Социальные координаты наркотизма
Леонид Кесельман

6. Основные выводы

Подводя итоги проведенного анализа, подчеркнем еще раз, что основная задача, которую мы пытались решить в этой работе, заключалась в получении относительно надежных представлений о самых общих социальных координатах отечественного наркотизма. Именно поэтому мы уделили столько места многократной перепроверке, казалось бы, давно известных общих характеристик масштабов и социальной локализации современного отечественного наркотизма.

Проведенная работа позволяет утверждать, что в Самарской области, ситуацию в которой можно считать достаточно показательной для регионов центральной России, общая численность тех, кому хотя бы однажды приходилось пробовать наркотики, составляет в настоящее время от 10 до 15% всего населения в возрасте старше 15 лет. Именно в этом интервале находится в настоящее время общий показатель уровня наркотизации. Очень важно помнить, что свыше половины этого общего числа знакомых с наркотическими средствами составляют те, чье знакомство с ними граничено одним-двумя случайными эпизодами. Иначе говоря, те, в чьей жизни наркотики

действительно занимали или занимают сколько-нибудь заметное место, составляют лишь половину от общей численности тех, кто хотя бы однажды имел опыт их применения. В свою очередь, нынешние активные (актуальные) потребители наркотических веществ составляют лишь около половины всех их неслучайных потребителей и не более четверти (а то и пятой части) всех когда-либо употреблявших наркотики в немедицинских целях. Именно эта четверть (или пятая часть) всей совокупности имевших опыт пользования наркотическими веществами характеризует степень действительного поражения, которое наносят наркотики нашему обществу в настоящее время. Но даже ее относительная скромность (по сравнению со встречающимися "данными" о "национальной катастрофе" и глобальном заражении россиян, чуть ли не поголовно "сидящих на игле") в пересчете на абсолютные цифры означает только в одной Самарской области не менее полусотни тысяч судеб, оказавшихся в реальной опасности.

Особо отметим, что, вопреки широко распространяемой версии о крайней сложности (приближающейся к практической невозможности) отказа от наркотиков (выхода из наркотической зависимости) после их относительно регулярного (многократного) употребления, примерно половину общей численности всех неслучайных потребителей наркотиков (и одну пятую от числа всех имеющих опыт их использования) составляют бывшие относительно активные потребители, чье былое увлечение ушло в прошлое. Это обстоятельство необходимо подчеркнуть не для того, чтобы обосновать представление о безобидности приобщения к наркотикам (чего опасаются сторонники "ослепляющей" антинаркотической пропаганды), а для того, чтобы поиск защиты от угроз наркотизма опирался на реальные факты, а не на картины, рожденные воображением, охваченным паническим ужасом.

Нынешняя молодежь составляет две трети всех актуальных потребителей наркотиков. Общее же количество всех хотя бы однажды пробовавших наркотики приближается сейчас к трети (30%) от численности городской молодежи. Этот достаточно тревожный показатель, тем не менее, примерно вдвое ниже того, который на протяжении двадцати с лишним лет ежегодно регистрируется общенациональным Monitoring the Future Study у выпускников средних школ Соединенных Штатов. Понятно, что подобное соотношение национальных показателей не означает, что Россия должна непременно и здесь "догнать и перегнать Америку", однако, как мы полагаем, это свидетельствует о том, что о нашей "национальной катастрофе" в этой области

говорить можно лишь чисто метафорически. Количество приобщенных к анаше или другим производным конопли практически равно общей численности молодых людей, сообщивших о том, что им когда-либо приходилось употреблять какой-нибудь из наркотиков. Поскольку эта группа наркотических средств используется, как правило, в форме курения, то общие приемы борьбы с ним оказываются на переднем рубеже блокирования спроса на эти наркотики. Все остальные наркотические средства (в том числе героин и другие опиаты) имеют ПОКА заметно меньшее распространение.

Но даже относительно "скромные" показатели имеющих опыт употребления героина или же знакомых с опием и другими опиатами в пересчете на абсолютные цифры в Самарской области означают почти 25 тысяч человек. С учетом того, что героин и опий употребляют не только внутривенно, таково же примерно (как можно предположить, исходя из полученных данных) и максимальное количество самарской молодежи, "знакомой со шприцем".

Общий уровень приобщенности к наркотикам в различных социальных группах имеет свою отчетливо выраженную специфику. При общем показателе для Самарской области 13,5%, у мужчин он составил 22,7%, а у женщин - лишь 6,3%, то есть, почти вчетверо меньше. Подобное соотношение характерно и для молодежи. У мужчин в возрасте до 30 лет этот показатель достигает 43%, тогда как у их сверстниц он почти втрое ниже - 16,6%. В целом, несмотря на различные сообщения об ускоренной феминизации наркотизма, в России это явление по-прежнему затрагивает в первую очередь мужскую часть населения. Из этого, в частности, следует и один очень важный методический вывод. Похоже, что основная причина разнообразия показателей уровня наркотизма, который обнаруживается в наших отечественных источниках, связана с социально-демографическими особенностями измеряемых совокупностей. Отсюда следует жесткое правило, требующее при сопоставлении показателей приобщенности к наркотикам тех или иных групп (или совокупностей респондентов) обязательного учета половозрастных труктур сопоставляемых групп; и в случае заметных расхождений между ними обязательного их перевзвешивания.

Критическим, представляющим наибольший риск для наркотических соблазнов, является момент перехода от подросткового возраста к юношескому. Именно в это время знакомится с наркотиками едва ли не половина всех когда-либо приобщившихся к ним, а до 20 лет успевает познакомиться с наркотиками почти девять десятых всех хотя бы однажды пробовавших их. В целом, если до 20 лет человек устоял перед соблазном знакомства с миром наркотиков, то вероятность его хотя бы случайного, эпизодического знакомства с этим миром снижается практически на порядок. Еще меньше в этом случае риск его вовлечения в периодическое или регулярное потребление. Это обстоятельство требует концентрации основных антинаркотических мероприятий в относительно узком возрастном интервале. Только предотвратив вовлечение в соблазны наркотизма наименее устойчивой части юношества, можно обеспечить не только блокировку дальнейшего роста, но и перспективу понижения общего уровня наркотизма.

Однако общие приемы борьбы со взрослыми правонарушителями в юношеской среде нередко оказываются не просто малоэффективными, но зачастую ведут к прямо противоположному результату. Это, в частности, определяет необходимость отказа от упования на антинаркотические действия силовых ведомств и перенесение основного центра тяжести антинаркотической работы на структуры, обеспечивающие социализацию подрастающего поколения (ответственные за формирование его ценностей и норм), и, первую очередь, на органы образования.

Известно, что юношеский нонконформизм обеспечивает в этом переходном возрасте один из наиболее действенных механизмов личностного самоутверждения. Поэтому прямое запрещение и преследование может невольно стимулировать интерес к наркотикам, демонстрирующий личностную независимость от взрослых. В то же время внешне нейтральное ("ненавязчивое") внедрение в эту среду конкурентных (совсем не обязательно непосредственно антинаркотических) ценностей, осуществляемое в числе прочего и через молодежных лидеров, способно на этом этапе социализации защитить человека от наркотических соблазнов гораздо эффективней, чем все вместе взятые запреты и преследования. Одним из важнейших механизмов выработки у молодого человека антинаркотической установки является не столько специальное внушение ему негативных представлений о наркотиках, сколько формирование у него позитивной установки на реализацию долговременной жизненной программы, важнейшим элементом которой является наличие определенной профессиональной ориентации. При этом степень приобщенности молодежи к наркотикам определяется не столько их доступностью или недоступностью (предложением), сколько сравнительно ограниченным спросом, определяющимся соответствующими установками. Иначе говоря, нынешний уровень наркотизма определяется главным образом собственными характеристиками ценностного сознания молодежи, а отнюдь не статистикой тактических успехов правоохранительных органов, принявших на себя функции центра всей антинаркотической деятельности.

Анализ полученной информации позволяет предположить, что, несмотря на некоторые атрибуты открытости наркотической среды для любопытствующих дегустаторов, основное ядро наркотизма находится в достаточно закрытой для внешних наблюдателей области, со своей системой смыслов, ценностей и норм. Для подавляющего большинства имеющих опыт употребления наркотиков этот опыт достаточно ограничен по своему объему и является либо разовым случайным эпизодом в их биографии, либо быстро проходящим временным увлечением, как правило, быстро вытесняемым актуальными жизненными программами.

Однако отсутствие таких программ или ослабление их мотивирующего значения создает условия для более глубокого вовлечения молодых людей, лишенных ценностно-нормативного иммунитета, в наркотическую среду и ее субкультуру.

Поскольку в России знакомство с наркотиками является прерогативой перестроечного и послеперестроечного поколений и почти не затронуло образ жизни людей, социализировавшихся в доперестроечное время, численность тех, кто имеет в собственном опыте хотя бы однократное применение наркотических веществ в немедицинских целях, в ближайшие 5-10 лет должна вырасти примерно вдвое, т.е. приблизиться к показателю степени знакомства с наркотиками нового поколения россиян. Это, однако, не тождественно общему росту наркотизма населения, означающего увеличение численности относительно регулярно потребляющих наркотики, а не численности ограничивающих свою связь с наркотиками несколькими случайными "дегустационными" эпизодами. Более того, не исключена такая ситуация, когда общее расширение круга знакомых с наркотиками будет сопровождаться сужением круга их постоянных (актуальных) потребителей.

Такое развитие ситуации невозможно на путях прямого запретительства, невольно романтизирующего применение наркотиков в немедицинских целях и служащего закреплению за наркотизмом функции внутригрупповой и "поколенческой" солидарности. Учет реальных обстоятельств требует не запрета различных форм самодеструктивного саморазрушающего) поведения, а осознанных действий по внедрению в ценностно-нормативную систему представлений о престижности здорового образа жизни. Только такой подход, как свидетельствует опыт стран, добившихся реальных результатов в борьбе с наркотизмом, позволяет добиться заметного снижения численности злоупотребляющих алкогольными напитками, курящих и употребляющих наиболее опасные для здоровья наркотики.

Нынешнее общественное настроение по-прежнему на стороне государственного прогибиционизма и усиления жесткости мер по отношению к "наркоманам". Такая поддержка общественного сознания, на первый взгляд, должна обнадеживать инициаторов жесткой запретительной политики по отношению к потребителям наркотиков. Однако противников жесткого государственного прогибиционизма почти втрое больше численности всех, кому хотя бы однажды довелось пробовать наркотики. Но главное заключается в том, что отношение к уголовному преследованию потребителей наркотиков с личным опытом их потребления связано не так однозначно, как можно было бы предположить.

Наименьшую терпимость по отношению к потребителям наркотиков обнаруживают не имеющие собственного опыта их употребления и руководствующиеся в определении своего отношения доминирующими в обществе представлениями и моделями. Заметно меньшую нетерпимость обнаруживают сами актуальные потребители наркотиков, чье индивидуальное сознание все же находится под воздействием тех же доминирующих в социуме стереотипов социального сознания. И наконец, минимальный уровень ригоризма демонстрируют те, кто в настоящее время наркотики не употребляет, но имеет за плечами прошлый опыт пользования наркотическими веществами.

Такое сочетание собственного опыта и личной отстраненности от актуальных наркотических потребностей способствует наиболее высокому уровню терпимости по отношению к тем, кто пока не сумел преодолеть свое увлечение или зависимость.

При том, что наркотики, основанные на производных мака и конопли, присутствуют в общечеловеческой истории на протяжении тысячелетий и имеют почти столь же давние истоки, что и производные виноградной лозы и их аналоги, не исключено, что появление наркотиков (не имеющих в традиционной российской культуре сколько-нибудь глубоких исторических корней) в нашей практике оказывается близким по своим последствиям появлению "огненной воды" в жизни северных народов. Отсутствие в культуре выработанных веками систем защитных традиций (а, возможно, что и соответствующих защитных систем в организме "аборигенов") делает эти вещества (в "окультуренном" соответствующими социальными нормами виде сравнительно безопасные для представителей некоторых восточных культур) столь же разрушительными для носителей отечественных традиций, что и пресловутая "огненная вода" для американских индейцев или российских северных народов.

Все это требует выработки стратегии антинаркотической политики, как минимум, различающей борьбу с собственно наркоманией, осуществляемую, главным образом, органами здравоохранения; борьбу с наркобизнесом (производством и распространением наркотиков), осуществляемую, главным образом, силовыми структурами; и предупреждение наркотизма, осуществляемое органами просвещения и образования. При этом основные усилия и ресурсы антинаркотической работы должны быть направлены не столько на тактические операции по преследованию уличных торговцев, сколько на снижение реального спроса на наркотики со стороны потенциальных потребителей. В целом, эффективная антинаркотическая стратегия, на наш взгляд, должна быть нацелена в первую очередь на постепенное снижение спроса на наркотики.

Несмотря на постоянно увеличивающийся поток антинаркотических публикаций и выступлений, наркотизм продолжает оставаться одной из наиболее мифологизированных сторон не только общественного, но и профессионального сознания. Одна из причин такого положения состоит в том, что не только журналисты или политики, выступающие с какими-либо заявлениями о масштабах наркотизма и средствах борьбы с ним, но и исследователи, как правило, не имеют не только личного опыта применения (употребления) наркотических веществ, но и опыта сколько-нибудь длительного и глубокого общения с реальными потребителями наркотиков и их субкультурой, имеющей свою систему смыслов, ценностей и норм.

В этой ситуации ответы на многие вопросы или, по крайней мере, перспективные подходы к этим ответам могло бы дать включенное наблюдение сообществ актуальных потребителей различных наркотиков. Такие наблюдения, насколько нам известно, имели место не только в зарубежной, но и в отечественной практике. Этот метод позволяет не только наблюдать исследуемый социальный феномен с предельно близкого расстояния, но - что особенно важно – дает возможность осознать личностные смыслы, обосновывающие существование ценностей и норм закрытых для внешних субъектов сообществ. Однако результаты наших отечественных социологических экспериментов в этой области, насколько нам известно, в открытых публикациях пока еще не появились.

Хороший материал для исследовательских гипотез можно было бы получить и в групповых фокусированных интервью представителей различных сообществ. Но метод фокус-групп, получивший в последнее время широкое распространение в различных исследованиях, в исследованиях наркотизма используется пока крайне мало и неэффективно.

В целом, проведенный анализ, ставя под сомнение некоторые широко рапространенные мифы о масштабах и механизмах отечественного наркотизма, не столько предлагает на их место окончательные ответы на соответствующие актуальные вопросы, сколько намечает альтернативные гипотезы, требующие дальнейшей проверки и более глубокого изучения наркотизма и тенденций его развития, а также поиска эффективных средств предотвращения его наиболее негативных последствий. Одним из наиболее естественных направлений развития этой работы, на наш взгляд, должна быть организация развернутого во времени и пространстве межрегионального мониторинга наркотизма, аналогичного "Мониторингу Будущего", осуществляемого сотрудниками Университета Мичигана (США). Такой мониторинг позволил бы более надежно проверить описанные выше тенденции и место наркотиков в жизни различных социальных групп, а также вычленить общие и внутрирегиональные особенности отечественного наркотизма.

Понятно, что нынешний уровень отечественных исследований социальных координат и механизмов российского наркотизма оставляет достаточно места для их дальнейшего развития и углубления. Однако вряд ли эта работа будет достаточно эффективной, если в ней не найдет отражения опыт, накопленный зарубежными исследователями. Поэтому одним из главных направлений развития отечественных исследований должно стать освоение основных подходов и методов изучения наркотизма, разработанных зарубежными социологами, и, в частности, участие в международных сравнительных исследованиях наркотизма.

10.09.98.