна субкультура скинхедов в Москве, однако, их много и во многих региональных городах. Большинство среди скинхедов составляют подростки и молодые люди от 15 до 25 лет, школьники, учащиеся ПТУ, молодые неквалифицированные рабочие и безработные, часто малообразованные и имеющие низкие доходы. Скинхеды не имеют продуманной идеологии и, как правило, мало интересуются ею. Важной деталью в этом контексте является то, что сообщество скинехедов в значительной степени пересекается с сообществом футольных фанатов. Есть достаточные основания утверждать, например, что социальные сети и практики, используемые правыми радикалами при организации нападений, были заимствованы из субкультуры фанатов, где они изначально использовались в ходе войн между болельщиками соперничающих команд.

Насилие на почве футбола и насилие на расовой почве до сих пор тесно переплетены между собой. Так, комментаторы из московского ГУВД утверждали, что погром в Царицыно 30 сентября этого года, в ходе которого погбли 3 человека, произошел потому, что не состоялась ожидавшееся накануне столкновение между фанатами московского “Спартака”, к числу которых принадлежали погромщики, и петербургского “Зенита”. Хотя и сомнительно, что выбор новой жертв был совершенно случайным, как и то, что никто из нападавших на торговцев на рынке не планировал это нападение заранее, вероятно, если бы масштабные драки между враждующими фанатами состоялись накануне, на следующий день было бы очень трудно мобилизовать их участников для новых силовых акций. И наоборот, то, что они не состоялись, безусловно, облегчило организаторам погромов их работу.

Скинхеды представлены несколькими организациями, такими, как “Русская цель” Семена Токмакова и московской отделение интернациональной “Blood and Honour”. Ни одна из них не имеет строгого членства и, в целом, они организованы скорее как социальные сети, типичные для молодежных субкультур, чем как “взрослые” политические организации.

Сравнивая эти три сообщества, мы не можем не заметить очевидных различий. Хотя все они при случае провозглашают себя “националистическими”, и даже иногда используют одни и те же идеологические конструкции, их национализм имеет совершенно разные источники и отражается в совершенно разных формах политической практики.

Я возьму на себя смелость сказать, что только для национал-патриотов участие в РРНД является политикой в смысле осознанных и целенаправленных усилий в целях защиты групповых интересов, хотя даже у них чисто инструментальный подход к политике-как-средству переплетается с восприятием своего участия как исполнения морального и религиозного долга. В это же время, для Новых правых участие в коллективных действиях приобретает черты, более присущие групповой арт-терапии. Что до скинхедов, то их практика расового насилия, как бы ужасно это не звучало, носит для ее исполнителей оттенок спортивного развлечения. Разница в политических стилях, соответствующих этой разнице в мотивациях, очевидна. Невозможно представить себе скинхедов, устраивающих публичные лекции (как это делает Дугин), членов НБП, патрулирующих улицы вместе с милицией в качестве народных дружинников (как это делают члены РНЕ), или активистов РНЕ, устраивающих погром в общежитии африканских студентов-медиков (что типично для скинхедов).

Трансформации, происходящие в путинской России, оказали разное влияние на активизм членов этих трех сообществ. Наиболее печальной была судьба организаций, представляющих национал-патриотов. Осознание их сторонниками невозможности придти к власти или, по крайней мере, оказать на эту власть прямое влияние, привели к сокращению их поддержки и, в дальнейшем, к упадку большинства из них, включая РНЕ. Их положение еще больше усугубил тот факт, что многие их потенциальные участники были очарованы Путиным, чья решительная политика по усилению государства и чье прошлое сотрудника спецслужб в значительной степени соответствовавли чаяниям их возможного электората.

Низкий образовательный уровень и одиозные криминальные связи большинства членов национал-патриотических организаций затруднил и принятие ими альтернативной стратегии интеграции в госаппарат. Некоторым, однако, это удалось, хотя платой за сотрудничество с властями в каждом конкретном случае и был отказ от наиболее радикальных требований программы. Примером этого может служить траектория Саратовской организации РНЕ, которая получила возможность войти в Совет при мэре города и участвовать в охране порядка в городе в обмен на многичисленные заявления ее лидера Григория Трофимчука о том, что его группа отрицает всяческую этническую и религиозную дискриминацию, и готова принять в свои ряды мусульман и евреев (он утверждал, что, фактически, и те и другие уже состоят в ней).

Другой стратегией, принятой частью национал-патриотов, таких, как Константин Касимовский, Александр Иванов-Сухаревский и Юрий Беляев, была попытка найти поддержку для своих групп в среде скинхедов, сообщество которых находится на подъеме. Несколько коалиций такого рода были созданы. Так, например, один из самых известных московских скинхедов Семен Токмаков провозгласил в 2000 году свою группу “Русская цель” молодежной организацией при Народно-Национальной Партии Иванова-Сухаревского, а популярная в соответствующей среде музыкальная группа “Коловрат” использовала символику РНЕ и заявляла о своих симпатиях к Баркашову.

Однако, ни одно из подобных объединений не доказало пока своей работоспособности, поскольку акции, к которым хотели бы подтолкнуть молодых скинхедов национал-патриотические лидеры (участие в их избирательных кампаниях, например), мало соответсвует собственным интересам участников скин-групп. В свою очередь, реально привлекающие их акции могут разве что компрометировать тесно связанных с ними политиков. Жириновский мог позволить себе заявить о своем сочувствии московским погромщикам, поскольку знал, что его специфическая репутация избавит его от подозрений в соучастии в организации массовых беспорядков, но вряд ли на такое мог решиться кто-либо из российских политиков, к чьим словам у аудитории (и у правоохранительных органов) сложилось более серезное отношение.

Сегмент РРНД, связанный с собществом скинхедов, вероятно, в меньшей степени пострадает от потери надежд на скорое получение политческой власти, поскольку последнее не было частью их политической программы (сомнительно, что их акции вообще вдохновлены какой-либо определенной программой). Президент Путин, впечатленный недавними погромами в Царицыно, поручил руководству МВД разработать более эффективные тактики борьбы с насильственными преступлениями бритоголовых, однако, ни у кого нет больших надежд, что МВД справится с этим в обозримые сроки.

Самые лучшие перспективы в создавшейся ситуации у Новых правых. С одной стороны, поскольку их акции были скорее эстетической экспрессией, чем инструментами получения политической власти, они мало чего теряют от сужения структуры политических возможностей (хотя, как некоторые их них уже успели убедиться на своем опыте, новый режим менее терпим к наиболее вызывающим из видов их политического самовыражения, чем был режим Ельцина). С другой стороны, высокий образовательный уровень и знакомство с практиками академической науки позволяет им успешно удовлетворять спрос, возникший в госаппарате, на разработку нового русского национализма, распространяя свои взгляды в роли авторов учебников, лекторов государственных ВУЗов и консультантов при органах власти.

Однако, как и в случае с национал-патриотами, надо заметить, что сотрудничество с государственными чновниками всегда требует идеологических компромиссов и отказа от наиболее радикальных и революционных аспектов Новой правой идеологии, непривлекательных с точки зрения госаппарата. В тандеме Дугин – Селезнев спикер ГосДумы Селезнев имеет гораздо больше шансов повлиять на идеологическую позицию (по крайней мере, выражаемую публично) своего контрагента, поскольку именно он обладает большими политическими ресурсами. Последние выступления Дугина на телевидении, связанные с террористическими актами 11 сентября, вполне подтверждают эту догадку: в своей осторожной и полной оговорок готовности сотрудничать с США в борьбе с мировым терроризмом они были бы типичны для умеренного члена КПРФ (как Селезнев), но не для пламенного консервативного революционера (каким ранее представлял себя Дугин).

В заключении я хотел бы сделать некоторые предположения о дальнейшей судьбе различных сегментов РРНД. Национал-патриотические организации, подержка которых была связана с надеждами на переворот или на их успех на выборах, вероятно, продолжат слабеть. Возможно, ни одна их них не преодолеет текущий кризис. Отдельные активисты могут проникнуть в государственный аппарат, и даже способствовать соданию правых анклавов, территориальных (таких, каким последние годы был Краснодарский край) или институциональных. Однако это дастся им только за счет придания себе и своей политики нового облика, в котором будут отсутствовать какие-либо экстремисткие черты. Это не значит, однако, прекращения расистского насилия, поскольку указанные тенденции, вероятно, не задержать рост субкультуры скинхедов, которая, если нынешние тенденции сохраняться, будет привлекать все новых участников и приобретать все более воинственные черты.

В целом, в настоящее время непосредственная угроза для демократических свобод, исходящая от РРНД, представляется несущественной. В то же время, существует реальная возможность постепенного сдвига режима в сторону все более радикальных форм националистической идеологии. Однако, хотя некоторые из интеллектуалов РРНД могут принять участие в этом сдвиге, его подлинные причины лежат далеко за пределами их активности.