Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога Наркология on-line Прием доктора Пилюлькина Ликбез  Химия и жизнь Мифы и легенды Если друг оказался вдруг... Правдивые истории Частые вопросы Проверь себя  Родительский уголок Родители родителям Ранняя диагностика Агитпросвет  Закон сур-р-ов! Законы и нормативные документы Даешь систему!  Сверхценные идеи Косые взгляды Глас народа  Самопомощь Виртуальная группа Анонимные Наркоманы Сокрушающий курс  Халява, please! Издания Наркома.ру Классики жанра Стрип стул партер пермь.

Дело Агракова М., Лукьянчикова С., Егорова Д., Дмитриева Р.

ПРИСЯЖНЫЕ НЕ ПОВЕРИЛИ ПРОКУРОРУ

17 марта суд присяжных вынес оправдательный вердикт по делу милиционеров, задержавших в ноябре 2003 года за сбыт героина агента питерского ФСБ и РУБОП г-на Царцидзе. В октябре прошлого года наша газета писала о том, как возникло это очередное «показательное дело» городской прокуратуры, и какие цели преследовали прокуроры, взяв под защиту обвиняемое в наркоторговле лицо (Новый Петербург. №42, 43. 13, 20.10.2005). Сейчас же полугодовое судебное разбирательство позади. Присяжные отвергли измышления прокуроров, обличенные в семитомное уголовное дело. Милиционеры освобождены из зала суда. А мы просим рассказать об итогах суда участвовавшего в защите милиционеров адвоката, кандидата юридических наук, доцента Константина Кузьминых.

На самом деле, само судебное рассмотрение дела шло не долго: три месяца, как это и должно было быть для подобного рода дел. Просто, когда уже подойдя к вынесению присяжными вердикта в декабре прошлого года и видя, что аргументы обвинения не убеждают не только присяжных, но и любого, кто слушал показания свидетелей в суде, кто-то из заинтересованных в вынесении обвинительного приговора лиц нашел повод, чтобы распустить коллегию присяжных, что суд и сделал, незадолго до вердикта отведя аж трех присяжных заседателей. В итоге дело пришлось слушать повторно. Полагаю, что прокуратура надеялась, что свидетели – сослуживцы милиционеров, следователи, расследовавшие дело Царцидзе до его прекращения по указанию заместителя прокурора города Шарыгина, во второй раз не явятся в суд для дачи показаний. Тогда новая коллегия присяжных слушала бы только свидетелей обвинения: родственников Царцидзе, показания знакомых Царцидзе – двух сотрудников ФСБ и РУБОП, да трех прокуроров, закрывавших дело Царцидзе и собиравших «доказательства» виновности милиционеров. Но и повторив слушание дела, прокуратуре не удалось доказать свою ложную версию – участвовавшие в подготовке задержания Царцидзе за сбыт героина сотрудники и следовали, которые вели дело Царцидзе, вновь явились в суд и повторили свои показания.

Отношение к этим якобы признательным показаниям одного из подсудимых присяжные выразили в своем оправдательном вердикте. Теперь весьма отрадно сознавать, что коллегия присяжных смогла правильно оценить эти «признания» - ведь до присяжных не было доведено, к примеру, того факта, что накануне дачи этим подсудимым «признательных показаний» в суде, после чего ему тут же была изменена мера пресечения, этого подсудимого в «Крестах» посетил следователь прокуратуры Матолыгин – когда судья Маслобоев увидел официальную справку об этом посещении, он категорически запретил доводить этот факт до сведения присяжных. Поэтому о чем беседовал по закону уже не имевший никакого отношения к находящемуся в суде делу следователь прокуратуры Матолыгин со сразу после этого признавшимся во всем подсудимым, мы так и не узнали. Точно также суд запретил доводить до сведения присяжных обстоятельства, при которых давал показания помещенный во время следствия на наркологическое отделение психиатрической больницы свидетель Ласкеев. Да и судимости за наркотики самого потерпевшего Царцидзе суд также отнес к числу фактов, не подлежащих обсуждению с участием присяжных. А ведь согласитесь, это весьма важные факты для оценки и «признательных показаний» одного из подсудимых, и показаний Ласкеева и Царцидзе. Более того, даже материалы прекращенного прокуратурой дела Царцидзе исследовались судом весьма избирательно: лишь бы не пошатнулась версия прокуратуры.

Что там говорить: судом было сделано все, чтобы подвести присяжных к вынесению обвинительного приговора.

Принято-то – принято. А вот в нашем процессе это было точно не так. Про то, что судья наложил серьезные ограничения на представление доказательств стороной защиты, я уже сказал. А вот ноу-хау судьи Маслобоева заслуживает отдельного внимания. Это ноу-хау важно не только для данного конкретного процесса – над эти ноу-хау стоит задуматься тем, кто оказавшись перед перспективой быть осужденным профессиональным судом, видит выход в том, чтобы судиться судом присяжных. В Санкт-Петербургском городском суде не тут-то было. Дело в том, что согласно УПК, председательствующий перед удалением присяжных для вынесения вердикта, говорит им напутственное слово.

Слово это может быть разным. Но у судьи Маслобоева оно оказалось конкретным и на два часа. Если Вы возьмете любой обвинительный приговор, то увидите: в своей самой большой, мотивировочной части, приговор включает изложение обвинения, описание исследованных в суде доказательств – сначала, представленных стороной обвинения, потом – от стороны защиты. Также в отдельных абзацах суд в приговоре дает оценку доказательствам. Так вот, судья Маслобоев в своем «напутственном слове» по сути прочитал мотивировочную часть, наверное, уже написанного им приговора – только оценивать доказательства не стал, а просто «напомнил» присяжным доказательства в том виде, как эти доказательства хочет видеть суд (и прокуратура). Скажу честно, никто такого поворота перед вердиктом не ожидал. И согласись присяжные с этим «напутствием» судьи, они могли бы вынести только один вердикт: виновны – так уж судья доказательства им изложил. Так что думайте, дорогие сограждане: уйдя от профессионального суда, не есть факт, что вы уйдете от судьи.

Но, слава Богу, даже напутствие судьи прокуратуре в этом деле не помогло: слишком очевиден был сугубо заказной характер этого дела. А главное – неприличный характер: ведь по явно надуманному обвинению прокуратура решила всерьез осудить своих же милицейских коллег, попросту исполнявших при задержании Царцидзе свой профессиональный долг.

Интерес здесь один: подсудимым вменялось то, что задержали они Царцидзе якобы по заказу самого Мирилашвилли, чтобы, дескать, скомпрометировать чуть ли не самого главного свидетеля обвинения по его делу – Царцидзе. Уж о том, заказывал или не заказывал из мест лишения свободы известный предприниматель Мирилашвилли в 24 отдел милиции Невского РУВД задержать Царцидзе за сбыт героина, мне и говорить вам как-то несерьезно.

А вот городская прокуратура и ФСБ с РУБОП, которые так лихо взялись вызволять Царцидзе из тюрьмы и заводить на задержавших его милиционеров уголовное дело, интерес иметь могли. Вот представьте себе, какие правовые последствия имело бы для Мирилашвилли, если бы милиционеры в угоду прокуратуре заявили, что действительно выполняли заказ Мирилашвилли? Да самые простые: появились бы основания для возбуждения в отношении Мирилашвилли нового уголовного дела.

Поэтому мне странно было слышать в выступлении прокурора тезис о том, что у нас-де весьма распространены фальсификации оперативными сотрудниками проверочных закупок наркотиков, и это уголовное дело, дескать, пример борьбы прокуратуры с «оборотнями в погонах». Фальсификации-то, чего греха таить, есть. А вот дело такое почему-то на город одно. И почему-то фальсификация эта была сделана якобы по заказу Мирилашвилли. И потерпевшим по делу такой фигурант, как Царцидзе проходит. Не молодой человек или девушка, у родителей которых подкинувшие их чадам наркотики милиционеры деньги вымогали, а именно свидетель по делу Мирилашвилли и агент ФСБ и РУБОП Царцидзе Торнике Акакьевичкобы по заказу Мирилашвилли. у нас-де весьма распространены фальсификации оперативн. А других дел почему-то и нет…

И как в таком случае прокуратура с фальсификациями уголовных дел по наркотикам борется? И если вдруг начинает бороться, то для чего?

Наверное, это главный вопрос, на которые ответил вердикт присяжных – оправдательный для милиционеров и обвинительный – для прокуроров.

А неприличное это дело вот почему. Когда сотрудники ФСБ, чьим агентом на момент задержания являлся Царцидзе, узнали о том, что он задержан за попытку сбыть героин, они, естественно, решили своему агенту помочь. Это нормально. Это принятая во всех странах мира практика: иначе никакой агентурной работы не будет – зачем криминальной полиции (милиции, ФСБ) агент, который не имеет отношения к криминалу?

Не нормально здесь другое. Материалы дела о сбыте Царцидзе героина позволяют полгать, что на 2004 год, когда дело заканчивалось расследованием, оно могло быть легко «спущено на тормоза» даже адвокатом: изъятый у Царцидзе героин был столь низкого качества, что при правильном ведении дела, при «понимании» необходимости возвращения Царцидзе к агентурной работе на ФСБ и РУБОП, дело бы можно было легко «развалить» в суде. Кроме того, и ошибки в материалах дела были типовые, но достаточные, чтобы признать ряд доказательств недопустимыми. Поэтому чтобы просто вызволить Царцидзе не было никакой необходимости возбуждать дело на задержавших его милиционеров, даже если этот Царцидзе столь важный для ФСБ и РУБОП агент.

Но тут господин случай. Царцидзе проходил свидетелем по делу Мирилашвилли. Дело это вели сотрудники городской прокуратуры, имел отношение к этому делу и поддерживавший обвинение милиционеров прокурор Бундин. Вот и «срослись интересы»: и агент на свободе, и на Мирилашвилли есть перспектива новое дело возбудить. А обычные опера здесь как бы «разменной монетой» в «большой игре» оказались. Вот поэтому дело неприличное, с профессиональной точки зрения.