 |
 |
 |
 |
|
||||||||||||||||||||||
 |
 |
 |
||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
Семья – это малая группа и социальный институт. Семья как социальная группа может быть фактором девиантности или фактором антидевиантности. “Хорошая семья” как семья без конфликтов – антидевиантный фактор. “Плохая семья” как семья с множеством конфликтов – девиантный фактор. Семья как социальный институт – это институт социализации и институт социального контроля. Процесс социализации очень важен для формирования социальных качеств личности. Более того, семья определяет первичный социальный статус человека и начало его карьеры. Это очень важно, поскольку социальный статус (“класс”) определяет, более или менее, социальное поведение, включая девиантное поведение. Семья – наиболее важный институт социального контроля. Семья – институт внешнего контроля, но он формирует “внутренний” контроль – веру, совесть и т.д. Невозможным (или очень сложным)является исправление недостатков семейного воспитания. Результаты эмпирических исследований подтверждают эти утверждния. Я. Гилинский Ад твой — ближние твои. Значение семьи в жизни каждого индивида и в жизни общества невозможно переоценить. Семейное воспитание, наличие собственной семьи, внутрисемейные отношения — важнейшие факторы формирования и существования личности. Социологически семья выступает в двух ипостасях: как первичная (малая) группа и как социальный институт. Социальная группа — это коллектив индивидов, вступающих в определенные отношения, взаимодействия и формирующих социальные отношения (Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь. Казань, 1997. С. 57). Первичная группа (по С. Cooley) — небольшая группа людей, складывающаяся в силу непосредственного взаимодействия индивидов. Как малая группа семья может быть средоточием любви, дружбы, интеграции, взаимной поддержки и взаимопомощи. Но она же может служить источником межличностных, внутригрупповых (гендерных, поколенческих) конфликтов. Семейные конфликты обычно связаны с различного рода насилием — от вербального и психологического до физического, в т. ч. с летальным исходом (Шестаков Д. А. Убийства на почве семейных конфликтов. Л., 1981; Супружеское убийство как общественная проблема. СПб., 1992; Семейная криминология: семья — конфликт — преступление. СПб., 1996; GondolfE., Russel D. Man to Man. Bradenton, Florida, 1991; Wallace H. Family Violence: Legal, Medical, and Social Perspectives. Needham Heigths, 1996). Интегрированная, неконфликтная семья (точнее сказать, “малоконфликтная”, ибо без конфликтов долгосрочные межличностные отношения не существуют) служит существенным антидевиантогенным фактором. По нашим данным (середина 80-х годов), в Санкт-Петербурге среди лиц, покушавшихся на самоубийство, удельный вес семейных (41,3% мужчин и 40,1% женщин) значительно ниже доли одиноких граждан во взрослом населении города (74,7% мужчин, 66,6% женщин) (Гилинский Я., Юнацкевич П. Социологические и психолого-педагогические основы суицидологии. СПб., 1999. С. 61). Это свидетельствует о том, что отсутствие семьи, неустроенность в сфере семейно-бытовых отношений служит суицидогенным фактором. Аналогичный вывод вытекает из анализа данных о семейном положении лиц, привлеченных к уголовной ответственности и находящихся местах лишения свободы (Михлин А. С. Общая характеристика осужденных (по материалам специальной переписи 1989 г.). М., 1991.С. 27-30, 95-97). Вместе с тем семейные конфликты могут стать поводом для трагического решения и выступать суицидогенным фактором. Эта двойственная роль семьи (без семьи — плохо, плохая семья — еще хуже...) проявляется в мотивации суицидального поведения. По результатам наших исследований, в Санкт-Петербурге и, по данным А. Амбрумовой, в Москве, одиночество особенно трудно переносится женщинами, а семейные конфликты — мужчинами. Но и то, и другое может стать поводом добровольного ухода из жизни. Так, семейные конфликты и разводы явились мотивом самоубийства у 18-32% мужчин и 14-15% женщин, одиночество — у 4-11% мужчин и 8-27% женщин (Гилинский Я., Юнацкевич П. Социологические и психолого-педагогические основы суицидологии. С. 62). Социальный институт — регулярные и долговременные социальные практики, санкционируемые и поддерживаемые с помощью социальных норм и имеющих важное значение в структуре общества (Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь. С.106.). Различают институты экономические, политические, стратификации, культуры, родства. К числу последних относится и семья (Подробнее об институте семьи см.: Голод С.И. Семья и брак: историко-социологический анализ. СПб., 1998; Клецин А. Очерк истории социологии семьи в России (конец XIX-XX в.). СПб., 2000). Семья, будучи социальным институтом, является одним из институтов социализации и одним из институтов социального контроля. Последние два обстоятельства особенно важны для нашей темы. Социализация — многозначный термин. Педагоги и психологи акцентируют внимание на социализации как процессе усвоения индивидом знаний, социальных норм, образцов поведения. Для социолога под социализацией понимается прежде всего включение индивида в общество, в систему общественных отношений посредством наделения его (индивида) общественными свойствами. При этом общество (через свои институты, в том числе семью) предоставляет набор социальных позиций; наделяет индивидов свойствами (знаниями, профессиональными навыками, умениями), необходимыми для занятия имеющихся (“предоставленных”) позиций; определяет механизм распределения индивидов по позициям (См. статьи Л. И. Спиридонова, Я.И. Гилинского, П. Н. Лебедева (Человек и общество: Проблемы социализации индивида. Л., 1971. С. 3-86). 36). Одним из важнейших интегративных “девиантогенных” факторов, влияющих на уровень, структуру, динамику девиантности и ее различных проявлений (преступности, наркотизма, пьянства и др.), является противоречие между потребностями людей и возможностями их удовлетворения. Последние же зависят прежде всего от социально-экономического статуса индивида, от его места в социальной структуре общества. А эти статус и место в значительной степени определяются (во всяком случае в начале жизненного пути как стартовая площадка карьеры) статусом и местом родительской семьи в обществе. Близко к изложенному понимание Р. Мертоном девиантогенной роли противоречия между общепризнанными культурными ценностями и классовой структурой, ограничивающей доступ многих людей к возможностям легального достижения этих ценностей (Merton R. Social Structure and Anomie // American Sociological Review. 1938.N3. P. 672-682). Если социально значимое поведение в высокой степени определяется социальной позицией индивида в структуре общества, то само это место существенно зависит от социально-экономического статуса родителей. Итак, первый объективный не зависящий ни от индивида, ни от его родителей факт, влияющий на большую или меньшую вероятность негативного девиантного поведения в будущем — социальное происхождение. Еще в 1977 г. коллективу лаборатории социологических исследований Научно-исследовательского института комплексных социальных исследований при Ленинградском государственном университете удалось показать зависимость различных видов активности людей от их социального происхождения и социального статуса (Человек как объект социологического исследования / Под ред. Л. Спиридонова и Я. Гилинского. Л., 1977). В настоящее время накоплен огромный отечественный и зарубежный эмпирический материал, подтверждающий сказанное. И хотя вертикальная мобильность людей в современных развитых странах достаточно велика (в частности, “система образования... стремится как можно дольше оставлять открытыми возможности для приобретения качеств, позволяющих человеку подняться над социальным классом своего происхождения” (Коэн А. Отклоняющееся поведение и контроль над ним // Американская социология: Перспективы, проблемы, методы. М., 1972. С. 291)), однако зависимость от социально-экономического положения родительской семьи еще велика и в значительной степени определяет возможности социальной мобильности, карьеры и ее успешности, а следовательно, больших или меньших возможностей для удовлетворения своих потребностей. Много лет назад, впервые изучая суицидальное поведение в Ленинграде (Санкт-Петербурге), я натолкнулся в материалах расследования по факту самоубийства одного рабочего на его предсмертную записку, обращенную к сыну: “Сашенька! Шагни дальше, как можно дальше отца по социальной лестнице”. Я был поражен такому пониманию зависимости жизни молодого человека от социального положения со стороны рабочего в условиях советского тоталитарного режима, демагогически провозглашавшего, в частности, всеобщее “равенство” и “гегемонию” рабочего класса. Вторым важнейшим для нашей темы фактором является ранняя социализация. По утверждению психологов и педагогов, дети, лишенные в возрасте до одного года теплых эмоциональных контактов с матерью, вырастают с повышенной агрессивностью (Холыст Б. Криминология: Основные проблемы. М., 1980). Также по мнению психологов, основные черты характера складываются в возрасте до 5-6 лет. Ясно, что неблагоприятные семейные условия формирования характера скажутся в более позднем возрасте. Отрицательно влияет на формирование характера и других психологических свойств личности авторитарный стиль семейного воспитания, традиционный для России. Как писал американский педагог и детский врач Б. Спок, “преступники вырастают из детей, страдавших не от недостатка наказаний, а от недостатка любви” (Литературная газета. 1968. № 10. С. 11). Многочисленные наблюдения за детьми и эксперименты с животными приводят исследователей к выводу о том, что наказание не только не устраняет агрессивность, но поощряет и усиливает ее. Подавляющее большинство лиц, совершивших насильственные преступления, в детстве подвергались унижению, наказаниям, страдали от жестокого обращения со стороны взрослых и, в свою очередь, уже в детстве обращали свою агрессивность на младших, более слабых или же на животных. Например, из обследованных 135 человек, привлеченных к уголовной ответственности за тяжкие насильственные преступления, 118, или 87,4%, в детстве мучили животных (Огонек. 1988. №21. С. 16.). Так жертвы становятся палачами. Интересно отметить, что все основные “криминогенные” факторы, тщательно изучаемые современной зарубежной криминологией (прежде всего “структурной” (Hagan J. Structural Criminology. New Jersey, 1989; Messerschmidt J. Crime as Structural Action: Gender, Race, Class, and Crime in the Making. SAGE Publications, Inc. 1997)), — гендер (пол), возраст, раса (этническая принадлежность), класс — в конечном счете опосредованы семьей. Наконец, третьим девиантогенным фактором выступают многочисленные дефекты семейной социализации и условия воспитания в конфликтных (десоциализированных, “неблагополучных”) семьях. Об этом написано немало в зарубежной и отечественной литературе, что избавляет меня от более или менее подробного изложения этих обстоятельств. Уже из сказанного ясно, сколь велика роль семьи как одного из институтов социального контроля. Под социальным контролем понимается механизм самоорганизации (саморегуляции) и самосохранения общества путем установления и поддержания в данном обществе нормативного порядка, устранения или нейтрализации, или минимизации нормонарушающего (девиантного) поведения. Социальными регуляторами человеческого поведения служат выработанные обществом ценности и соответствующие им нормы. Основными методами социального контроля являются поощрение и наказание. Поощрение всегда эффективнее, наказание — популярнее... Различаются формы социального контроля: внутренний (ин-тернализированные ценности, совесть) и внешний (со стороны общества, государства и их органов), формальный и неформальный, а также “косвенный”, означающий ориентацию индивида на значимых близких, референтную группу (“что скажет княгиня Марья Алексевна?”). Семья является институтом “внешнего” контроля, но формирующим основы контроля внутреннего — наиболее значимого и эффективного. Если семья с детства сформировала в человеке представления об абсолютной ценности любого человека и живого существа (принцип А. Швейцера “veneratio vitae” — благоговение перед жизнью), о неприкосновенности чужой (частной, коллективной, государственной) собственности, о терпимости к чужым взглядам, обычаям, привычкам, и эти представления стали личными убеждениями человека, — он будет поступать в соответствии со своими убеждениями и вряд ли причинит вред другому лицу и его имуществу. Но формируются позитивные черты личности не столько в результате назиданий и деклараций, сколько на личном примере родителей, других членов семьи. И если семья формирует (словами или личным примером) лживость, привычку взять “что плохо лежит”, пренебрежение чужими интересами, нетерпимость к чужим взглядам и поступкам и т. п., — вероятность негативных девиаций очень высока. Поскольку семья служит институтом социального контроля со дня рождения человека, “лепит” ребенка по образу и подобию своему, влияет на формирование свойств личности в наиболее восприимчивом возрасте, постольку и роль семейного воспитания превосходит по значимости все другие средства социального контроля. “Практика показывает, что такие негативные явления, как пьянство, наркомания, проституция и т. д., хотя и связаны с улицей, с бытом и досугом, в какой-то мере с местом работы и учебы, берут свое начало в семье и в ней проявляют себя наиболее активно” (Абельцев С. Семейные конфликты и преступления // Российская юстиция. 1999. № 5. С.29). То, что “испорчено” семьей и в семье, очень трудно, если не невозможно, “исправить” с помощью других институтов социального контроля. Во всяком случае, сегодня уже очевидна неэффективность полиции и уголовной юстиции в сфере контроля над преступностью (“кризис наказания”) (Кристи Н. Пределы наказания. М., 1985; Albanese J. Myths and Realities of Crime and Justice. Third ed. Apocalypse Publishing Co, 1990; Davis N., Anderson B. Social Control: The Production of Deviance in the Modern State. Irvington Publishers Inc., 1983; Hendrics J., Byers B. Crisis Intervention in Criminal Justice. Charles C. Thomas Publ., 1996; Mathiesen T. The Politics of Abolition. Essays in Political Action Theory // Scandinavian Studies in Criminology, 1974; Rotwax H. Guilty: The Collapse of Criminal Justice. NY., 1996). Более того, “попытка усиления принудительного социального контроля посредством, например, ужесточения полицейских мер... парадоксальным образом ведет к усилению, а не к ослаблению девиантности” (Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь). Подводя итоги, заметим следующее: • тема семьи в контексте девиантности и социального контроля чрезвычайно важна и теоретически, и практически; • существуют по меньшей мере три среза проблемы: 1) девиантологический, включая криминологический; 2) виктимо-логический; 3) социального контроля; • как все на свете, институт семьи противоречив. Семья может играть антидевиантогенную и девиантогенную роли; • пропорции, баланс семейного “добра” и “зла”, механизмы их проявлений выявляются в результате эмпирических исследований. При этом возникают неожиданные, нетривиальные взаимосвязи. Так, исследование девиантности подростков в Санкт-Петербурге, проведенное Центром девиантологии Социологического института РАН, показало, что воспитание в семье если и не предохраняет от алкоголя, то действует в направлении менее тяжелых форм его потребления. Что касается наркотизации, то семья в целом выступает провоцирующим фактором (за исключением потребления галлюциногенов). Разумеется, подобные и иные выводы нуждаются в дополнительной проверке на различных популяциях, территориях, а также должен отслеживаться во времени. Об авторе: Другие интересные материалы:
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||
