НарКом - Потребление наркотиков в Советской России (1917-1920-е годы)

В обыденном сознании всплеск употребления наркотиков в России устойчиво связывается с постсоветским периодом отечественной истории. Мы же попытаемся показать, что российское общество и ранее переживало "наркотический бум", а именно в первые годы после событий 1917 года. Конечно, не следует думать, что после прихода большевиков к власти население России впервые познакомилось с наркотиками. В состав России входили регионы, где потребление наркотических веществ было традиционным (Средняя Азия, Дольний Восток, Кавказ, Сибирь). Кроме того, культурные и экономические центры, такие, как Москва и Петербург, всегда находились во главе научного и духовного прогресса: философских течений, модных веяний, внедрения новых лекарств. Немаловажно и то, что в Россию, обладавшую обширной сырьевой базой для производства наркотиков, они ввозились из сопредельных государств. Из Китая, Персии и Европы до революции ввозились контрабандные товары, в том числе и наркотические средства. Так, в 1895 г. в Приморскую область было завезено из Маньчжурии 4 тыс. пудов опиума, а П. Веденский свидетельствовал, что в 1904 г. из Персии контрабандным путем ввезли 26 881 пуд опиума. В годы первой русской революции ввоз наркотиков увеличился в 20 раз [1]. Ввезенные наркотики легко находили своих потребителей, в первую очередь среди населения приграничных областей. В XIX в. в России появились морфинисты, эфироманы, курильщики гашиша. В начале XX в. наркотики стали сопутствующим элементом культуры модерна в России [2]. Так, например, Георгий Иванов, поэт "серебряного века", вспоминал, как ему из вежливости пришлось выкурить с известным в предреволюционные годы питерским журналистом В.А. Бонди толстую папиросу, набитую гашишем [3].В это же время в Российскую Империю проник кокаин, уже очень модный в Европе наркотик. Он имел хождение главным образом в столичных ночных увеселительных заведениях. Его называли "наркотиком для богатых" [4].

Октябрь 1917г., помимо политического строя, коренным образом изменил и тип российского наркомана, явно его демократизировав. Огромную роль в этом процессе, помимо революционных событий, сыграла мировая война. Известный исследователь этой проблемы Э. Йоэль писал, что "война не только привела в соприкосновение с морфием громадное количество людей, но и само назначение опиатов в ее условиях, происходило менее сдержано, чем в нормальное время... Медико-полицейский надзор, особенно в первые годы после войны, проводился недостаточно строго, и доверенные лица не всегда соблюдали всю осторожность, необходимую при выдаче этих медикаментов" [5]. Помимо этого, вследствие слабой охраны границ, происходил усиленный контрабандный ввоз германского кокаина из оккупированных немцами местностей через прифронтовую полосу - Псков, Ригу, Оршу и из Финляндии через Кронштадт [6]. Стимулировал рост наркомании и запрет на производство спиртных напитков. При этом фактически отсутствовало сколько-нибудь серьезное противодействие властей распространению наркотических веществ.

Распространение потребления морфия во многом было обусловлено мировой и гражданской войнами. Чем ближе был под рукой шприц и морфий, тем легче было стать морфинистом. Чем больше в окружении было морфинистов, тем легче было им стать. Врачебная и военная профессии в исследуемый период этому особенно благоприятствовали. К примеру, по данным Военно-Медицинской Академии (куда свободно принимали гражданских лиц) из 42 больных, прошедших через клинику в 1919-1922 гг., было 5 женщин и 37 мужчин. Из них: врачей - 6, медицинских сестер - 2, фельдшеров - 11, санитар - 1, студентов медиков - 4, жена врача - 1, офицеров - 8, матросов - 4, солдат - 9, агроном - 1, адвокат - 1. То есть мы видим, что больше половины морфинистов было из медицинской среды. Как писал доктор В.А. Горовой-Шалтан: "Из, по меньшей мере, десятка медицинских учреждений, в которых мне приходилось работать в годы войны и последнее время, я не помню ни одного, где я не сталкивался бы с морфинистами из числа персонала". Он же описывал следующий случай. Офицер с фронта попал в лазарет, где из 6 медицинских сестер 4 были морфинистками. В связи с жалобами на нерезкие головные боли и не вполне хороший сон, сестры, без назначения врача, сразу предложили больному морфий, а соседи посоветовали к нему прибегнуть и даже дали свой шприц. Через год он прекратил колоться. Но через некоторое время попал в другой полк, где встретил приятеля морфиниста, не смог устоять перед искушением и вновь "сел на иглу". Даже на одном из кораблей Балтийского флота в разгар революционных событий был раскрыт "клуб морфинистов". Его членами были вполне "революционные" матросы, не только организованно проводившие "заседания" и приобретавшие наркотики, но даже вербовавшие новых членов для своего клуба [7].

Не был забыт в новых условиях и кокаин. В мае 1917 г. была раскрыта крупная шайка, промышлявшая торговлей кокаином. Ее главарь А. Вольман имел связь с аптечным депо в Германии, откуда получал товар через Швецию и продавал его в Петрограде и Москве. Люди Вольмана в Петрограде торговали кокаином в лавке, помещавшейся в доме № 10 по Щербакову переулку, имели по городу ряд конспиративных квартир, где устраивали так называемые вечеринки секты Сатаны. Подобная же шайка торговцев кокаином была раскрыта в мае 1918 г.: восемь человек, во главе с неким Смирновым, снимали несколько меблированных комнат на углу Невского проспекта и Пушкинской улицы. При обыске у них был обнаружен кокаин в таблетках, а также драгоценности и меха. Задержанные признались, что сбывали кокаин в обмен на краденые вещи, которые потом продавали на рынке [8]. При этом продолжали употребляться и "традиционные" для дореволюционной России наркотики, к примеру, эфир. Двоюродный брат М.С. Урицкого Б.Г. Каплун, считавший себя богемной личностью, в первые постреволюционные годы управляющий делами Петроградского совета, был печально известен тем, что приглашал к себе поэтов и художников понюхать конфискованного большевиками эфира. Правда, сам Каплун только изображал из себя эфиромана, но слабостям других потакал с явным удовольствием, по-видимому, рассматривая употребление наркотиков как некий код богемной жизни. Для получения конфискованного эфира его посещали такие личности, как Анненков и Гумилев [9].

В новой России наркомания перестала быть "столичной болезнью". Она развивалась в губернских, уездных городах и даже в сельской местности. За ряд лет наркомания превратилась в своего рода бытовое явление [10]. Наркотики, употреблявшиеся в Советской России, подразделялись на легкие (гашиш, опий), средней тяжести (кокаин, морфий) и тяжелые (героин), последствия употребления которых сильно различались. Лидерами по потреблению являлись кокаин и, в известной степени, морфий.

Эпоха нэпа стала временем расцвета кокаинизма. О его популярности говорит тот факт, что в "Словаре жаргона преступников" этот наркотик имел восемь синонимов, больше, чем все остальные вместе взятые: антрацит, кикер, кокс, марафет, мел, мура, нюхара, нюхта. Сюда также необходимо добавить "белую фею" и "бешеный порошок" [11]. Морфий являлся в исследуемое время наиболее удобным для потребителей наркотиком - он не требовал специальной обстановки, как опиум или гашиш, или шприца, как морфий. Его втягивали в нос с гусиного пера, ладони, ногтя, бумажки и т. п. Периодическое употребление кокаина вело, в конечном итоге, к духовной и физической деградации личности. Известный врач-нарколог А.С. Шоломович описал в своей книге (1926 г.) следующий случай: "У одной матери сын подросток, плотный крепкий мальчик, которого все звали "толстячком", - три дня пропадал в каком то притоне, где его выучили нюхать кокаин. Когда мать нашла его там - она едва узнала своего "толстячка": перед ней был оборванный, худой, истощенный человек, весь синий, с провалившимися щеками и глазами, с темными губами, весь разбитый настолько, что у него не хватало сил выйти из притона". Однако следует отметить, что на пути к потребителю кокаин, в отличие от морфия, многократно разбавлялся торговцами разного уровня аспирином, мелом, хинином и т. п. Чистый кокаин-"кошка" очень редко поступал на рынки городов. Это объясняет, почему многие кокаинисты в 1920-е гг. принимали по 30-40 гр. в день без серьезных последствий [12].

Достать наркотики в 1920-е гг. не составляло особого труда. Их можно было купить на рынках городов. Чаще всего такую торговлю вели мальчишки-беспризорники. Однако и взрослые занимались доходным промыслом. Так, например, в 1921 г. в Городище на рынке был задержан житель Симбирской губернии Ф.И. Лупанов, торговавший кодеином, кофеином, морфием и др. Проститутки также участвовали в "наркотическом бизнесе". Известный исследователь проблем проституции С. Вислоух, писал в середине 1920-х гг.: "Торговля марафетом...и иными средствами самозабвения почти целиком находится в руках проституток" [13]. Часто наркоманы получали вожделенное вещество в городских аптеках по поддельному рецепту. Однако это был самый опасный путь приобретения наркотиков.

В первую очередь наркотики принимали представители маргинальных групп: беспризорники, проститутки и т. д. Одно из первых исследований наркотизма, проведенное в 1924 г. М.Н. Гернетом показало, что "дети улицы" очень хорошо были знакомы с кокаином, который употребляло 82% опрошенных. Подобную же ситуацию выявил в ходе исследования и P.M. Зиман. В результате опроса 150 беспризорных подростков ему удалось установить, что 106 из них (70,7%) употребляли кокаин более или менее продолжительное время [14].

Влияние, оказывавшееся кокаином на малолетних потребителей, было еще более губительным, чем на взрослых. Опросы беспризорных детей об их состоянии во время "занюханности", проведенные в 1920-е гг. выявили следующую картину. Дети были нечувствительны к холоду, голоду и иным житейским невзгодам. Имея достаточно кокаина, они могли по несколько дней не есть и не спать и были мало чувствительны к побоям. "Тепло", "есть совсем не хочется", "тебя бьют, а не больно совсем, только потом, как пройдет понюшка, тело от побоев болит". Выход из кокаинового опьянения, как правило, был связан с резкими головными болями, чувствами усталости, сонливости, разбитости и резкой тягой к новой "понюшке". А при отсутствии последней, у ребят очень часто наблюдался психоз, сопровождавшийся галлюцинациями. В конечном итоге употребление кокаина детьми приводило к целому букету душевных недугов, физическому, психическому и моральному вырождению личности [15].

Не лучше обстояло дело и в среде проституток. Так, в 1924 г. из 573 заполнивших анкету московских проституток 410 (71,5%) сознались в пристрастии к наркотикам. Среди харьковских публичных женщин в середине 1920-х гг. доля употреблявших наркотики была еще выше - 76,3%. По данным уголовного розыска среди профессиональных проституток Пензы в 1924 г. 25% регулярно потребляли наркотики [16].

Наркотики получили распространение среди представителей преступного мира. В блатном жаргоне появились даже специальные термины, обозначающие употребление кокаина. В 1923 г. среди опрошенных заключенных арестных домов Москвы 11,5% оказались кокаинистами [17]. Однако крупные преступные авторитеты презрительно относились к "нюхарям". считая, что кокаин притупляет реакцию, столь необходимую в их деле. При этом наркотики стали элементом многих преступлений. Появились даже специальные термины: "брать на мопса", "брать на собаку". Они означали усыпление наркотиком. Наркотики, посредством которых оно достигалось, назывались "темнота" [18].

В 1920-е гг. проявилась тенденция, ранее не характерная для России. Наркотики стали проникать в "чистые" социальные слои, а именно, в среду молодых рабочих. Причины распространения наркотиков следует искать в тесной связи рабочих с проститутками. Не в последнюю очередь этому способствовал запрет в первой половине 1920-х гг. на производство водки, традиционного элемента рабочего досуга. В поисках замены рабочие нередко уходили в мир "белой феи". Так, по данным М.Т. Белоусовой рабочие составляли 10,7% среди российских наркоманов. Употребление наркотических веществ в 1920-е гг. получило распространение и в среде творческой интеллигенции и даже среди работников правоохранительных органов [19].

Косвенным свидетельством распространения наркотиков в стабильных слоях городских жителей являются данные о работе наркодиспансеров. Так, например, если в 1924 г. в московские наркодиспансеры обратилось 2124 больных, то в 1928 г. - 16 836. Конечно, большинство обратившихся были алкоголиками, но порядка 20% больных были наркоманами. Большинство наркоманов были в возрасте 20-25 лет, примерно пятую часть составляли женщины, четверть уже имела психические отклонения [20]. Интересно, что в большинстве случаев (38%) наркотики начинали употреблять в 15--20 лет, а алкоголь - с 10-15 лет. Очень часто исследователи 1920-х гг. фиксировали мотивы приобщения к наркотикам, которые мало отличаются от тех, что фиксируют современные ученые, а именно: "для компании", "все испытать", "взвинтиться" [21].

Анализ законодательства периода 1917-1921 гг. показывает, что в то время был предусмотрен такой состав преступления, как изготовление наркотических веществ и торговля ими. С 1919 г. за распространение наркотиков стали арестовывать и приговаривать к лишению свободы на 10 лет и более. Суровые меры, однако, не давали должного эффекта. В УК 1922 г. упомянутый состав преступления отсутствовал. Он появился лишь в 1924 г. (ст. 140д) и сохранился в УК 1926 г. (ст. 104). Санкции этих статей предусматривали наказание в виде лишение свободы на срок до трех лет. При этом употребление наркотических веществ не преследовалось и не считалось преступлением. К середине 1920-х гг. государство взяло под контроль производство и торговлю наркотиками. Декрет ВЦИК и СНК РСФСР от 6 ноября 1924 г. "О мерах регулирования торговли наркотическими веществами", воспрещал свободное обращение опия, кокаина и их производных. Теперь ввоз и производство наркотиков ставились под контроль государства [22].

Новая власть рассматривала наркоманию, как наследие "проклятого прошлого". Это способствовало тому, что 1920-е гг. стали временем либерального отношения к наркоманам. К примеру, в начале 1925 г. конференция Наркосекции Мосздравотдела решительно высказалась против идеи административного воздействия на наркоманов и создания лагерей для них, что, в свою очередь, предлагал НКВД. Принудительное лечение допускалось только для определенной категории "социально-опасных" наркоманов, с "полной гарантией от административного произвола". Во многом, властные инициативы 1920-х гг. по отношению к "наркоману" предвосхитили самое гуманное отношение к этим больным людям, характерное сегодня для многих западных стран. Иллюстрацией этого может служить политика местных властей в Свердловске. До 1929 г. наркоманы г. Свердловска имели возможность получить наркотики без особых затруднений в любой аптеке. В 1929 г. распоряжением Горздравотдела наркоманы были прикреплены к одной аптеке, где наркотики им отпускались по рецептам наркопункта [23]. Государство взяло на себя заботу о жизни и лечении больных наркоманией и тем самым ликвидировало для них необходимость добывать наркотики преступным путем.

В исследуемый период политику властей в отношении наркоманов в полном смысле можно назвать социальным контролем. Основную тяжесть в работе с наркоманами и проведение профилактических мероприятий взяли на себя органы здравоохранения, а именно наркосекции, наркопункты и наркодиспансеры различного уровня, которые начали создаваться в РСФСР в середине 1920-х годов. К примеру, в Москве лечение больных наркоманией проводили районные наркологи при районных тубдиспансерах и врачи специализированного наркодиспансера [24]. Постепенно стали создаваться учреждения для лечения детей-наркоманов. Кроме того, наркоманам оказывали и психиатрическую помощь. В среднем за два года каждый наркоман ложился в психиатрическую лечебницу (клинику) от 2 до 5 раз и пребывал там 62 дня [25]. Конечно этого было недостаточно, но это был явный прогресс.

Главный удар по наркомании был нанесен в 1925 г., когда власть санкционировала выпуск водки. Население России имело устойчивую культурно одобряемую традицию употребления крепкого спиртного. Она не давала человеку в условиях наличия легко доступного крепкого спиртного и затрудненного допуска к наркотикам (во второй половине 1920-х гг. произошло укрепление государственной границы, таможни, ужесточился контроль за отпуском и использованием обезболивающих препаратов в больницах и аптеках) случайно "подсесть" на морфий.

Наркотический бум постепенно спадал. Однако в разных регионах это произошло в разное время: в провинции раньше, а в столичных городах позднее. В конце изучаемого периода потребление наркотиков в стране значительно снизилось, даже в среде столичных маргиналов. Так, например, в первом квартале 1929 г. из 778 посещений Василеостровского районного нарколога (Ленинград) только 91 приходилось на наркоманов, из числа последних лишь 15 было первичных. Среди пациентов наркологической амбулатории при ленинградской больнице им. Эрисмана за июнь-август 1929 г. наркоманов было еще меньше - 28 из 989. Кроме того, в конце 1920-х гг. изменилась и структура потребляемых наркотиков, место кокаина, как самого распространенного наркотика, заняли гашиш и анаша, то есть легкие наркотики [26].

В середине 1930-х гг. изучение наркомании в России было прекращено, и за ее развитием просто перестали следить. На протяжении многих десятилетий в нашей стране было не принято говорить о наркомании в советском обществе ничего, кроме того, что "у нас ее нет". Но это не соответствовало действительности, так как ясно, что и после 1920-х гг. население страны советов не отказалось от наркотиков и наркомания, как социальное явление, продолжала существовать.

Другие интересные материалы:

Откуда берутся наркоманы и как нам организовать реабилитационные центры
Текст выступления...

Ю. Переверзев Уважаемые коллеги!...

Понятие “мафия” в постсоветском контексте
Экономическая стагнация обостряет...

Тенденция к воспроизводству...

О стандартах оказания помощи по наркологии
6 марта 2012 г. Т. Голиковой, Министру...

Уважаемая Татьяна Алексеевна, 21 февраля...

Наркотизм в Европе: цифры, факты, тенденции
"К сожалению, сегодня российскому...

В последнее время, в особенности после...

Новая парадигма в психиатрии
Серия публикаций "Новая парадигма в...

Ю. Савенко Прежде всего определим,...