О лечении топором

Лев Левинсон,
ответственный секретарь Постоянной палаты по правам человека Политического консультативного совета при Президенте России

Законодательство о наркотиках и соответствующая ему практика — один из самых опасных для дальнейшего развития и самого существования гражданского общества участков российской жизни. Политика государства в этой сфере представляет проблему более серьезную, чем сами запрещенные вещества.

Безусловно, резкий рост наркомании представляет значительную угрозу здоровью и жизни многих и прежде всего молодых россиян. К наркомании необходимо подходить как к трудно поддающейся лечению болезни, со всей ответственностью и во всеоружии, не забывая прежде всего о ее социальном происхождении. Но судя по тому, что в нашей стране антинаркотическое финансирование обеспечивает в первую очередь и в преобладающей части выделенных сумм лишь полицейские службы по борьбе с наркотиками, а не наркологическую помощь и не профилактику наркомании, власти намерены лечить эту болезнь исключительно силовыми методами.

Сотни тысяч молодых людей помещены за последние два-три года в следственные изоляторы и колонии в основном за приобретение и хранение наркотиков. Большинство этих юношей и девушек не испытывает наркотической зависимости и вообще не нуждается в навязчивой государственной заботе.

Как сообщает Генеральная прокуратура России, в 1997 году за незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ по статье 228 УК РФ было осуждено 63.458 лиц (плюс 537 человек по статье 234 УК РФ за незаконный оборот сильнодействующих и ядовитых веществ). Из них по части 1 статьи 228 (за приобретение или хранение без цели сбыта) осуждено 43402 лица. Таким образом, потребители, приобретавшие и хранившие эти средства исключительно для собственной потребности, составили около 70% от числа осужденных в 1997 году по делам, связанным с наркотиками. Еще примерно 22% составили изготовители, а также так называемые “перевозчики”, то есть те же потребители, у которых запрещенные вещества были обнаружены в метро, электропоездах, в личном автотранспорте при перемещении из точки А в точку В. Удельный вес преступлений, совершенных с целью сбыта, по сравнению с 1996 годом снизился с 20% в 1996 году до 14,6% в 1997 году. В 1997 году сбытчики составили лишь 8,3% привлеченных к ответственности.

По данным, предоставленным отделом статистики и аналитических обобщений Департамента правовой информации Министерства юстиции России, общее число лиц, осужденных за преступления, связанные с наркотическими средствами и психотропными веществами (статьи 228-232 УК РФ), за 1998 год составило 101510 человек. Из них к лишению свободы на определенный срок приговорено 93924 человека, или 92,5%, то есть подавляющее большинство. Суммарное число осужденных по частям 1-5 ст. 228 УК РФ в 1998 году составило 99.676 человек. Соответственно, на другие составы, связанные с наркотиками (статьи 229-232, предусматривающие ответственность за хищение наркотиков, склонение к их потреблению, незаконный посев или выращивание наркотикосодержащих растений, организацию или содержание притонов для потребления наркотических средств), приходится 1.834 осужденных.

Из указанных 99.676 человек, осужденных по ст. 228, по части первой (приобретение или хранение в; крупных размерах без цели сбыта) осуждено 70253 человека. Таким образом, “потребители” (или лица, не имеющие отношения к распространению) составляют около 70% от общего числа осужденных за незаконный оборот наркотиков. Это число не включает в себя изготовителей (изготовляющих для себя) и потребителей-перевозчиков, составляющих примерно 20%.

Кроме того, за 1998 год осуждено 642 человека по ст. 234 УК РФ (незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ в целях сбыта). Состав, предусмотренный данной статьей, фактически дублирует соответствующую позицию статьи 228. Таким образом, общее число осужденных по делам, связанным с наркотиками, составило за 1998 год 102152 человека. Это лишь те, приговоры в отношении которых вступили в законную силу в течение 1998 года. Примерно столько же (то есть еще около 100 тысяч человек) находились и находятся под следствием и за судом, в значительной части — под стражей, либо обжаловали приговор в кассационном порядке, также находясь при этом, как правило, под стражей.

Эти десятки и сотни тысяч — молодые люди, подростки. Если наибольший процент общей массы преступников России составляют лица 30 лет и старше, и лишь затем со значительным отрывом следуют 18-24-летние, то по итогам 1997 года среди совершивших преступления, связанные с наркотиками, лица в возрасте 18-24 лет составили 45,2%, несовершеннолетние — 9,5%, то есть молодежь и подростки дают здесь небывало высокий показатель в сравнении с общим уровнем преступности (54,7% приговоренных — от 16 до 24 лет).

Преследует ли государство цель посадить те 3-4 миллиона наркоманов, о которых официально заявляют МВД и Минздрав? В силу каких причин целое поколение томится в пыточных условиях отечественной пенитенциарной системы, умирая от туберкулеза, кончая самоубийством, превращаясь в конченных наркоманов, криминализируясь?

Ответственность за это лежит не только на исполнительной и судебной ветвях власти, но и на законодателе. Именно законодательная власть повинна в издании уголовного закона, допускающего возможность посадить человека на семь лет за тысячные доли вещества — за пыль в кармане. Именно законодатель повинен в принятии антиконституционного Федерального закона “О наркотических средствах и психотропных веществах”, ставшего политическим обоснованием происходящих в стране наркорепрессий.

Один из основных авторов закона, заместитель руководителя аппарата Комитета Госдумы по охране здоровья Борис Максимов вынужден был публично признать, что при подготовке законопроекта “МВД выкручивало разработчикам руки”. Результаты выкручивания налицо. Признавая наркоманию психическим расстройством, законодатель применил к ней подход, прямо противоположный медицинской этике, а также гуманным и правовым принципам Закона РФ “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании”.

Закон “О наркотических средствах и психотропных веществах” можно критиковать по многим, если не по большинству позиций. Смешивая воедино две разных проблемы — оборота наркотиков и лечения больных наркоманией, этот документ концептуально порочен. Закон изобилует неправовыми новеллами и “резиновыми” нормами, допускающими двойное толкование, а также носит отсылочный характер, передавая практически всю сферу заявленного регулирования Правительству и ведомствам, предусматривая принятие более сорока подзаконных актов. Тем самым узаконены ведомственная закрытость и произвол.

Помимо множества неприемлемых положений (таких как введение понятия “аналогов наркотических средств и психотропных веществ”, разрешение бесконтрольного и неограниченного использования наркотиков в оперативно-розыскной деятельности, запрет на распространение достоверной информации о наркотиках), закон содержит ряд положений, противоречащих Конституции России, вследствие чего должен быть рассмотрен Конституционным Судом.

Необходимость направления соответствующего запроса была очевидна уже в момент принятия закона. Однако условия конституционного судопроизводства делают эту задачу по сей день трудноразрешимой.

Конституцией и законом о Конституционном Суде предусмотрены возможности обжалования законов и других нормативных актов как гражданами, так и другими субъектами, в том числе депутатами Государственной Думы. Что касается граждан, то запрос лица, к которому непосредственно было бы применено одно из антиконституционных положений закона, в принципе возможен. Беда лишь в том, что такие обращения пылятся в высоком суде, как правило, по несколько лет и востребуются лишь с оглядкой на политическую целесообразность. Депутаты обладают большими возможностями, их запросы проходят через суд быстрее. Однако обратиться в Конституционный Суд может либо палата в целом, либо одна пятая депутатского корпуса (не менее 90 депутатов).

Первый путь — голосования на Думе — был перекрыт профильным Комитетом по охране здоровья, принявшим оспариваемый закон. Второй вариант крайне сложен технически: регламент Думы не предусматривает определения воли одной пятой депутатов голосованием на пленарном заседании. Но другого выбора не было. И по инициативе депутата Валерия Борщева подписи под запросом были все-таки собраны.

Возражения 97 депутатов Государственной Думы, представлявших все фракции и депутатские объединения, вызвали следующие положения закона:

1. Согласно ст. 2, перечень наркотических средств, а также изменения и дополнения этого перечня утверждаются Правительством РФ. Такой порядок не соответствует ст. 55 (части 3) Конституции, устанавливающей, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом.

Дело в том, что именуясь законом о наркотиках, закон о том, что такое наркотики, ничего не говорит, отдавая решение Правительству, составляющему такой перечень без гласного обсуждения, в обстановке закрытости. Таким образом, к человеку, подвергающемуся уголовному или иному преследованию, применяется уже не закон, а перечень. Каждого могут подвергнуть наказанию на том только основании, что то или иное вещество будет включено в этот перечень неконституционным путем.

Аналогичные возражения вызвала у депутатов и норма, передающая Правительству утверждение перечня растений, выращивание которых запрещено.

2. По ст. 44 закона, лицо, в отношении которого имеются достаточные основания полагать, что оно больно наркоманией либо потребило наркотическое средство без назначения врача, может быть направлено на принудительное медицинское освидетельствование во внесудебном порядке, по постановлению прокурора, следователя, органа дознания. Однако ст. 22 (часть 1) Конституции допускает заключение под стражу и содержание под стражей только по судебному решению.

Насильственное помещение в стационар равнозначно содержанию под стражей, что подтверждается нормами международного права, понимающими под задержанным любое лицо, лишенное личной свободы, и предусматривающими равные меры государственного контроля в отношении всех задержанных и заключенных как в учреждениях пенитенциарной системы, так и в других местах изоляции.

Показательно, что Законом РФ “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании” недобровольное освидетельствование лица (даже без помещения в стационар) допускается только с санкции судьи, а госпитализация в недобровольном порядке — по постановлению суда.

3. Закон запрещает лечение больных наркоманией в учреждениях частной системы здравоохранения (ст. 55) и не допускает использование наркотических средств в медицинской деятельности частнопрактикующих врачей (ст. 31). Эта норма противоречит ст. 41 Конституции, установившей равенство прав государственной и частной систем здравоохранения и поощряющей деятельность, способствующую укреплению здоровья человека, а также гарантирующей право каждого на охрану здоровья и медицинскую помощь.

Данное антиконституционное положение не нуждается в подробном комментарии, так как очевидно, что таким образом, помимо других вытекающих из него антиобщественных последствий, закон лишает тысячи страдающих наркотической зависимостью шанса на выздоровление.

Запрос в Конституционный Суд был подготовлен и направлен, прошел стадии предварительного изучения и был признан приемлемым по форме и содержанию. И все же конституционный процесс был сорван.

В феврале 1999 года, через полгода после принятия запроса к рассмотрению судьей Николаем Ведерниковым, 16 из 97 депутатов отозвали свои подписи. А менее 90 депутатов не вправе обращаться в Конституционный Суд.

Отзыв подписей и снятие запроса с рассмотрения — результат совместных усилий председателя думского Комитета по охране здоровья Николая Герасименко, начальника Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков МВД РФ генерала Александра Сергеева и Минздрава в целом. Дважды, 5 и 15 июня 1998 года, депутатом Герасименко в Думе распространялись обращения с призывами защитить закон от его противников, защищающих, по словам Герасименко, “интересы наркодельцов и наркобизнеса” и “заинтересованных в распространении наркотиков в стране”. “Свою деструктивную деятельность они маскируют под флагом борьбы за права человека”, — писал Герасименко в своих воззваниях. При этом он утверждал, что при рассмотрении закона “против него не проголосовал ни один депутат”, игнорируя тот факт, что две фракции — “Яблоко” и ЛДПР — в полном составе и по принципиальным мотивам не приняли участие в голосовании.

В свою очередь и Конституционный Суд с достойным лучшего применения упорством скрывает данные о 16-ти отказниках, изменивших свое мнение спустя шесть месяцев после подписания запроса. На официальное обращение депутатов с просьбой ознакомить их с этой не содержащей государственной тайны информацией ответил отказом сам председатель суда Марат Баглай.

И все же, несмотря на неудачу, постигшую противников дискриминационного закона, использовавших наиболее перспективный, казалось бы, путь его обжалования, не следует оставлять попытки опротестовать этот документ. Рано или поздно Конституционный Суд вынужден будет вернуться к закону о наркотиках, если хотя бы один из тех сотен тысяч, к кому применяется пресловутый перечень наркотических средств, утвержденный не законом, а Правительством, либо один из подвергнутых принудительному стационарному освидетельствованию без решения суда, либо один из лишившихся возможности лечиться в негосударственной клинике, либо частнопрактикующий врач, лишенный права использовать наркотическое средство в своей работе, обратится в суд с запросом.

Менять нужно не только этот закон. Необходимо изменение государственной политики в отношении наркотиков, ставших сегодня универсальным средством “закручивания гаек” и излюбленной статьей отчетности “борьбы с преступностью”.

Пока же эта борьба приводит к зловещим результатам. Достаточно посмотреть лишь на малую часть из списков умерших в следственных изоляторах Москвы в одном только 1998 году. Эти молодые люди, сгнившие в заключении, даже не успели получить от судей срок за наркотики.