Десятилетиями организованная преступность является серьезной проблемой, а потому привлекает к себе внимание общества. Формы организованной преступности меняются в связи с тем, что отражают различные социоэкономические и политические условия. Мафия легко приспосабливается, способна обеспечить высокую концентрацию капитала, внедряясь в инновационные проекты. Сведения о правоприменительной практике собираются, как правило, не для того, чтобы помочь теоретикам, а для того, чтобы уголовное преследование преступников было успешным. Это лишь укрепляет тенденцию рассматривать преступления в терминах индивидуальных, а не структурных или организационных проблем. Таким образом, исследователи пренебрегают или игнорируют информацию относительно структуры незаконных предприятий и их взаимосвязей с законными акторами и обществом.

Н. Б. Бараева

Организованная преступная деятельность как форма предпринимательства: социологический анализ

• 1. Предпосылки научного анализа организованной преступности

• 2. Деятельность организованной преступности как форма предпринимательства

• 3. Функции организованной преступности

• 4. Возможности социального контроля

1. Предпосылки научного анализа организованной преступности

После введения в действие нового уголовного законодательства России прошла очередная волна дискуссий об организованной преступности. В нашей стране традиционно организованная преступность скорее описывается, нежели анализируется, авторы рассказывают о ее деятельности, не всегда основываясь на научном анализе. Выделяемые в литературе признаки организованной преступности не позволяют провести грань между нею и другими социальными феноменами. Акцент часто делается на отрицательных свойствах этого явления, что мешает беспристрастно оценить его социальные функции — явные или латентные. Для кого и для чего опасна организованная преступность? Что она разрушает и в чем ее позитивное влияние на социальные процессы? Чем теневая экономика хуже официальной?

Анализ сложившихся в криминологической науке парадигм убеждает, что деятельность организованных преступных группировок (ОПГ) поддается интерпретации с помощью экономических и социологических теорий. Если традиционный подход позволяет разграничить мафию и общеуголовную преступностью, то экономико-социальный анализ показывает сущность и функции организованной преступности как ячейки общества.

2. Деятельность организованной преступности как форма предпринимательства

Организованная преступность может рассматриваться как экономический социальный институт.

Специфику экономической деятельности характеризуют два основных принципа: 1) достижение заданной цели при использовании минимума средств и 2) достижение максимально возможного при использовании имеющихся средств. Всем экономическим субъектам (а не только последовательно криминальной личности) свойственно стремление к оптимальному результату при минимальном вложении.

Организованная преступность может быть рассмотрена как форма предпринимательства. Безусловно, между деятельностью мафии и легальным бизнесом есть граница (или, точнее, различные пограничные, переходные состояния). С нашей точки зрения, наиболее сложной задачей является именно выделение видового отличия, специфики этой формы деловой активности, в то время как родовая принадлежность организованной преступности к сфере предпринимательства более очевидна.

В действительности предпринимательство — это осуществление организационной инновации в целях извлечения прибыли (Радаев В. В. Экономическая социология. М., 1998. С. 99). Оно выполняет следующие функции (во многом соотносимые с функциями организованной преступности): 1) несение бремени риска и неопределенности в процессе экономического развития; 2) приспособление производства к изменяющимся условиям рынка; 3) эффективное использование имеющихся ресурсов; 4) удовлетворение возникающего спроса; 5) альтернативное регулирование социальной жизни (в противовес государственному и ценовому регулированию); 6) инновации, создание новых рыночных возможностей; 7) преодоление инерции экономических и социальных процессов, бюрократизма.

Выделяемые экономистами формы реализации предпринимательских целей также позволяют провести аналогию с ОПГ: 1) эффективная адаптация; 2) познание скрытых хозяйственных возможностей; 3) активное формирование новых условий.

Выделение характерных черт предпринимателя заставляет вспомнить психологический портрет лидера организованной преступной группы. Например, В. Зомбарт считал, что предприниматель обладает следующими качествами: 1) завоевателя (духовная свобода, воля и энергия, упорство); 2) организатора (способность правильно оценивать людей, заставлять их работать, координируя их действия); 3) торговца (способность вербовать людей без принуждения, возбуждая их интерес и внушая им доверие) (Там же. С. 104).

Предприниматель не склонен следовать традиции, привычным формам деятельности, он не готов ограничиваться “прожиточным минимумом”. Духу предпринимательства чужда излишняя бюрократичность. В силу этого, по сравнению с мещанином, предприниматель — классический маргинал, плохо вписанный в структуру традиционных социальных ролей. В предпринимательство рекрутируются те же самые группы, что и в организованную преступность: лица, потерявшие работу или неудовлетворенные своим статусом. По данным исследования Д. Стори, около 25% основателей новых малых предприятий были безработными. Из высокотехнологичных венчурных фирм в бизнес уходят более 80% специалистов (Там же. С. 119).

По мнению американского криминолога Н. Титерса, организованную преступность в США можно рассматривать как проявление паразитической психологии, которая окрашивала жизнь в этой стране много лет (поиски золота, обман индейцев, спекуляция землей, увлечение лотереями, биржевая игра) (Организованная преступность в США. М., 1953. С. 8). С нашей точки зрения, такая психологическая установка сыграла и позитивную роль. Известно, что в периоды социального динамизма и обострения социальной неоднородности в этой сфере востребовались качества личности (культурные стереотипы), которые помогали бы человеку или социальной группе держать высокий темп социальной мобильности, а именно: инициатива, пренебрежение к авторитетам, творческий поиск; а также качества и стереотипы, закрепляющие разнородность социальной структуры, культивирующие непохожесть, нестандартность — индивидуализм, эгоцентризм. Вероятно, предприимчивость и склонность к аферам взращены одними ценностями.

Термины “предприниматель” и “преступник” в научной литературе часто упоминались как синонимы. Родоначальник теории предпринимательства Р. Кантильон рассматривал бродяг и разбойников как исторический тип предпринимательства. Зомбарт, опираясь на средневековые источники, доказывал, что разбой на больших дорогах сложился в глазах рыцарства как социальный институт, причем в нем был зародыш предпринимательства (Радаев В. В. Экономическая социология. С. 107).

Преступная организация часто рассматривается как разновидность трудового коллектива. По Г. Беккеру, “преступная деятельность — такая же профессия, которой люди посвящают время, как и столярное дело, инженерия или преподавание. Люди решают стать преступниками по тем же соображениям, по каким другие становятся столярами или учителями, а именно потому, что они ожидают, что "прибыль" от решения стать преступником — приведенная ценность всей суммы разностей между выгодами и издержками, как — неденежными, так и денежными, — превосходит "прибыль" от занятия иными профессиями” (Беккер Г. Экономический анализ и человеческое поведение // Теория и история экономических социальных институтов и систем. 1993. Т. 1. С. 33-34). Не случайно исследователи (да и сами преступники) используют в отношении ОПГ “пограничную” терминологию: “корпорация убийц”, “наркокартель”, “преступный синдикат”, “преступная индустрия”, “преступление с правами юридического лица”. Дж. С. Р. Мак-Дональд, например, назвал свою книгу “Преступление — это бизнес”.

Организованная преступность практически всегда является продолжением законных рыночных операций в тех областях, которые запрещены или излишне зарегулированы законом. По терминологии гражданского права, объектом сделок часто становятся изъятые из оборота или ограниченные в обороте вещи.

Как и любая коммерческая деятельность, преступный бизнес требует предпринимательских навыков, знания рыночной конъюнктуры, профессионализма в конкретной области, эффективного менеджмента, умения выстраивать имидж. Насилие и коррупция могут помочь достижению результата наиболее коротким путем, но не сделают из обычного уголовника процветающего мафиози.

Преступники копируют лучшие достижения легального бизнеса, тот в свою очередь берет на вооружение модели деятельности ОПГ. Преступность тоже создает свои “свободные экономические зоны”: Гавана, Лас-Вегас и Майами на определенном этапе были объявлены “общими”. Любая семья мафии могла вести там свои дела. Существовало и подобие акцизных марок — цветные наклейки на игровые автоматы с информацией о реальном владельце бизнеса. Показательно, что в настоящее время организованные преступники — выходцы из бывшего СССР, в большей мере вовлечены в организованную преступную деятельность в финансовой сфере, нежели в традиционную преступность. Соединение опыта криминальной деятельности с достижениями современного бизнеса позволяет осуществить прорыв и создать структуры иного качества.

Зарубежные авторы предлагают различные экономические обоснования деятельности ОПГ. Например, Гамбетта (Gambetta) доказывал, что товар, который предлагает мафия — это частная защита, страховка. Цель мафии — производить, рекламировать и продавать защиту против вмешательства со стороны государственных властей и внешних конкурентов. Мафия не обязательно создает спрос с помощью силы и вымогательства, поскольку существует рыночная потребность в защите и доверии вопреки непредсказуемой окружающей среде. Можно говорить лишь о незначительном искусственном увеличении спроса, характерном и для законных предприятий. Согласно Гамбетта, насилие — часто лишь инструмент обеспечения оптимальной защиты. Мафия должна казаться жесткой, чтобы убедить, что она имеет возможность защищаться. Таким образом, в некоторых случаях насилие может применяться, чтобы укрепить это восприятие (Organized crime. D., 1995. С. 19) (характерно, что и Ф. Танненбаум считал, что рэкет — это вид опеки, управление путем насилия) (Организованная преступность в США. С. 55).

ОПГ также закрепляют за собой сферы влияния, как обычные предприниматели — определенные сегменты рынка. Пресловутая “крыша” предполагает оказание широкого спектра охранных услуг (сбор информации, техническая превенция, экономический шпионаж, обеспечение благонадежности кадрового состава фирмы, ведение переговоров с представителями конкурентов, государственными органами и т. п.). Сегодня мало кто готов отдавать деньги лишь под угрозой расправы, без встречного предоставления со стороны “защитников”.

Таким образом, в лице организованной преступности мы имеем дело с предпринимательством. Чем меньше шансов государственное регулирование оставляет законопослушным юридическим и физическим лицам, тем сильнее становятся позиции свободных от формальных запретов ОПГ.

3. Функции организованной преступности

Часто можно услышать, что мафия преследует лишь свою выгоду. Но наукой давно доказано, что каждый элемент социальной системы содействует выполнению некой глобальной сверхзадачи; удовлетворяя свои потребности, он отвечает на запросы социума. Организованная преступность сегодня стала глобальным явлением, и объяснение ее существования лишь корыстными наклонностями преступников выглядит ненаучно.

Почти все проявления организованной преступности отвечают на скрытые или явные социальные потребности. Ряд из них очевиден, выявление других требует серьезного междисциплинарного анализа. Предпринимательство и преступное поведение предполагают удовлетворение спроса, расширение жизненного пространства при любых социальных нормах и независимо от этих норм. Новации преступников изменяют нормативные стандарты социума, обеспечивают взаимодействие альтернативного сообщества с господствующим (хрестоматийные примеры — спекуляция и контрабанда в доперестроечный период в СССР).

По мнению У. Реклесса, гангстеры пролезли в так называемый легальный бизнес не путем применения силы. Их пригласили (Там же. С. 15). Их полезность была очевидна для политиков, профсоюзных деятелей, бизнесменов. “В основе деятельности организованной преступности лежит социальный заказ, в силу этого мы имеем дело с преступлениями, совершаемыми по взаимному согласию, преступлениями, которых желает потребляющая публика” (Р. Кларк). Можно привести много исторических примеров, подтверждающих такой тезис.

В США, на Сицилии, в Японии в течение многих лет отношение к мафии было терпимым, на это указывает большинство исследователей. Известно, что мафия в США складывалась в силу необходимости организовывать самозащиту от нападений в “медвежьих углах”, где жители могли рассчитывать лишь на собственные силы. Бутлегерство устраивало как потребителей, так и производителей. По словам Н. Барнса, незаконной торговле спиртным на фоне сухого закона было трудно противопоставить этику или силу общественного мнения. В США один из лидеров мафии Л. Лучано даже предпринимал активные действия по запрету наркобизнеса среди членов мафии, с тем чтобы сохранить образ мафии как социально нейтральной организации, сложившийся в период “сухого закона”.

Исторический съезд “Коза ностра” в 1929 г. положил конец неконтролируемому беспределу банд, которые росли в то время как грибы. Государству вряд ли удалось бы решить эту проблему. Высокое собрание в Атлантик-Сити сумело ввести эту деятельность в рамки правил. Каждая группа получила свой район, были установлены фиксированные размеры дани с делового мира. Этот процесс отчасти был выгоден мирным жителям американских городов.

Известно, что в Лас-Вегасе в силу климатических условий трудно получать какие-либо дивиденды, кроме как от игорного бизнеса. Организованная преступность подарила этой территории источник постоянного дохода. Право здесь следовало за социальной практикой. Именно штат Невада решился на легализацию азартных игр еще в 1947 г. Многие города США получали в те годы основной доход бюджета за счет штрафов за незаконные азартные игры (например, г. Гавана штата Мэсон в 1950 г. увеличил доходы бюджета в три раза за счет штрафов с владельцев игорных домов). Для них легализация была экономически невыгодна. Итальянская мафия появилась как оборонительная вооруженная организация. В Японии деятельность ОПГ считали одним из специфических видов предпринимательства. Членами мафии стали бакуто и тэкия — банды бывших вассалов, потерявшие земли. К концу XV11 в. от грабежей они перешли к организации азартных игр. В XVIII в. боссы тэкия назначались правительством надзирателями на определенной территории. Привлекали рэкетиров и к деятельности сокайя, для оказания давления на акционеров. Именно членов мафии богатые люди стараются привлекать в качестве телохранителей и в наши дни. Организованная преступность в Японии отражает традиционный уклад общества и достаточно мирно уживается с официальными структурами.

Во всех работах А. Гурова отмечается связь организованной преступности в СССР с командно-административной системой управления и порожденной ею теневой экономикой. Вопрос о функциональности ОПГ при дефиците товаров и услуг, при неэффективной системе производства также является риторическим.

Эти факты ставят под сомнение однозначность образа мафии как монстра, таящего основную угрозу современному обществу. Мафия достаточно органично вписана в социальную структуру и выполняет целый ряд латентных функций.

Организованная преступность занимается перераспределением капитала, власти, других ресурсов. Один из упреков в ее адрес — мафиози ничего не производят, они наживаются на чужом труде. Часто можно услышать, что у преступников нет на это никакого права. А у кого оно есть? Легитимная власть, как правило, сначала присваивается, а затем получает нормативное подтверждение. Если официальные правомочия принадлежат одной группе, а финансовые и организационные возможности — другой, неизбежно возникнет вопрос о том, что “нужно делиться”. Приход во власть вчерашних мафиози лишь завершает оформление новой расстановки сил. Те, кто имеет деньги, на определенном этапе осознают свое право на власть. Элита, потерявшая экономическое превосходство, сходит с исторической сцены. Состоятельные люди и представители элиты обречены на сотрудничество. По терминологии П. Сорокина, сегодня мы стали свидетелями куммуляции богатых и привилегированных, при этом те, кто потерял ресурсные возможности, уступают место новым богатым (Сорокин П. Система социологии. Т. 2. М., 1993. С. 312).

Организованную преступность можно рассматривать как функциональный социальный институт. Он взял на себя часть задач или форм деятельности, которые ранее были свойственны другим институтам. Можно сказать, что у мафии не появилось специфических функций. То, что сегодня взяла на себя мафия, ранее относилось к сфере деятельности таких институтов, как церковь, государство, армия, политические группировки и т. п. Поэтому речь может идти не о появлении новых функций, а о трансформации форм, смене субъектов деятельности.

Организованная преступность осуществляет следующие функции: 1) способствует выявлению дисфункций социальных институтов; 2) выполняет грязную работу для респектабельных партнеров (“чистых” предпринимателей, профсоюзов, спецслужб, политиков); 3) отвечает за инновации, социальный динамизм; 4) демонстрирует оптимальные формы и методы социального управления (в том числе менеджмента в сфере экономики); 5) обеспечивает первоначальное накопление и концентрацию капитала; 6) нейтрализует бюрократические преграды на пути развития бизнеса; 7) находит потенциальные ресурсы в традиционных сферах (использует в качестве ресурса то, что прежде таковым не воспринималось, в том числе создает рабочие места, обеспечивает подготовку и занятость высококвалифицированных специалистов).

Таким образом, социальная задача организованной преступности — не разрушение существующего общества, а выработка высокоадаптивных механизмов, своего рода антител, позволяющих системе развиваться, несмотря на все нормотворческие изыски бюрократии. Пока экономика развивается благодаря “счастливым инициативам”, ОПГ относится к числу субъектов, которые активно генерируют подобные инициативы.

Вновь складывающиеся, но еще не закрепленные законодательно общественные отношения и формы собственности порождают новую структуру преступлений (убивать и грабить начинают “других”, “по-другому” и “за другое”). И это продолжится до тех пор, пока передел собственности и социального статуса между различными социальными группами не закончится и не закрепится в новом законодательстве, что будет соответствовать структурно-статусному закреплению нового социального порядка.

4. Возможности социального контроля

Опыт тоталитарных режимов показывает, что полностью контролируемая социальная жизнь не может быть органичной. В то же время живая, становящаяся реальность никогда не бывает вполне контролируемой. Никакой закон не способен отменить стремление к удовлетворению потребностей, причем личные или групповые потребности детерминированы логикой общественного развития. Общественная потребность, социальная сверхзадача первична. Запрет на частную инициативу в определенной сфере не останавливает социальные взаимодействия, но меняет условия, в которых они происходят.

Уместно вспомнить, что у граждан, у производителей всегда кто-то отбирал и продолжает отбирать часть дохода. В прошлые века, когда церкви, синьору, королю доставалось до 70-90% полученного продукта, люди умирали от голода. Но такой высокий налог был легализован и вопрос о войне официальной власти с такими формами опеки не ставился. Именно ограбление вновь открытых территорий на заре капитализма позволило обеспечить концентрацию капитала, что стало залогом промышленного переворота в Европе.

Сегодня мы требуем уничтожения ОПГ так, как будто все несчастья начались с “Коза ностры”. Там, где не было мафии, ее место занимал другой “спрут”. В Италии с приходом к власти Муссолини возникла конкуренция между старой традиционной мафией и новой государственной. Фашизм там не столько победил или вытеснил мафию, сколько занял ее место, присвоив ее функции. В отечественной криминологической литературе ставился вопрос о тоталитарно-коммунистическом режиме как об организованной преступности (Шестаков Д. А. Разработка законодательства об организованной преступности и права человека // Семинар “Законодательство, регламентирующее борьбу с организованной преступностью и коррупцией, и его соответствие международным правовым нормам”. СПб., 1996. С. 92-97). Чем тотальнее проникновение государства во все сферы жизнедеятельности, тем меньше в обществе остается места для партийного строительства, экономической активности, криминальной деятельности. Ослабление гнета государственной власти высвобождает энергию других институтов общества.

Как писал П. Сорокин, люди склонны стремиться к изменению одной группировки общества, не осознавая ее как одну из ряда других (Беккер Г. Экономический анализ и человеческое поведение // Теория и история экономических социальных институтов и систем. 1993. Т. 1. С. 325). Можно предположить, что активно вытесняя с рынка мафию, мы получим структурные изменения, к которым общество не готово.

Мы не разделяем преклонения перед преступными авторитетами, культивирование положительного образа Робин Гуда на джипе с автоматом. “Разборки по понятиям” — доисторическая дикость, по сравнению с решением проблем в рамках закона. Но социальная жизнь не терпит пустоты. Там, где не создано обоснованных, опирающихся на знание социальных закономерностей правил, неизбежно возникают упрощенные формы саморегуляции. Общество борется с организованной преступностью, потому что боится в ней своей тени. Мы не предлагаем давать ордена мафиозным лидерам, но ставим вопрос о социальных причинах их политического и идеологического веса. Вероятно, уменьшить сферу влияния мафии можно лишь за счет увеличения сферы влияния разумно организованного, опирающегося на моральные императивы сегмента общества.

Об авторе:
.Наталья Борисовна Бараева — научный сотрудник Социологического института РАН.