Изучение рынка всегда начинается с вопроса, каковы предпочтения потребителя и какие средства он готов привлечь для приобретения необходимых благ? В нашем случае такой подход тем более уместен, что поведение потребителя - наименее закрытый и поэтому неплохо изученный элемент наркорынка. Мельчайшие подробности рыночного поведения наркомана давно стали достоянием обыденного знания; с научной же точки зрения, общая картина индивидуального спроса на наркотики довольно полно описана в клинике и патопсихологии наркомании, а некоторые ее конкретные детали предъявлены социологами и экономистами.

Известно, что начинающий любитель марихуаны или иных психоактивных веществ (еще не наркомания, но т.н. наркотизм) ведет себя на рынке наркотиков как обычный потребитель на любых других рынках. Его предпочтения стабильны, и он способен вполне разумно сопоставить свои возможности с ценами: если товар оказывается не по карману, он выбирает более дешевые заменители (например, алкоголь или клей “Момент”) или вовсе покидает рынок подобных товаров, не сделав покупки. Поведение такого потребителя соответствует хрестоматийному представлению о спросе, увязывающему воедино желание и способность купить определенное количество товара по определенной цене в определенный период времени.

С точки зрения экономической теории, наркотизм сам по себе не представлял бы специального интереса (оставаясь в ряду с “бытовым” потреблением табака и алкоголя), если бы не был первым шагом к другому сектору наркорынка, куда потребитель продвигается по мере развития наркомании и где даже в краткосрочном периоде радикально меняются его предпочтения: здесь он утрачивает свободу выбора и в конце концов начинает испытывать неодолимую потребность купить в определенное время определенное количество товара по любой цене, - и ничуть не считаясь с собственными реальными возможностями.

Особенности экономического поведения больного, страдающего наркоманией, и составляют главное отличие рынка наркотиков от любых других рынков (в том числе, и от других нелегальных рынков, - например, от рынка оружия или от проституции). Именно поведение полностью наркозависимого потребителя одновременно и требует, и дает возможность нетрадиционного теоретического толкования, - прежде всего потому, что с развитием болезни уровень потребления наркотика может утрачивать всякую связь с движением цен. Даже если цены растут, они сказываются на рыночных затратах тяжелого наркомана куда меньше, чем постоянное и неуклонное - в десятки и сотни раз - увеличение суточной дозы приема.

Отсутствие прямой связи между количеством потребляемого блага и ценой заставляет несколько иначе, чем обычно, взглянуть на хорошо изученный теоретиками механизм рыночного равновесия. Если самопроизвольное и не имеющее экономических причин увеличение (во времени) количества потребленного наркотика мы для наглядности выразим в соответствующих символах, то получим следующий ряд величин: nt<nt+1<nt+2....<nt+j, где t - точка начала наркозависимости, а t+j - момент, когда потребитель покидает рынок (смерть или излечение). Последовательность роста никак не изменится, если мы допустим, что во весь период между t и t+j рыночные цены и доход наркозависимого потребителя остаются неизменны, из чего следует, что в случае тяжелой наркомании причиной дальнейшего увеличения потребления может быть только внеэкономическое изменение предпочтений.

Отсутствие прямой связи между динамикой цен и ростом потребления при развитии тяжелой, в частности, героиновой или кокаиновой наркозависимости - достаточно хорошо известно экономистам. Но вместе с тем экономическое поведение тяжелого наркомана до сих пор не изучалось как отдельное явление, но всегда только в одном ряду с экономическим поведением наркопотребителей более низкого уровня зависимости. Такой недифференцированный подход дает основание некоторым теоретикам утверждать - и, на первый взгляд, весьма аргументировано, - что в общем поведение наркопотребителей рационально, что механизм индивидуального спроса на наркотики не лишен эластичности и что само изменение предпочтений происходит не без влияния динамики цен и издержек.

Заметим, что именно представление об эластичности спроса и положено в основу большинства современных антинаркотических стратегий, которые предполагают, что потребление наркотиков можно снизить, увеличивая издержки, - то есть усиливая репрессии как против поставщиков, так и против потребителей. Не подвергая пока сомнению истинность этих суждений в отношении всего рынка наркотиков в целом, мы, тем не менее, попытаемся понять, как они могут соотноситься с очевидным фактом отсутствия ценовой эластичности при тяжелой наркозависимости, и выяснить, является ли поведение законченного наркомана рациональным, с экономической точки зрения, и возможно ли моделировать такое поведение, используя традиционные инструменты современной экономической теории,

Начнем с того, что неодолимое и все усиливающееся пристрастие может проявляться не только в отношении наркотиков, но и в отношении многих иных, вполне безвредных благ. Человек теряет голову, увлекшись погоней за модой или коллекционированием спичечных коробок, или его охватывает всепоглощающая страсть к путешествиям... Произвольное изменение предпочтений и функции полезности в долгосрочном периоде (и тем более в пределах всего жизненного цикла) не такая уж редкость. Легко можно предположить, что при неизменном доходе и неизменных ценах потребитель начинает в какой-то момент тратить на то или иное благо больше денег, чем прежде, сокращая затраты на другие товары. И если вчерашний уровень полезности такого блага сегодня становится недостаточен, а назавтра возникает неодолимая тяга вновь увеличить потребление (тяга тем сильнее, чем дольше и интенсивнее было потребление предыдущего периода), то мы видим перед собой экономический механизм, по крайней мере, внешне весьма похожий на механизм влечения к наркотикам.

Эта схожесть экономического поведения положена в основу теории “неодолимых рациональных пристрастий” Беккера-Мёрфи. Согласно этой теории, неодолимое пристрастие усиливается со временем (а полезность стандартной единицы товара падает) - постольку, поскольку накапливается “капитал вредной привычки”. Потребление каждой новой дозы “коварного” блага увеличивает этот “капитал”, а значит увеличивает и силу неодолимого пристрастия. Впрочем “капитал” также может увеличиваться (или уменьшаться) под напором внешнего воздействия (например, побуждающего давления среды или, напротив, осуждающего отношения общества) или под влиянием внутренних факторов (скажем, угрозы здоровью). Следовательно, величина “капитала вредной привычки”, от которой в каждый данный момент зависит траектория развития пагубной страсти и соответствующий уровень спроса, сама по себе строго зависима от ряда факторов в прошлом и будущем и, в свою очередь, оказывает влияние на будущее потребление (явление вязкой комплиментарности - adjacent complementarity).

При вязкой комплиментарности с ее нерасторжимой взаимозависимостью между прошлым, будущим и настоящим практически нет возможности резко снизить потребление в краткосрочном периоде, но вместе с тем возможно и желательно уже сегодня усилить воздействие внешних и внутренних факторов (например, усилить общественное давление или просто повысить цены и издержки) - и таким образом повлиять на динамику “капитала вредной привычки”, а значит - и на будущее потребление. Причем, как следует из данной теории, ничто не мешает трактовать эту совокупность факторов воздействия как полную цену, которую вынужден платить потребитель, - а значит и установить в конце концов степень эластичности спроса по цене... Дальнейшее очевидно: увеличение цены сегодня сокращает спрос и потребление в долгосрочном периоде.

Теорию Беккера-Мерфи трудно оспорить, если применить ее к описанию любого простодушного увлечения, возведенного в степень неодолимой привычки. Впрочем, она вполне адекватно описывает и поведение любого потребителя наркотиков - начинающего или даже “продвинутого” вплоть до психической зависимости, но еще не потерявшего физическую способность реагировать на те или иные внешние или эндогенные факторы. Что же касается рыночного поведения “конченного” наркомана, покупающего и сегодня, и завтра, и тем более послезавтра определенную и все увеличивающуюся дозу наркотика за любую цену (то есть демонстрирующего полную неэластичность спроса), то его с помощью данной теории можно описать только как исключительный, предельный, “нулевой” случай. Чтобы увидеть, как это возможно, обратимся к одному из базовых уравнений, которым авторы теории открывают ее доказательный аппарат:

S’(t)= c(t)- d S(t) - h[D(t)],

где

S’ - степень изменения “капитала вредной привычки” S,

c - уровень потребления блага, вызывающего неодолимую привычку, или, иначе, “инвестиции” в “капитал вредной привычки”,

d - коэффициент внешних факторов, снижающих (или увеличивающих) сумму “капитала”,

D(t) - фактор эндогенных влияний.

Чтобы при помощи данного уравнения описать случай тяжелой (полной) наркозависимости, мы должны придать величинам d и h нулевое значение. Действительно, из медицинских и литературных источников (и из живого опыта общения с людьми, зависимыми от наркотиков или алкоголя) мы наверняка знаем, что на определенном уровне развития наркомании какие бы то ни было внешние или внутренние факторы перестают оказывать влияние на зависимость потребителя. Видимо, базовое уравнение теории Беккера-Мёрфи для случая тяжелой наркомании должно выглядеть следующим образом:

S’(t)= c(t),

то есть S и c связаны между собой монотонной зависимостью, каждое новое потребление искомой дозы наркотика дает чистую прибавку “капитала вредной привычки”, и долгосрочная динамика потребительского поведения наркомана имеет характер устойчивой стабильности (steady state), которая, как мы уже отмечали, может быть нарушена лишь смертью потребителя или его полным излечением.

Что можно сказать о рациональности такого поведения? “Для рациональных потребителей полная цена блага, вызывающего неодолимую привычку, включает денежную стоимость будущих изменений полезности и доходов, вызванных изменениями текущего потребления” Понятно, что тяжело наркозависимый потребитель под эту дефиницию никак не подпадает. Но, оставаясь верны себе (см. сноску 20), Беккер и Мёрфи, не сразу выталкивают тяжелого наркомана за рамки теории рационального выбора, но сначала описывают его поведение как некий парадокс краткосрочной “рациональности” (именно в кавычках), при котором будущие затраты и приобретения заслоняются сегодняшними предпочтениями: такой потребитель не станет сокращать будущие издержки, уже сегодня сокращая потребление. В конце же концов кавычки заменяются отрицанием: “Хотя полностью близорукое (myopic) поведение формально и подпадает под нашу дефиницию рационального поведения, можно ли назвать рациональным человека, который совсем или в значительной степени пренебрегает последствиями своих действий?” Ответ очевиден.

Но едва мы согласимся, что наркоман ведет себя нерационально, как тут же окажемся перед явным противоречием. Очевидно, что полностью, даже патологически нерациональным или и вовсе иррациональным может быть пристрастие к любому благу - и современная психиатрия способна предоставить этому немало свидетельств. Однако нам не известно, чтобы на основе каких-то иных подобных пристрастий, кроме пристрастия к наркотикам (включая табак и алкоголь), сформировалась и действовала целая экономическая (рыночная) отрасль или даже система экономических отраслей. Более того, может ли вообще длительно существовать рынок или хотя бы только один его сектор, потребители которого ведут себя нерационально? Или иначе, может ли быть нерациональным поведение всех без исключения потребителей некоей определенной рыночной системы?

Уже и на уровне эмпирическом очевидно, что в целом рынок наркотиков являет собой весьма разумно организованный механизм, и у нас еще будет возможность познакомится с деятельностью производителей и поставщиков, строго рационально максимизирующих прибыль. Заметим, что общая рациональность рыночного механизма вполне соотносится с теорией Беккера-Мёрфи, из которой следует вывод о стандартно-рациональном поведении наркопотребителя. Однако этот вывод не распространяется на тяжелого наркомана. Следовательно, мы можем и даже должны предположить, что рынок наркотиков неоднороден и состоит, по крайней мере, из двух условных “секторов”. В одном “секторе” оперируют потребители стандартно рациональные - их спрос, вне всякого сомнения, эластичен по цене, и увеличение издержек (например, усиление репрессий) вполне может снизить потребление как в близком, так и в отдаленном будущем. Но спрос потребителей другого “сектора” от цены не зависит: здесь отовариваются законченные наркоманы (куда же их девать?), которые по мере развития болезни утратили способность отвечать снижением спроса на повышение цены... Таким образом, эластичность или, напротив, жесткая ценовая неэластичность является абсолютным типологическим признаком того, в каком секторе наркорынка оперирует потребитель.

Условно разделив наркорынок на два сектора, мы на время оставим в стороне причины и обстоятельства перемещения потребителя из одного сектора в другой. Более того, мы, для удобства рассуждений, пока вообще забудем о потребителе, стандартно-рационально реагирующем на цены, и сосредоточим внимание только на экономической судьбе тяжелого наркомана. Если мы ставим вопрос о рациональности или нерациональности его рыночного поведения, то, по крайней мере, должны будем объяснить, каково в том и другом случае будет содержание понятий о полезности и равновесии, поскольку до сих пор в экономической теории само представление о рациональном выборе как раз обозначало поведение потребителя, стремящегося к равновесию и максимизующего полезность при ограниченных ресурсах.

Если современный экономист говорит о полезности какого-либо товара в определенный момент или период времени, - это значит, что он хочет выявить место товара в ранжире постоянных и разнообразных предпочтений потребителя. Между тем логика экономического поведения полностью зависимого наркомана требует, чтобы мы уже с самого начала сделали существенные оговорки к самой предпосылке о постоянстве и разнообразии. Постоянным-то как раз будет не разнообразие, но единообразие предпочтений. Используя удобные инструменты сравнительной статики, мы будем вынуждены то и дело сталкиваться с нулевыми значениями, которыми в нашей модели обладает полезность всех и любых товаров (и вообще любых экономических благ), кроме наркотика. Действительно, если равновесие наркозависимого потребителя нарушено нехваткой наркотика, его (в отличие от стандартных теоретических допущений) нельзя восстановить возвратом к прежнему уровню полезности, увеличив потребление какого бы то ни было другого товара. В мире тяжелого наркомана, никакого другого товара попросту не существует или, по крайней мере, никакой другой товар не обязательно принимать в расчет.

Мы, понятно, сильно схематизируем картину, если полностью отождествим поведение больного наркоманией с поведением подопытной лабораторной крысы, которая не пьет, не ест, но до полного изнеможения всё вызывает электрические импульсы, воздействующие на зону удовольствия в мозгу. Даже самый тяжелый наркоман способен проявлять некоторый интерес к иным сторонам жизни... но только при условии, что он уже принял достаточную дозу наркотика и на время его действия - на несколько часов или на сутки - в состоянии переключить внимание на какую-то иную деятельность.

Когда мы говорим, что в экономическом мире наркозависимого потребителя никакого другого товара не существует, мы хотим лишь сказать, что никакое экономическое благо не способно хотя бы отчасти восстановить равновесие потребителя, нарушенное отсутствием наркотика. Пока человек здоров, отсутствие (или наличие) в его потребительском рационе героина или кокаина ему безразлично и не меняет общую картину полезности, не влияет на равновесие, не толкает его искать и покупать эти наркотические вещества. И наоборот, если тяжелый наркоман (в момент, когда действие предыдущей дозы закончилось) не располагает достаточным количеством “вещества”, ему полностью безразлично, обладает ли он чем бы то ни было еще, - и, с точки зрения теории, это безразличие вообще существенно меняет традиционные представления о потребительском поведении. Например, в экономическом мире наркомана не может быть никаких средневзвешенных наборов. Функция полезности здесь в принципе не аддитивна:

U = Un,

где U - общая полезность, а Un - полезность дозы наркотического вещества.

Наркотик - товар универсальных свойств. Он может восстановить равновесие потребителя, независимо от того, имеется ли какое-либо другое благо в наличии или нет. В этом смысле наркотики и любой другой товар (или сумма любых других товаров) соотносятся между собой как исключительные безразличные блага (говоря об исключительности, мы имеем в виду такие безразличные блага, одновременное потребление которых не рассматривается). Предельная норма замещения (marginal rate of substitution - MRS), отражающая пропорцию, в которой потребитель готов заместить одно исключительное безразличное благо другим, математически выражается нулем или бесконечностью.

На стандартном графике предельная норма замещения (MRS) измеряется наклоном кривой безразличия, которая пройдет через точку, в которой находится индивидуум. В нашем случае, когда MRS выражена нулем или бесконечностью и функция полезности не аддитивна, “кривая безразличия” будет всегда перпендикулярна оси абсцисс и точка, которая указывает на оптимальный набор, также окажется на оси абсцисс: “оптимальным” будет набор, состоящий из одного товара - наркотика. Именно в этой точке (“точка равновесия”) и расположится наркозависимый потребитель, когда все его предпочтения окажутся вполне выявлены.

Понятно также, что изменение “оптимального набора”, состоящего из одного товара, при неизменной MRS может происходить только единственным способом: дальнейшим увеличением потребления этого товара, которое будет монотонно сдвигать точку равновесия всегда строго горизонтально вправо. Такое перемещение точки равновесия в нашем случае соответствует также стандартному переводу кривой безразличия на более высокий уровень, что обычно происходит при соответствующем увеличении дохода - к этому соображению нам еще предстоит вернуться в дальнейшем.

Подобная конфигурация предпочтений и функции полезности снимает вопрос о межвременном выборе, которому столь много внимания уделяется в теории Беккера и Мёрфи. С определенного момента болезни потребитель ни при каких условиях не станет откладывать на завтра сегодняшнее потребление, рассчитывая на меньшие издержки или на более высокую полезность. И сегодня, и завтра, и всегда, при любых изменениях цен, при любых трансакционных издержках, при любом уровне дохода, при любом проценте на кредит и вообще при любых условиях он предпочтет наркотик сейчас - любому другому товару (в том числе и тому же наркотику) в будущем.

Однако отсутствие разнообразия в сиюминутном выборе наркомана (а по существу вообще отсутствие межтоварного и межвременного выбора) вовсе не означает, что его экономическая личность прекращает развитие, что его экономическое время останавливается и впредь он будет тупо репродуцировать одно и то же иррациональное решение. Напротив, личность и внутренний мир меняются, а предпочтения развиваются, как развивается смертельная болезнь - всегда поступательно, прогредиентно: при каждом новом приеме потребитель предпочитает все большую и большую дозу одного и того же товара - наркотика - при относительном равнодушии к любым другим благам.

Развитие потребительского поведения хорошо видно на графике (рис.2), который не только позволяет проследить, в каком направлении меняются предпочтения (P) с момента, когда наркозависимость сделалась необратима, но и как они меняются с течением времени.

Понятно, что пристрастия наркозависимого потребителя могут быть вполне выявлены не раньше, чем он достигает очередного равновесия, поэтому отрезки между двумя равновесными состояниями обозначены пунктиром. Эти отрезки показывают различия между двумя состояниями равновесия, и их числовые - количественные или временные - значения всегда будут зависеть от индивидуальных особенностей потребителя. Однако во всех случаях та часть отрезка, которая расположена непосредственно справа и выше от старой точки равновесия, покажет недостаточное количество при изменившихся предпочтениях, - здесь потребитель начинает активно искать возможность получить наркотик (drug seeking behaviour). Отрезок, непосредственно примыкающий к новой точке равновесия слева и снизу, укажет на необходимую дозу, которая обеспечит наркоману минимальный психический и физический комфорт, но не насытит его вполне. И только новая точка равновесия (ее также можно назвать точкой временного насыщения) обозначит момент, когда потребитель (подчеркиваем: только при “сегодняшнем” состоянии предпочтений) получает достаточную дозу, которая даст ему искомое состояние эйфории, - и только на время действия этой дозы он может прекратить активный поиск товара. (Тот факт, что при наличии соответствующих количеств вещества потребитель может непосредственно переходить от поиска наркотика к приему достаточной дозы, сути дела не меняет.)

Во время действия достаточной дозы потребитель может и не проявлять себя на рынке наркотиков. Однако именно в этот краткий период происходит изменение предпочтений, и при выходе из состояния временного насыщения поиск наркотика и рыночная активность потребителя возобновляются уже на новом, более высоком уровне. Новые предпочтения будут вполне выявлены в новой точке равновесия. Так будет происходить каждый раз, вплоть до того момента, когда потребитель навсегда покинет рынок наркотиков (умрет или излечится).

В нашем случае вопрос об измерении полезности (в том смысле, какой придает этому понятию ординалистская теория) в краткосрочном периоде сводится лишь к регистрации монотонного увеличения количества потребляемого вещества. Однако подчеркнем, что речь идет именно о краткосрочном периоде. Между тем взгляда на краткосрочное поведение потребителя еще не достаточно, чтобы считать, что он не рационален или, как иногда считается, что он не является вменяемым субъектом экономических отношений, но только объектом, и все наркоманы - не что иное, как стадо дойных коров в жестокой системе наркобизнеса.

Рациональность потребителя, не всегда различимая в нескольких последовательных краткосрочных сделках, тем не менее может проявиться в долгосрочном периоде или даже в широких рамках всего жизненного цикла. Даже полное отсутствие межтоварного и межвременного выбора и монотонное увеличение количества одного товара - вплоть до последней, фатальной точки равновесия, - не означает, что потребителю уже совершенно нечего и не с чем сравнивать в момент принятия экономических решений. По крайней мере, остается еще возможность выявления функции полезности в сравнении “внутриличностном”, “межситуационном”, что, впрочем, требует от нас несколько расширенного толкования самого ординалистского принципа и перехода от рассмотрения краткосрочного рыночного поведения к поведению в масштабах жизненного цикла.

Само понятие о жизненном цикле имеет в нашем случае вполне четкие границы: нас интересует лишь время от момента возникновения зависимости и до момента, когда наркоман покидает рынок. Причем мы знаем, что во все это время поведение потребителя (независимо от цены, а значит, и от дохода) имеет определенный вектор, оно строго целенаправленно и предполагает потребление все больших и больших количеств вещества... Таким образом, вопрос о рациональности может быть поставлен более определенно: точно ли потребитель максимизует полезность по мере движения к тому моменту, когда его потребление достигает максимума и когда он навсегда покинет рынок? Понятно, что при положительном ответе мы должны будем показать, в чем вообще может заключаться парадоксальная рациональность потребителя, если не целенаправленно, то, по крайней мере, осознанно продвигающегося к смерти.

Вопрос об измерении полезности на “рынке без выбора” при строго заданном развитии потребительских предпочтений и стремлении к строго определенной точке равновесия - важный теоретический вопрос. Он относится к экономическому поведению не только наркомана, но и вообще любого человека, оказавшегося в полной зависимости от тех или иных неодолимых пристрастий. Подобная ситуация без выбора была (впрочем, по другому поводу) впервые упомянута именно как теоретический казус более двух с половиной столетий назад в хрестоматийно известной статье Даниела Бернулли об измерении жребия. Говоря о том, что для бедного и для богатого при одном и том же выигрыше понятие о пользе далеко не одинаково, Бернулли (предвосхитивший многие последующие маржиналистские идеи) упоминает и некий особый случай, некое исключение: “...для пленника, который уже имеет 2000 дукатов, но для обретения свободы ему требуется еще столько же, выигрыш в 2000 дукатов может быть более ценен, чем для менее богатого человека.” “Пленник Бернулли” интересен нам не только и не столько как невольник внешних обстоятельств, но больше как невольник собственного неодолимого пристрастия к свободе: если бы не это пристрастие, то и выигрыш в 2000 дукатов мог быть потрачен каким-либо альтернативным способом, а значит и не был бы ему более ценен, чем менее бедному человеку.

Сам Бернулли, лишь мимоходом упомянул этот казус и, заметив, что “примеры такого рода, хотя их и можно бы придумать бесчисленное множество, в действительности встречаются редко”, - больше не сказал о нем ничего. С тех пор многое изменилось, и “примеры такого рода”, - то есть примеры неодолимых влечений - стали встречаться (по крайней мере, в научной литературе) довольно часто. И хотя иногда они привлекали довольно пристальное внимание экономистов, но трактовались лишь как исключение из маржиналистских законов или и вовсе как патология. Однако, исходя из наших задач, мы могли бы попытаться вникнуть в предложенные обстоятельства более основательно: ситуация “пленника Бернулли” позволяет лучше понять принципиальную логику поведения потребителя, которого неодолимое пристрастие (в данном случае, романтическое пристрастие к свободе) заставило оказаться на “рынке без выбора”.

Для начала заметим, что полезность суммы выкупа, которая необходима, чтобы пленник обрел свободу (и таким образом достиг точки равновесия), абсолютна. Если наш экономический Мцыри безгранично свободолюбив (а мы должны исходить именно из этой посылки), то нет такого товара, который он купил бы вместо свободы, имей он заветные 4000 дукатов. Но если ценность свободы абсолютна, мы могли бы подставить к этой цифре любое количество нулей - здесь “рыночная” цена не имеет существенного значения. Предельная норма замещения (MRS) товара свободы, с одной стороны, и любого другого товара, с другой, всегда будет равна нулю или бесконечности. Другими словами, пленник добровольно, в силу собственных индивидуальных предпочтений ограничивает свое экономическое поведение рамками особенного рынка, где он покупает только одно благо - свободу, - отдав за нее любой другой мыслимый товар или все мыслимые товары вместе взятые.

Накопление полной суммы выкупа может происходить постепенно, отдельными долями. Но полезность любой доли в отдельности равна нулю, тогда как общая полезность выкупа - величина не только абсолютная (а потому неизмеримая методом сравнения), но и дискретная. Именно поэтому свой вопрос о рациональности мы должны обратить не к той или иной однократной сделке, даже не к тому или иному периоду в жизни пленника, но целиком ко всему сюжету его экономической судьбы (к его жизненному циклу). Сюжет этот имеет четко обозначенные начало и конец. Он открывается моментом, когда пленник принимает решение отложить первый дукат в счет будущего выкупа. Все, что было до этого момента, конечно же, так или иначе формировало предпочтения нашего героя, но в конце концов остается за пределами нашей модели и уже не оказывает на нее какого бы то ни было живого влияния. Объясняясь в терминах теории рациональных пристрастий Беккера-Мёрфи, заметим, что в этот судьбоносный момент как раз и заканчивается (именно заканчивается, а не начинается) формирование “капитала неодолимого пристрастия” и дальнейшее поведение в пределах жизненного цикла уже стабильно определяется заранее заданной целью. Искомая точка равновесия будет достигнута только в момент, когда будет собран выкуп и обретена свобода.

Завершается жизненный цикл пленника именно в точке равновесия: его дальнейшая судьба выходит за рамки нашей модели. Понятно, что между двумя крайними точками жизненного цикла - между его началом и завершением - могут происходить весьма значительные колебания как цены всех других товаров (в том числе, таких благ, как внешние условия неволи), так и величины издержек потребителя (например, может ухудшиться состояние его здоровья). И все-таки идеально рациональным будет такое поведение потребителя, при котором все до единого заработанные дукаты он сохранит для выкупа.

Мы, конечно, сочувственно относимся к романтическим устремлениям пленника, однако, с точки зрения экономической теории рационального выбора, нам должно быть совершенно безразлично, каковы его предпочтения и к какой именно цели он стремится: действительно ли он хочет получить свободу, или, разбогатев, обрести власть над другими людьми, или он одержим пристрастием к какому-то иному товару (например, к наркотикам) и, накопив денег, желает обрести его в достаточном количестве. Нам важно только, что во всех случаях ему необходимо собрать искомую сумму в 4000 дукатов, отказавшись для этого от любых других благ. И экономическая наука оценивает рациональность не самой цели, но способа ее достижения: рационален тот путь, который приводит к равновесию в кратчайшие сроки и с наименьшей затратой ресурсов. Впрочем, рациональность потребителя вполне проявляется только тогда, когда цель достигнута. Даже если накопление необходимых денег займет всю жизнь пленника и он сумеет выйти из неволи лишь затем, чтобы умереть свободным, мы должны будем признать, что он рационально следовал собственным пристрастиям - и желанная точка равновесия в конце концов была достигнута...

Теперь нам не составит труда объяснить, почему, задавшись целью понять экономическое поведение наркомана, мы столь надолго зацепились за неодолимое пристрастие “пленника Бернулли” к свободе. Рациональность экономического Мцыри, одержимого страстью к свободе, и рациональность наркомана, одержимого страстью к героину или кокаину, - с теоретической точки зрения, явления родственные, если вообще не идентичные. Дело, конечно, не в том (или не только в том), что мотив свободы, освобождения - едва ли не основной в описании ощущений человека в состоянии наркотического опьянения. Дело в том, что в стремлении к этой цели - к освобождению, к эйфории, к равновесию - наркоман всегда выбирает кратчайшие, вполне рациональные пути.

Когда теоретики говорят о недальновидности, близорукости (myopic) решений наркозависимого потребителя, они почти всегда оценивают результат этих решений по собственной шкале ценностей: наркоман теряет работу, лишается прежних источников дохода, семьи, здоровья и наконец - самой жизни. То есть нам предлагают судить не столько о способе реализации предпочтений, сколько о самих предпочтениях и о том, что происходит в результате их реализации. Между тем вопрос о рациональности предпочтений - вопрос не экономический, но чисто этический. Экономика не отвечает на вопрос, насколько рационально двигаться к смерти (или к свободе). Экономика лишь констатирует, достигает ли человек поставленной цели в кратчайшие сроки и при наименьших затратах.

Если же мы выходим за рамки экономической парадигмы, то вообще сталкиваемся с проблемами куда более принципиальными, чем трудовая занятость наркомана или даже угроза социальным институтам со стороны наркомании. В плане философском, в споре о жизни и смерти, наркоман - куда более серьезный оппонент, чем обычно считается, а наркомания - чрезвычайно опасный вызов тому самому естественному отбору пригодных способов поведения в процессе эволюции человека, из которых современные исследователи выводят принципы экономической теории. Как показывает сам факт все более широкого распространения наркомании на фоне интенсивной антинаркотической пропаганды, философия смерти иногда оказывается (по крайней мере на поведенческом уровне) более убедительна и привлекательна, чем философия жизни... Однако здесь мы должны остановиться, поскольку проблемы аксеологии неизбежно уведут нас к необходимости рассуждений о Благе не в экономическом, но в философском или даже в религиозном значении этого понятия, что никак не входит в наши задачи.

Между тем, возвращаясь к нашей экономической модели, мы должны признать, что полностью наркозависимый потребитель является рациональным экономическим субъектом, который максимизует полезность по мере того, как выбирает “кратчайший” путь для реализации своих потребительских предпочтений... Однако представление о рациональности потребителя в рамках всего жизненного цикла не освобождает нас от необходимости понять, как именно потребитель максимизует полезность в краткосрочном периоде или даже в каждой единичной сделке.

Прочертив путь наркомана к абсолютному максимуму полезности (и к смерти), мы до сих пор рассуждали об одних только стабильно развивающихся во времени предпочтениях. Но развитие предпочтений лишь предпосылка экономического поведения индивида, лишь факт временного нарушенного равновесия потребителя. Наркотики - рыночный товар, и потребитель, чтобы реализовать свои предпочтения (и восстановить равновесие), должен выйти на рынок, предъявить спрос, выяснить цену, потратить деньги, приобрести необходимую дозу и если не рассчитать, то все же объективировать свои экономические возможности и, в какой-то степени, определить стратегию поведения на будущее. То есть, несмотря на специфическое развитие потребительских предпочтений, традиционная проблема рационального выбора, проблема оптимального распределения ограниченных ресурсов, а значит и проблема равновесия (по Вальрасу), которая рассматривается экономической теорией в связи с работой любого рыночного механизма, остается актуальна и на рынке наркотиков.

Но какой же выбор предстоит потребителю, если один единственный товар - наркотик - он абсолютно предпочитает любому другому, если точно известно количество товара, которое должно быть куплено в данный момент, а цена твердо установлена рынком. В этих условиях остается только одна переменная, на которую потребитель способен влиять, чтобы найти равновесие между ценой и тем количеством блага, которое даст ему максимальную полезность. Эта переменная - величина дохода. Отметим, что такая постановка вопроса опять-таки не вполне соответствует стандартной модели рационального потребительского выбора, где в краткосрочном периоде доход предполагается экзогенным по отношению к ценам и объемам товара. И все же в поисках рыночного равновесия мы должны рассматривать доход потребителя именно как зависимую переменную, - в том смысле, что величина дохода оказывается производной от цены и уровня потребительских предпочтений. Иначе говоря, одновременно с развитием наркозависимости потребителя должно происходить парадоксальное увеличение его дохода. Это хорошо видно при использовании инструментов современной микроэкономики и, в частности, при построении линии “доход-потребление”, которую также иногда называют траекторией роста дохода и которая на графике изображает оптимальный выбор при различных уровнях дохода и постоянных ценах.

На стандартном графике покажем на вертикальной оси совокупное количество Х всех возможных благ, кроме наркотика, а на горизонтальной - потребляемое количество наркотика N. (рис.3) Как мы помним, предельная норма замещения наркотика любым другим благом в нашем случае равна нулю или бесконечности, что графически выражается кривыми безразличия перпендикулярными к оси абсцисс. Реальные условия рынка и реальные возможности наркомана в каждый момент времени выражаются соответствующей бюджетной линией. В применении к обычным рынкам бюджетная линия показывает количество благ или товаров, совокупная цена которых не превышает величину дохода. Если же потребляется всего один товар N, то бюджетная линия показывает альтернативные издержки потребления этого товара, выраженные в X.

Рис.2

Бюджетная линия показывает реальные возможности потребителя в каждый данный момент, а стандартная линия “доход - потребление”, сливаясь с горизонтальной осью, обретает обратный смысл “потребление-доход” и дает представление о траектории роста дохода.

“Оптимальный набор”, состоящий из одного товара - наркотика - обуславливает краевое касание бюджетной линии и кривой безразличия - то есть все точки равновесия нашей модели расположатся строго на оси N. Соответственно и кривая “доход-потребление”, которая обычно изображает оптимальный выбор при различных уровнях дохода, на нашем графике полностью совпадет с горизонтальной осью. Однако, если нам известно значение переменной “потребление” (а мы исходим из того, что это величина экономически независимая), то при постоянных ценах не составит труда узнать и значение переменной “доход”: обретая обратный смысл, на него нам и укажет линия “доход - потребление”. Впрочем, теперь эту линию, пожалуй, следует называть “потребление-доход”. Или даже более уместно другое принятое название - путь расширения или траектория роста дохода (expansion path), - она и указывает, что траектория роста дохода совпадает с траекторией роста потребления наркотика.

Впрочем, эта обратная зависимость будет видна еще более наглядно, если мы вспомним о кривой Энегеля, которую обычно используют, чтобы показать эластичность спроса на тот или иной товар по доходу. В нашем случае, когда спрос не эластичен по доходу, но зависит только от состояния предпочтений потребителя, кривая Энегеля может указывать на необходимое увеличение дохода в зависимости от роста потребления при постоянных ценах.

Обратимся к соответствующему графику (рис.4.). Очевидно, что предельная полезность денег в распоряжении наркомана измеряется только полезностью наркотика и ничем кроме. Достаточная доза, которая снимает “ломку”, - понятие дискретное, и если доход меньше того, что необходимо для приобретения такой дозы, его полезность в данный момент времени равна нулю. Если же доход превышает затраты на покупку наркотика, то полезность его избыточной части также равна нулю: все и любые блага и товары, которые не идут в обмен на наркотики, безразличны наркоману и дают нулевую полезность.

Предположим, что в момент t общий доход потребителя выше затрат на наркотик и равен m. Также предположим, что затраты на достаточную дозу в этот момент находится на произвольном уровне cm-1. Цена определит фиксированную часть дохода, которая при любых условиях будет потрачена на оптимальную дозу (как помним, ни меньшее, ни большее количество не даст наркоману должного удовлетворения). Именно эта (и только эта) часть дохода обеспечивает наркоману максимальную полезность.

Рис.3

Если бы мы понимали спрос как функцию дохода при неизменных ценах, то нам следовало бы предположить, что доход m позволит увеличить первоначальный спрос не более чем до точки dt+1. Но поведение наркозависимого потребителя подчиняется обратной логике: не доход влияет на спрос, а спрос - на доход. Если, например, доза, необходимая потребителю в некоторый момент t+1 может быть куплена им только при затратах cm, то чтобы именно это количество товара и по данной цене было куплено, величина дохода в этот момент должна быть равна m. И в этом случае линия M оказывается графиком дохода, представленного как функция спроса или “обратной” кривой Энгеля.

Известно, что ради наркотиков наркоман готов пожертвовать любым другим благом. Эту жертву можно представить в виде некоего композитного товара, объединяющего любые мыслимые ценности, как материальные, так и нематериальные. Денежный доход, участие в социальных институтах, нравственные принципы, семья, собственная личность и тело, а в конечном счете и сама жизнь, - все идет в оплату растущего спроса, все может быть обменено на дозу наркотика. Наркоману остается только один выбор - выбор последовательности, с какой он отказывается от перечисленных (и многих других, не перечисленных) ценностей и бросает их в оборот наркорынка.

Уже с первого момента возникновения наркозависимости (еще при затратах cm-1) потребитель готов обменять на наркотики все до последней материальные и институциональные ценности, которые находятся в его распоряжении. Готов, но в этом не всегда есть необходимость, поскольку бывает, что рынок еще какое-то время оставляет потребителю некоторый запас возможностей в пределах социальной, юридической и нравственной нормы. Эти возможности выражаются резервной ценой (m-m-1). Пока затраты на наркотик ниже cm, рациональный потребитель может не выходить за пределы последней общественной нормы в поисках денег. Хотя субъективно он и готов перейти любую черту, но объективно пока достаточно богат, чтобы не делать этого. Относительная предельная полезность дохода пока превышает полезность дозы наркотика.

Однако рано или поздно по мере развития наркомании (в точке dt+1) запас, выраженный резервной ценой, неизбежно оказывается исчерпан, и от наркомана требуется уже не только готовность платить, но и фактический платеж суммы m, обозначающей последнее из возможных благ, распоряжаться которым можно было, не нарушая общепринятых норм экономического поведения. Вполне расплатившись, наркоман утрачивает (“продает” на рынке наркотиков) легальные права на какую бы то ни было собственность и остается нищ и гол.

Между тем экономическая жизнь нашего субъекта в точке dt+1 не кончается. Спрос не может не расти, и потребитель неизбежно придет в точку dt+2, где надо платить cm+1. Меньший доход уже не может обеспечить потребителю максимальную полезность. Соответственно должен вырасти и доход. Но поскольку с предыдущим платежом была отдана последняя возможность почерпнуть доход из легальных источников, “рациональный наркоман” неизбежно должен будет прибегнуть к источникам криминальным.

В том, что доход становится функцией спроса, нет еще ничего особенного, чего не могло бы случиться на рынках других товаров. Сталкиваясь с необходимостью увеличения расходов, рациональный потребитель любого рынка ищет возможности заработать дополнительные деньги. Если же перед ним возникает возможность получить необходимые средства, нарушая закон, он прикидывает возможные последствия своих действий и прежде всего сравнивает полезность предполагаемого дохода с вероятностью и тяжестью наказания. Механизм такого сравнения практически ничем не отличается от выявления предельной нормы замещения (MRS): в данном случае предстоит выяснить, как предельная полезность криминального дохода соотносится с предельной отрицательной полезностью, возникающей вследствие нарушения как юридических норм (вероятность и тяжесть наказания), так и нравственный принципов (общественная обструкция и “муки совести”). Между тем для наркомана полезность дохода, дающего возможность обретения достаточной дозы наркотика, абсолютна, и поэтому, в отличие от любого потребителя на любом другом рынке, никакие отрицательные факторы не способны удержать его от преступления.

Постоянная забота о том, чтобы доход обеспечивал непроизвольно растущий спрос, составляет основное содержание экономического поведения наркозависимого потребителя. В научной литературе такое поведение определяется как настойчивое стремление к обретению наркотиков, поиск наркотиков (drug-seeking behavior). С экономической точки зрения, термин этот не вполне точен: потребитель не ищет наркотики - их вообще не нужно искать, они всегда есть на рынке в любом количестве. Потребитель ищет деньги, он рационально стремится увеличить доход, и если бы его доход имел только легальные источники и при этом не был бы ниже затрат на покупку наркотика, его экономическое поведение не отличалось бы от поведения рациональных и законопослушных потребителей любых других рынков.

С точки зрения теории рационального выбора, именно момент, когда наркоман теряет возможность увеличить доход каким бы то ни было легальным способом и вызывает специальный экономический интерес. Только доход, который потребитель должен получить за пределами этой черты, и может быть определен как “доход от настоятельного стремления к наркотикам” (drug seeking behavior income - для простоты обозначим его аббревиатурой DSB-доход). Такой доход есть необходимая экономическая жертва, которую наркорынок всегда требует от рационального потребителя, охваченного неодолимым пристрастием как тому или иному товару.

Не столько деградация морали или криминальные наклонности, сколько рациональная экономическая логика выводит наркозависимого потребителя за пределы юридических и нравственных норм. DSB-доход по определению не есть результат симметричного обмена - деньги в обмен на труд. Эти деньги всегда изъяты, отняты, украдены наркоманом у кого-то другого. Как выглядит этот другой (определенное лицо, коллектив, общество), нам здесь не важно. В любом случае мы, обобщая титул украденного, можем сказать, что DSB-доход, который позволяет потребителю даже и на самой последней стадии наркозависимости оставаться на рынке наркотиков, как и всякий нетрудовой доход, есть часть общественного достояния, произвольно, в обход рыночного механизма изъятая и перераспределенная в пользу частного лица и вынесенная им на рынок для обмена на наркотики. В масштабах всего общества в целом DSB-доход есть отрицательный подоходный налог, который общество отдает наркозависимому потребителю, чтобы поддерживать его равновесное положение на рынке.

Здесь мы должны еще раз подчеркнуть, что анализировали пока лишь “экстремальную норму” - экономическое поведение потребителя, больного наркоманией. Однако именно экстремальная экономическая ситуация, в которой мы оказываемся вместе с наркоманом, дает нам возможность увидеть некоторые общие закономерности на рынке наркотиков и понять природу правил, обязательных для каждого здешнего потребителя от его первого “косячка” до последней, роковой передозировки.

На рынке наркотиков потребители проявляют широкое разнообразие предпочтений, и реальный рыночный спрос формируется между двумя предельными уровнями. На высшем пределе, как мы уже выяснили, спрос определяется только патологической наркозависимостью - и ничем иным. Потребитель, достигший этого уровня, не способен покинуть рынок в результате сознательного экономического выбора. Его социальное и экономическое поведение целиком и полностью направлено на поиск DSB-дохода. Любые ценности он может рассматривать - и в конце концов рассматривает - только как средство платежа на наркорынке.

Напротив, на нижнем уровне спрос полностью определяется свободным решением потребителя. Этот свободный потребитель вообще может быть лишь случайным разовым посетителем наркорынка, причем, как правило, посетителем того рыночного сектора, который тесно смыкается и даже взаимопереплетается с другими рынками - с рынком отдыха и развлечений, с шоу-бизнесом, игровым бизнесом и рынками других “клубных услуг”. На дискотеку и в казино идут не за наркотиками, но вероятность найти их здесь весьма велика. И хотя на выбор поведения (курить, нюхать, колоться или ничего этого не делать) могут влиять внеэкономические факторы - такие, как культурная традиция, поведенческая мода, характер межличностных отношений, лояльность к законам и т.д. - окончательное решение потребителя будет непременно соотнесено с фиксированной величиной его дохода и с ценой других благ (в том числе, других психоактивных веществ), которые можно купить за те же деньги, если отказаться от покупки наркотика. Словом, на этом уровне потребитель еще свободен выбирать, что, когда и почем покупать и вообще покупать ли что-либо на этом рынке или удалиться прочь, приберегая свои деньги для других нужд.

“Независимых” потребителей наркотиков значительно больше, чем зависимых наркоманов. Полная зависимость и полная свобода выбора - две крайности потребительского поведения. Однако, как мы увидим в дальнейшем, наибольшее число сделок совершается где-то посредине между крайностями. Массовый потребитель (или некий “средний наркоман”), хотя уже и не способен произвольно покинуть наркорынок, все еще ведет себя довольно расчетливо, и цена оказывает ощутимое, хотя и не всегда однозначное влияние на его спрос. Например, известно, что подорожание марихуаны может и не сказаться сколько-нибудь существенно на потреблении (спрос неэластичен по цене), поскольку этот наркотик относительно дешев, затраты на него составляют незначительную часть бюджета потребителя, и незначительное подорожание может не вызвать падения спроса. Напротив, даже небольшое увеличение цены героина или кокаина, веществ довольно дорогих, может заставить “среднего наркомана” если и не впрямую сокращать спрос, то по крайней мере менять характер наркозависимого поведения. Отмечено, что именно экономические соображения часто заставляют наркоманов, которые курили, нюхали или жевали кокаин или опиаты в конце концов переходить к инъекциям, которые хотя и сложнее технически и увеличивают соматические риски, но зато более эффективны, а значит менее дороги.

Казалось бы, экономические законы настолько универсальны, что моделируя некий типовой контракт, охватывающий отношения отраслевого рынка, можно смело использовать положения, относящиеся к любым другим рынкам и любым другим товарам. И все-таки о применимости этих законов для оценки рыночного спроса на наркотики пока приходится говорить лишь в сослагательном наклонении. Если поведение полностью наркозависимого потребителя довольно хорошо изучено медиками, психологами и социологами - постольку, поскольку этот персонаж обращался за помощью или был подвергнут принудительному обследованию, - и поэтому экономисту есть на что опереться в своих суждениях, то рыночное поведение “среднего наркомана” только-только начинает становиться объектом научных исследований, и сколько-нибудь существенный материал для экономико-теоретических выводов пока отсутствует. Впрочем уже первые исследования показывают, что на характер спроса на наркорынке значительное влияние оказывают некоторые факторы, которые проявляются и при формировании спроса на рынках других товаров. Представления о товарах взаимодополняющих и взаимозаменяемых (например, марихуана и синтетические галлюцинагены), о товарах низшей и высшей категории (та же марихуана и героин), о влиянии фактора времени на изменение спроса при изменении цен (сокращение спроса на кокаин, более существенное при долгосрочном подорожании, чем при краткосрочном) и многие другие особенности формирования потребительского спроса, видимо, в значительной степени совпадают, исследуем ли мы наркобизнес, или производство продовольствия, или автомобильную промышленность, или какую-то иную отрасль.

И все таки одна уникальная особенность резко отличает рынок наркотиков от любого другого рынка. Эта особенность - DSB-доход, неизменно увеличивающийся вместе с динамикой спроса (зависимости). Если при покупке малолитражного автомобиля бывает трудно предположить, что потребителю так понравится рулить, что в конце концов он ограбит банк, чтобы купить Роллс-Ройс (Rolls-Royce seeking behavior), то на рынке наркотиков подобная логика событий не только возможна, но и наиболее вероятна. С экономической точки зрения, законченный наркоман, переживающий “ломку”, ничем не отличается от случайного курильщика марихуаны кроме как степенью эластичности доходной части бюджета по цене предложения или, иначе говоря, готовностью присвоить и обменять на наркотики любые доступные ему ресурсы (частные или общественные). Колебания же спроса в зависимости от цены (или иных факторов) на различных этапах развития наркомании можно рассматривать лишь как более или менее крутые повороты на пути к полной наркозависимости, по достижении которой DSB-доход остается единственной существенной чертой его экономического облика.

Очевидно, что некоторая часть потребителей останавливается где-то посреди дороги, а кто-то и вовсе возвращается к исходной точке. Однако принципиальные закономерности, по которым строится модель рынка наркотиков и которыми она отличается от модели (или генерального контракта) любого другого рынка вполне проявляют себя только в движении к точке крайней зависимости, из которой уже нет пути назад.

Взгляд на различные уровни спроса дает нам возможность увидеть длинную очередь совершенно непохожих друг на друга агентов наркорынка - от “розовых” посетителей дискотек, затягивающихся первым в жизни “косячком”, до целеустремленных в поисках крэка или “геры”, забывших свое прошлое и не имеющих будущего “конченых” наркоманов. Каждый из них имеет свое особенное представление о полезности потребляемого блага. Условия их экономического поведения настолько несхожи, что можно бы усомниться, следуют ли они вообще одним и тем же правилам, в одной ли сделке участвуют. Но при этом может оказаться, что и случайный любитель острых ощущений, и закоренелый наркоман в один и тот же момент покупают один и тот же товар по одной и той же цене у одного и того же продавца. Рынок - механизм неодушевленный, и поставщику может быть совершенно безразлично, каковы условия формирования каждого индивидуального спроса (или условия индивидуального участия в сделке). Рыночные (контрактные) условия купли-продажи для всех одинаковы. Рынок ищет равновесия статистического, а не персонального. И общий рыночный спрос формируется как безличная сумма спроса, предъявленного всеми потребителями. Можно сказать, что мы имеем здесь дело с неким обобщенным потребителем, покупающим композитный товар.

Интегрированный платежеспособный рыночный спрос обычно определяется при сложении индивидуального спроса, различного по уровню и эластичности. Это наглядно изображается на графике, где кривые, различные по наклону, сливаются в единую линию, наклон которой выражает некую среднюю величину... Однако график рыночного спроса на наркотики будет выглядеть несколько иначе, чем график какого бы то ни было другого товара. Его особенность в том, что разброс - и по уровню, и по эластичности спроса - здесь весьма широк, а поэтому сложение кривых индивидуального спроса различных уровней может произойти только в определенной последовательности, при которой кривая спроса низшего уровня (d1), имеющая пологий отрицательный наклон в какой-то момент (в точке dx) начинает терять свою эластичность и в конце концов продолжается кривой спроса высшего уровня (d2), устремленной вертикально вверх. (рис. 5)

Рис. 4

Совокупный рыночный спрос на наркотики напоминает картину индивидуального спроса, взятого в динамике.

Картина совокупного платежеспособного спроса, взятого в определенный момент времени, близко напоминает картину индивидуального спроса, взятого в динамике. На первом этапе эластичность спроса достаточно высока, в дальнейшем (в точке dx) она начинает резко снижаться (перемещается по кривой вовнутрь и вверх) и в конце концов минует некоторую критическую точку (dy), после которой спрос теряет функциональную зависимость от цены. Однако и далее спрос продолжает расти и поддержание стабильной полезности, обретаемой потребителем на рынке, непременно требует растущего DSB-дохода.

Чем менее спрос эластичен по цене, тем более эластичен по отношению к цене должен быть DSB-доход. Обратно пропорциональная зависимость между эластичностью спроса и эластичностью дохода и определяет положение потребителя на рынке наркотиков (или, иначе, выраженную в экономических терминах степень развития наркомании). DSB-доход позволяет поддерживать спрос на любом уровне, что освобождает потребителя от экономической необходимости покинуть рынок при росте цен и навсегда оставляет его подданным в царстве наркобизнеса. Таково начальное условие неписаного контракта, по которому строятся отношения наркорынка. Но если не может исчезнуть рыночный спрос, тем более не исчезнет и предложение, откликающееся на этот спрос. С экономической точки зрения, рынок наркотиков бессмертен.

До сих пор мы никак не касались ни правовой основы, ни операциональной технологии наркорынка и для нашего удобства так анализировали спрос, словно не существует никакой преграды для любых решений потребителя. Да и сам потребитель возникал в нашем воображении как субъект обособленный и если зависимый, то только от собственных пагубных страстей. Правда, уже и в этой теоретической обособленности мы допускали, никак это не акцентируя, существование по крайней мере еще двух экономических агентов, двух партнеров, чьи отношения с потребителем, собственно, и должны быть урегулированы нашим контрактом. Одним из таких партнеров является поставщик товара, организующий рынок и назначающий цену, - с этим субъектом мы встретимся уже в следующей главе, где будем рассматривать принципы и обстоятельства формирования рыночного предложения... Другой агент наркорынка - общество, и первое знакомство с этим партнером нам необходимо свести уже теперь, при изучении спроса, поскольку, как увидим, именно обществу принадлежит право собственности на некоторые ресурсы, без которых потребитель не может выйти на рынок наркотиков.

Участие общества в сделке по купле-продаже наркотиков весьма парадоксально. Общество является невольным донором наркомана и неисчерпаемым источником DSB-дохода. Мы уже выяснили, что наркоман обеспечивает постоянный рост рыночного спроса и безграничное развитие наркорынка, привлекая извне - из чужого кармана, из общественных фондов, отрывая от собственной семьи, - все новые и новые ресурсы, и вовлекая их в рыночный оборот. Однако, как раз ввиду опасности этих бесконечных и безграничных потерь, общество в порядке самозащиты налагает жесткий запрет вообще на любые операции с наркотиками и предпринимает всё возможное, чтобы рано или поздно наркорынок прекратил свое существование... С одной стороны, активный спрос, обеспеченный доходом эластичным по цене, и с другой, - выставленный навстречу ему юридический запрет на любые операции с наркотиками - две принципиальные составляющие модели наркорынка.

Давно доказано и подтверждено длинным рядом исторических примеров, что на деле запретить какой бы то ни было рынок при наличии активного спроса невозможно. Никакой юридический закон не способен отменить стремление индивидуумов к личной выгоде. Запрет не останавливает рыночные операции, но лишь меняет условия, в которых они происходят, и сам становится решающим операциональным фактором. Выводя операции с наркотиками за пределы легального права, запрет подталкивает операторов искать другие институциональные возможности, и они их находят или создают заново.

Никакой закон не является вечным и универсальным правилом для всех. В одной и той же сфере деятельности в одно и то же время могут действовать различные, иногда противоположные по смыслу, правила, и человек в конце концов сам выбирает, какому из них следовать. Нарушение юридического (конституционного) закона или даже его полное отсутствие еще не означает полного беззакония. Там, где не может быть востребовано право конституционное, рынок опирается на практическое право, санкционированное самими рыночными игроками и закрепленное в обычае. Этот неписаный закон часто бывает более строг и лучше исполняется, чем закон формальный: эффективность и стабильность такой правовой системы определяется непосредственной выгодой тех, кто следует установленным правилам, и прямыми убытками тех, кто их нарушает.

Однако даже самые незатейливые правила, основанные на правах обычая, требуют организационных издержек от тех, кто их устанавливает и кто им следует. Между тем соответствующие ресурсы экономического субъекта, - например, ресурсы потребителя наркотиков, - всегда ограничены. Субъект не может одновременно поддерживать два взаимоотрицающих института (запрет и наркорынок), и выбрав один из них, он изымает доступные ему ресурсы из другого. Приняв решение своим участием санкционировать наркорынок, потребитель наносит неизбежный ущерб институту запрета или, иначе, приняв частное решение о покупке наркотиков, субъект наносит ущерб общественному благу, каким является запрет. Это механизм хорошо виден, если вглядеться в движение прав собственности.

В основе рыночных отношений - частное право. Запрет же опирается на право общественное. В экономико-правовом смысле, запретить значит лишить права частной собственности, ограничить или вовсе отнять возможность рыночного выбора, рыночного обмена. Можно сказать, что запрет есть форма отрицательного общественного участия на рынке наркотиков, предельная форма государственного вмешательства в рыночные операции, форма экспроприации и обобществления прав.

Полиция, действуя от имени общества (от имени закона), конфискует груз наркотиков - и уничтожает его. Но полиции разрешено уничтожить только то благо, у которого по закону нет частного владельца и судьбой которого распоряжается общество. Полиция имеет возможность уничтожить наркотики только потому, что еще до момента конфискации закон изъял и уничтожил права частной собственности на любое подобное благо. Уничтожение наркотиков или средств их производства есть реализация общественного владения (правильнее сказать, что уничтожение есть минус-владение, но в нашем случае знак не имеет значения).

Общественным благом являются не только сами запрещенные наркотики, но и весь институт запрета в целом. Потребитель же, выходя на рынок и приобретая наркотики, уже самим поведением отрицает это общественное владение. Принимая решение о покупке наркотиков, он оперирует в пределах частного права. С общественным институтом запрета он обращается как со своей собственностью, - то есть приватизирует, присваивает, для своей пользы вовлекает в рыночный оборот общественное благо, которое по закону не принадлежит никакому индивиду в отдельности, а следовательно не должно продаваться и покупаться на рынке. Приватизируя институт запрета, потребитель обращает общественное благо в свой доход.

До сих пор, когда мы говорили об эластичности DSB-дохода по цене, перед нами обычно маячил образ законченного наркомана, так низко павшего, что ради дозы наркотика он готов пустить в рыночный оборот что угодно, хоть бы даже и закон. Однако теперь мы видим, что сам принцип эластичности дохода не зависит от степени наркозависимости: уже первая покупка на рынке наркотиков требует вложения таких ресурсов, каких нет и не может быть в наличии даже у самого состоятельного потребителя и какие он может получить лишь из общественных фондов, - в частности, по своему распоряжаясь общественным благом - законом.

Заметим, что мы здесь говорим не столько о преступлении закона (конституционного) - этот аспект нас мало интересует, - сколько о ресурсах для строительства нового нормативного порядка, который призван обеспечить операции на рынке наркотиков в условиях юридического запрета... Если преступая запрет, потребитель изымает камень из стены, ограждающей общественное благополучие, то нас интересует не возникшая брешь, но только новая кладка, которая поднимется там, куда этот камень будет перенесен. Приватизируя общественное благо, человек не остается в правовой изоляции, но лишь принимает частное решение перенести изъятый им кусок общественной собственности в другую общественную среду, - в нашем случае, санкционируя запрещенный рынок наркотиков. В любом случае человек не выходит из общества, но лишь переходит из-под одного институционального укрытия под другое, перекачивая туда же доступные ему ресурсы.

Чтобы оплатить дозу наркотиков, наркоману достаточно изъять деньги из семейного бюджета (или из чужого кармана). Но чтобы оплатить само существование наркорынка, ему необходимо присвоить институциональные общественные ресурсы, обеспечивающие запрет. И самый первый его платеж покрывает не цену производства и доставки конкретного товара, но издержки, необходимые для поддержания институциональной структуры, обеспечивающей стабильность и безопасность экономических операций, стабильность и безопасность рынка в условиях запрета. Эти издержки, как увидим в дальнейшем, существенно превышают непосредственные затраты на производство и доставку наркотиков, но тем не менее соразмерно эластичный доход потребителя покрывает и эти расходы, и цена спроса, которую потребитель предъявляет на рынке наркотиков всегда остается выше цены предложения, что обеспечивает стабильное и динамичное развитие отрасли.