Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога Наркология on-line Прием доктора Пилюлькина Ликбез  Химия и жизнь Мифы и легенды Если друг оказался вдруг... Правдивые истории Частые вопросы Проверь себя  Родительский уголок Родители родителям Ранняя диагностика Агитпросвет  Закон сур-р-ов! Законы и нормативные документы Даешь систему!  Сверхценные идеи Косые взгляды Глас народа  Самопомощь Виртуальная группа Анонимные Наркоманы Сокрушающий курс  Халява, please! Издания Наркома.ру Классики жанра Самая детальная информация мотоэвакуация москва тут.

Вопрос об эффективности пенитенциарных методов исправления правонарушителей регулярно ставится общественными науками на протяжении как минимум последних двух столетий. Так, в трактате "О реформе тюрьмы" французский правовед XIX века Шарль Люк писал: "Тюрьма не может не производить правонарушителей. Она делает это посредством самого образа жизни, который навязывает заключенным: сидят ли они в одиночных камерах или выполняют бесполезную работу (требующую навыков, которым впоследствии не найдется применения), - в любом случае здесь не думают о человеке в обществе, создают противоестественную, бесполезную и опасную жизнь". Проблема за 200 лет никуда не делась и, конечно, особенно остро дает о себе знать в поле подростковой преступности. Суть ее хорошо сформулировал британский ювенальный судья Денис Чалин: "Мы хотим, чтобы они стали частью общества. Поэтому мы изолируем их от общества"...

В 2004-2005 годах при поддержке международной организации "Международная тюремная реформа" научными сотрудниками Европейского университета в Санкт-Петербурге кандидатами социологических наук Наталией Даниловой и Мариной Головизниной было проведено исследование, посвященное проблемам профилактики подростковой преступности в Петербурге, более узко - практике исправления трудом в Колпинской колонии для несовершеннолетних. В свою очередь, отправной точкой их исследования стали результаты репрезентативного опроса, проведенного ВЦИОМ в 2004 году в трех городах России (Санкт-Петербурге, Саратове и Ульяновске). Опрос, в частности, показал, что ожидания общества от деятельности воспитательных колоний сводятся к "обеспечению конструктивной ресоциализации несовершеннолетних правонарушителей" (попросту говоря - к возможности закончить школу и получить профессию) и "обеспечению общественной безопасности" (характерно, что сами подростки основным мотивом отделения их от общества полагают "возможность осознания своей вины").

Исходя из полученных результатов, петербургские социологи сформулировали цель нового исследования: понять, выполняет ли Колпинская колония задачи по образованию и профессионализации своих воспитанников и насколько адекватно она это делает. Выводы исследования базируются на материалах 36 интервью с сотрудниками воспитательной колонии, педагогами школы и ПТУ, сотрудниками "Специального предприятия ООО "Новое поколение"", психологами и социальными педагогами, самими несовершеннолетними заключенными, а также на материалах включенного наблюдения различных сфер деятельности колонии.

Чтобы выявить, как российскими законодателями расставлены приоритеты в деятельности колоний для несовершеннолетних, достаточно взглянуть на расписание распорядка дня Колпинской колонии. Из 10 часов, отведенных уголовно-исправительным законодательством на учебу и профессиональное обучение, шесть часов посвящено производственному труду. Нетрудно сосчитать, что учеба (в школе или ПТУ) исчерпывается оставшимися четырьмя часами, а времени на самоподготовку и домашние задания попросту не остается.

Подобная практика, впрочем, досталась Колпинской колонии в наследство от советского времени, когда главным инструментом исправления считался производственный труд. Государство предполагало осуществлять реинтеграцию подростков в общество через овладение рабочими специальностями. Система, надо сказать, действовала более-менее слаженно, поскольку существовала развитая сеть ПТУ, которые функционировали в тесной связи с реальными производствами. Колпинская колония, в частности, взаимодействовала с бывшим ЛОМО - в его цехах воспитанники колонии проходили практику.

В рыночных условиях нерентабельные производства в исправительных учреждениях за редкими исключениями приказали долго жить. Колпинская колония исключением не стала и была вынуждена искать новые пути, отваживаясь на различные эксперименты. Суть их, впрочем, оставалась прежней - ориентация на производственный труд. Эффективность последнего и его социальная легитимность давно поставлены под сомнение большинством специалистов по ювенальной юстиции, однако адекватной замены некогда славным традициям Макаренко наше общество так и не выработало. В условиях деградации ЛОМО, оставшегося без госзаказа, несовершеннолетние подростки были вынуждены проходить практику на тех производствах, которые арендовали цеха у завода. Ситуация доходила до злобного абсурда: одно из таких производств, например, занималось изготовлением гробов. Несколько гробов до сих пор валяются в столярных мастерских колонии.

Здесь следует сделать уточнение: действующие при колониях ПТУ имеют двойное подчинение - Министерству образования и Министерству юстиции. Первое отвечает за образовательный процесс (вопрос его эффективности приходится вновь и вновь оставлять за скобками), второе - за материально-техническое оснащение. Ни то ни другое ведомство, по сути, никак не пытались исправить ситуацию. В 1997 году колония совместно с датским благотворительным фондом закупила оборудование для автомастерской и в ПТУ колонии было решено осваивать специальность автослесаря. Проект логично учитывал востребованность этой профессии на рынке труда, а также престижность как в обществе, так и среди самих подростков. Тем не менее автомастерская в колонии не просуществовала фактически и дня, а оборудование исчезло бесследно.

Новый этап освоения практики трудового воспитания в Колпинской колонии начался в сентябре 2003 года, когда в ее помещениях была открыта производственная площадка "Специального предприятия ООО "Новое поколение"". "Новое поколение", созданное еще в 1993 году при поддержке администрации Санкт-Петербурга, занимается социальной адаптацией несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет, склонных к совершению преступлений, нигде не учащихся и не работающих. На предприятие подростков направляют инспекторы отделов по делам несовершеннолетних ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области и районных комиссий по делам несовершеннолетних. В городе "Новое поколение" имеет четыре производственные площадки, пятая расположена на территории Колпинской колонии и рассчитана на 140 рабочих мест, при средней численности заключенных 200-220 человек.

С 8.00 до 15.00 пять раз в неделю подростки заняты нехитрым производством: склеиванием и сборкой детских настольных игр. Все производимые операции находятся на уровне детского сада - вырезать ножницами бумажный контур, склеить полученные детали и кубики, собрать коробку. Работа оплачивается следующим образом: первые два месяца поступивший на производство получает так называемые "ученические" 800 рублей, в дальнейшем ему платят сдельно - за склейку и сборку самой трудоемкой игры "Городок" (на ее изготовление тратится около недели) - 88 рублей, за склейку коробки - 4 рубля. По словам заведующего отделом маркетинга ООО "Новое поколение" Вячеслава Дронова, оптовая закупочная цена игры "Городок" составляет 200-210 рублей (для сведения: в рознице она стоит уже более 700 рублей). Всего в ассортименте "Нового поколения" порядка 30 игр, и, надо отдать должное, качество их более чем достойное, учитывая невысокую себестоимость продукта (она, по нашим оценкам, не превышает 140 рублей).

Позиция руководства "Нового поколения" основывается на том, что изготовление настольных игр является развивающим производством. Кроме того, как заверяют менеджеры компании, "заключенные в колонию дети получают значительные средства, которые им выплачиваются, когда они выходят на свободу". Наконец, по мнению разработчиков программы, ее результатом является "адаптация несовершеннолетнего за счет включения его в существующую сеть площадок". То есть подросток по выходе из колонии имеет "некриминальную" запись в трудовой книжке и пакет немаловажных документов (страховой полис, пенсионное свидетельство, сертификат ИНН). Кроме того, у него есть возможность продолжить работу в ООО "Новое поколение" на городских площадках.

Последний тезис представляется вполне логичным: с имеющейся специальностью и соответствующим профессиональным навыком подростку трудно получить иную работу. Фактически он становится заложником системы, которая вынуждает его заниматься неквалифицированным трудом. Общественная никчемность, обусловленная полученным сроком, отсутствие полезных и востребованных профессиональных навыков не оставляют ему иного выхода, кроме как оставаться в системе.

В свое время видный советский специалист в области педагогики Лев Выготский отмечал, что практика, связанная с мелкой моторикой (именно этим предлагается заниматься воспитанникам колонии), актуальна только в дошкольном возрасте. В подростковом периоде нужно развивать совсем другие навыки. Почти все специалисты на первое место ставят коммуникативные (в том числе наблюдательность, самооценку, умение оценивать ситуацию и самостоятельно принимать решения) и творческие навыки, потому что именно они обеспечивают психологическую реабилитацию.

Руководство колонии понимает это не хуже специалистов, но, увы, никакой альтернативы "Новому поколению" не видит. Средств на создание производств, которые должны выделяться федеральным бюджетом через Минобраз и Минюст, у колонии нет. Приходится радоваться тому, что вверенные им подростки заняты хотя бы чем-то. Более того, дети, приходя в производственные помещения "Нового поколения", задергивают на окнах шторы, чтобы не видеть территорию колонии, и таким образом подчеркивают, что атмосфера "Нового поколения" не должна хоть как-то ассоциироваться у них с колонией.

Важным плюсом деятельности "Нового поколения" можно признать сам факт занятости. Что характерно - мастерские ПТУ на территории колонии пустуют: подростки не желают в них работать, сознательно предпочитая столярным станкам сборку детских игр. С одной стороны, малолетние правонарушители понимают, что занимаются неквалифицированным трудом и никаких перспектив специальность сборщика детских игр на воле не сулит. С другой стороны, за этот "детсадовский" труд им сразу начинают выплачивать деньги (а многим они нужны и для того, чтобы расплатиться по иску). Да и сама структура отношений между менеджерами "Нового поколения" и подростками колонии почти ничем не отличается от обычных производственных отношений. Хотя наличие в производстве у несовершеннолетних воспитанников колонии такого инструмента, как ножницы, ставит ее легитимность под большое сомнение.

Но сегодня - внимание! - данное ООО является единственным в Петербурге и Ленобласти учреждением, обеспечивающим занятость несовершеннолетних, находящихся под надзором органов МВД или отбывающих наказание в колонии. Все, чему оно их учит, - самостоятельно зарабатывать средства, что уже само по себе огромное дело. Но учит, руководствуясь несправедливой логикой их социальной никчемности.

Вряд ли будет справедливо обвинять в этом менеджеров "Нового поколения". Они по крайней мере дают подросткам хоть какой-то шанс, хоть как-то о них заботятся: предоставляют помимо работы дополнительное бесплатное питание, организовали мини-кинотеатр. Кроме того, руководители "Нового поколения" нередко становятся единственными общественными акторами, которые проявляют участие в ресоциализации малолетних правонарушителей. Ситуация опять доходит до абсурда. В момент выхода подростка из колонии (это на самом деле ключевой момент в его жизни, когда общество должно проявлять к нему максимум внимания) менеджеры "Нового поколения" занимаются тем, что уговаривают родителей и социальных работников приехать к воротам, чтобы их подопечный не оказался сразу по выходе на волю один как перст. Последнее особенно актуально, когда подросток имеет областную прописку ("не-петербуржцев" в колонии около 40%) или не имеет прописки вовсе.

Тем не менее, глядя, как здоровые 15-, 18-летние лбы склеивают детские кубики, невольно задаешься вопросом: неужели наша ювенальная юстиция и педагогика не смогли придумать ничего лучше? По словам директора производственной площадки №5 Нонны Зелениной, альтернативу найти не так уж просто. "По новому законодательству, несовершеннолетний правонарушитель имеет право на условно-досрочное освобождение по истечении трети срока. Средний срок сегодня - порядка трех лет. Около полугода подросток проводит в следственном изоляторе, еще пару месяцев - в карантине. Поэтому на собственно отсидку ему остается около полугода. Научить его за полгода квалифицированной специальности практически нереально. Не говоря уже о том, чтобы дать ему возможность сразу зарабатывать деньги", - объясняет Зеленина.

Понятно, что общество в лице не слишком многочисленных негосударственных организаций (НГО) предпринимает определенное количество телодвижений и демаршей, нацеленных на то, чтобы изменить сложившийся порядок вещей. Однако, как показывают результаты исследования, проведенного сотрудниками Европейского университета, усилия НГО не приносят желаемого результата. В практике взаимодействия негосударственных организаций с Колпинской колонией, по свидетельству социологов, НГО отводится функция массовика-затейника - вывезти группу подростков в музей или на концерт, и не более. При этом участие подростков в подобных акциях лимитируется законом (не больше 10 человек) и определяется на поощрительной основе, что, безусловно, является жирным минусом в системе - ведь происходит очередная сегрегация, которая отражает сложившуюся в колонии иерархию лидеров и аутсайдеров. Получается, что руководство колонии, определяющее состав таких групп, эту иерархию неформально одобряет и своими действиями закрепляет.

Кроме того, деятельность НГО не координируется. Каждая организация действует самостоятельно, и даже если какая-то из них в ходе сотрудничества накапливает некую эмпирическую базу, то база эта недоступна для изучения остальными социальными игроками. В результате деятельность НГО постоянно дублируется и остается на низком уровне эффективности.

Что касается создания альтернативных производственных и обучающих программ, то этот вопрос неизбежно упирается в два "геометрических" препятствия. Во-первых, вертикаль подчинения федеральным властям. Хотя весь международный опыт ювенальной юстиции показывает, что чем больше полномочий в этой сфере отдается региональным, лучше - муниципальным, еще лучше - районным службам социальных работников, тем большую отдачу получает все общество. Во-вторых, колонии для несовершеннолетних по-прежнему остаются замкнутыми системами, уровень проникновения общества в них минимален и даже при формальной открытости колонии логика замкнутой системы сводит эффективность общественного проникновения к минимуму.

Для профилактики детской и подростковой преступности сегодня у общества есть почти все - априорное понимание остроты проблемы, средства (и частные, и государственные), возможность ознакомления с опытом других стран. Но проблема не решается. Чего не хватает? Собственно, самый общий ответ на этот вопрос известен и сводится к тому, что в России до сих пор не создана полноценная система ювенальной юстиции. Строго говоря, не существует даже программы ее создания и все усилия, предпринимаемые в сфере профилактики детской и подростковой преступности, нескоординированы и носят характер вполне хаотический.

Результаты исследования, проведенного сотрудниками Европейского университета в Санкт-Петербурге, свидетельствуют о том, что наиболее слабыми звеньями в нынешней системе профилактики подростковой преступности являются неразвитые службы социальных работников, отсутствие взаимодействия негосударственных организаций - как с исправительными учреждениями, так и между собой, - а также несуразное многоуровневое подчинение исправительных учреждений. В итоге единственным институтом, занимающимся ресоциализацией малолетних правонарушителей в Петербурге (в Ленобласти такового нет вообще), остается нехитрое производство детских кубиков. Впрочем, городской бюджет Петербурга на следующий год предусматривает финансирование только четырех городских площадок "Нового поколения" - площадке №5 в финансировании отказано, так как она располагается на территории колонии, подведомственной федеральным структурам.

"Фундаментальная причина того, что проблема не решается, - утверждает руководитель программы "Тюремная реформа в России" международной неправительственной организации "Международная тюремная реформа" Алла Покрас, - сводится в конечном счете к несовершенству действующего законодательства. Деятельность общественных организаций, усилия социальных работников, чиновников и администрации колоний постоянно упираются в законы, которые построены таким образом, чтобы не решать, а воспроизводить проблемы. К их написанию не привлекались ни психологи, ни социологи, ни педагоги, ни адвокаты. В них даже не прописана очевидная вроде бы задача ресоциализации подростка. Общество может вывернуться наизнанку, но при отсутствии государственной воли все наши усилия уходят в пустоту".

Действующие сегодня колонии не готовят своих воспитанников к главному - к свободе, то есть спонтанному развитию их индивидуальности, к необходимости стать полноценным актором в системе современных социальных практик. Они, по сути, не готовят их и к экономическим реальностям. Обществу следует осознать, что содержание пенитенциарных заведений должно быть экономически (и социально) дорогим "удовольствием". Заключение как принцип исправления слишком дешево обходится нашему обществу, чтобы быть эффективным. Осознание этого принципа и претворение его в жизнь заставит государство "экономить" и создавать более эффективные программы профилактики правонарушений, все больше и больше отказываясь от пенитенциарных методов, в основе которых - лишение свободы и изоляция от общества, в пользу методов профилактических, основанных на максимальном вовлечении в жизнь общества. А для этого ему придется тесно взаимодействовать с негосударственными организациями и максимально широко развивать службы социальных работников. Наконец, государству в лице законодателей следует снова и снова задаваться вопросом: в чем смысл лишения малолетнего преступника свободы? Вопросом, который послужил отправной точкой и для исследования, проведенного сотрудниками Европейского университета, и для нашего скромного изыскания.