Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога _ Наркология on-line _ Прием доктора Пилюлькина _ Краткосрочная психотерапия в наркологии Ликбез _  Химия и жизнь _ Если друг оказался вдруг... _ Мифы и легенды _ Правдивые истории _ Частые вопросы _ Проверь себя _  Родительский уголок _ Родители родителям _ Ранняя диагностика _ Агитпросвет _ Место импульсивности в клинике наркологии  Закон сур-р-ов! _ Законы и нормативные документы _ Даешь систему! _  Сверхценные идеи _ Косые взгляды _ Глас народа _  Самопомощь _ Виртуальная группа _ Анонимные Наркоманы _ Сокрушающий курс _

Статья посвящена анализу развития системы оказания наркологической помощи и терапии больных с алкогольной зависимостью в Российской Федерации. Оценивается эффективность разнообразных антиалкогольных кампаний на показатель заболеваемости алкоголизмом. Описываются тенденции развития терапевтических вмешательств, в частности, эффективность принудительного лечения в лечебно-трудовых профилакториях и методика «кодирования». Делается вывод о том, что из истории антиалкогольных кампаний и применявшихся десятилетиями схем терапии до настоящего времени не извлечены необходимые уроки, не сделаны адекватные выводы причин их неэффективности. Рекомендуется пересмотреть принципы терапии алкоголизма в российской наркологии, исходя из канонов доказательной медицины.

В. Менделевич

Считается, что развитие медицинских дисциплин осуществляется эволюционно - от невежества к знаниям, от знахарства к врачеванию. Предполагается, что с накоплением новых научных фактов должны меняться стратегии терапии, становясь всё эффективнее и безопаснее. Именно так и происходит в различных областях медицины, в том числе в мировой наркологии (аддиктивной медицине). Отечественная же наркология, к сожалению, выбивается как из общемирового профессионального тренда, так и из алгоритма развития российских медицинских наук [8, 11, 17, 26, 28, 37]. Яркий пример – крайне низкая эффективность лечения алкоголизма в силу использования врачами ненаучных методик и внедрения сомнительных мер «борьбы с алкоголизмом».

Возникает вопрос: больные алкоголизмом не выздоравливают потому, что не хотят лечиться, или потому, что применяются неадекватные и несовременные методики терапии, или потому, что алкоголизм как любое хроническое заболеванием в принципе не излечим? Почему, не имея никаких научных данных об эффективности, российские врачи-наркологи продолжают рекламировать «чудодейственные способы», а пациенты просят, чтобы их «закодировали» от алкоголизма? Почему после десятилетий неудачного опыта применения принудительного лечения больных в лечебно-трудовых профилакториях 39,6% населения страны и 24,2% наркологов настоятельно рекомендуют возобновить подобную практику? [18]? Почему, сторонников принудительного лечения среди российских наркологов в два раза больше в сравнении с зарубежными коллегами (62,6% и 28,3% соответственно) [37]? И главный вопрос: сделаны ли выводы, извлечены ли уроки из неэффективных социальных антиалкогольных экспериментов и применявшихся в СССР и Российской Федерации стратегий терапии?

Историю представлений об алкоголизме как болезни и способах его лечения можно читать как книгу с лихо закрученным сюжетом, диковинными персонажами и вырванными последними страницами. И двести, и сто лет назад и сегодня, несмотря на накопление научных знаний, продолжается столкновение культурологических позиций по вопросу обоснованности выбора методов профилактики алкоголизации и лечения алкоголизма. В России наркологическая наука и практика ощущают на себе существенное влияние различных социальных, профессиональных и религиозных групп. Если в мире наркология, проделав в XX веке сходный с российским путь от невежества к науке, вошла в число медицинских специальностей, в которых всё решают методы доказательной медицины, то в России на принятие значимых решений продолжают сказываться мнения и суждения непрофессионалов и моралистические установки. При этом известно, что многие прежние социальные антиалкогольные инициативы, оформленные законодательно, не привели к сколь-нибудь значительному улучшению ситуации. Сегодня лишь каждый пятый зависимый от алкоголя пациент выздоравливает (если считать выздоровлением ремиссию длительностью в один год) [29, 34], а уровень потребления алкоголя на душу населения крайне высок - составляет 15,8 литра на душу населения [5].

Проблема заключается в том, до сих пор оправданным с позиции государства остается принятие антиалкогольных мер без учета научных фактов и мнения профессионального сообщества. Хотя, следует признать, что и экспертное сообщество нередко выступает с антинаучных позиций. Часто инициативы основаны на субъективных мнениях, религиозных предпочтениях и на предубеждениях врачей, а не на результатах исследований. Практика “кодирования” – яркий тому пример [2]. Друг другу продолжают противостоять не только знания и суеверия, факты и домыслы, но даже целые «культуры» - проалкогольная и безалкогольная [15, 19]. Зачастую именно на их базе строится признание алкоголизма болезнью или “дурной привычкой”. Именно культуральные факторы и мнение общественности часто становятся главенствующими в процессе принятия решений в пользу тех или иных медицинских стратегий и даже конкретных методов терапии. Это отчетливо прослеживается на примере СССР и РФ. Система лечебно-трудовых профилакториев (ЛТП) как метод не только “перевоспитать” пациента, но и вылечить его от алкогольной зависимости вырабатывалась не в научных кабинетах и не в лечебных учреждениях. Она была внедрена благодаря “социальному прессингу” и представлениям об алкоголизме как о социально-негативном явлении, а не о болезни. Другой отличительной особенностью советской/российской наркологии стало активное пропагандирование метода “кодирования”, являющегося по-сути мошенничеством, «сциентистски декорированным шаманством», а не научно обоснованным методом лечения [11, 18]. В дальнейшем термин «кодирование» заменил все научные методы лечения алкоголизма в нашей стране. Сегодня он востребован пациентами и их родственниками. Так, вольно или невольно в обществе сформировалось устойчивое представление об алкогольной зависимости как о пагубной привычке, требующей «перепрограммирования» мозга с конструированием антиалкогольного поведения при помощи внешнего воздействия. Известны случаи, когда руководители регионов, председатели колхозов в период посевной обращались к наркологам с просьбой «всех закодировать», чтобы не были сорваны производственные планы [22].

Крайне трудно объяснить обывателю почему желание человека употреблять алкоголь, несмотря на вредные последствия, является признаком болезни. Затруднительно убедить пациента в том, что лекарства, а не мистические процедуры способны изменить алкогольную мотивацию, поскольку ими она рассматривается как осознанное стремление к получению удовольствия. Многие далекие от медицины, но участвующие в принятии государственных антиалкогольных решений люди подписались бы сегодня под позицией, которой в 1888 году придерживался Л.Н. Толстой. Он утверждал, что «в лечение пьянства, как лечение, как материальное исправление, я, разумеется, не верю, но вера в то, что лекарство облегчит борьбу с соблазном, - вера эта может быть полезна. Хотя в сущности – это обман, да кроме того и глупо: зачем человеку самому себя обманывать, да еще в деле таком простом и легком, что и хитрить незачем. Всё равно, как если бы человеку давали принимать капли какие-нибудь для того, чтобы он не ел белены. Капель не нужно, а нужно только ясно совсем, без всякого сомнения, убедить, что белена яд и что от нее добра нет, а зло, и человек не станет есть белену, как бы он ни воображал прежде, что привык к ней» [цит. по 24].

Медикализация проблемы алкогольного потребления (т.е. признание алкоголизма болезнью), внесение его в перечень психических и поведенческих расстройств напрямую не повлияли на меры, предпринимаемые в нашей стране, по “борьбе с алкоголизмом”. Остановимся на антиалкогольных мерах советского и российского периодов в историческом аспекте и оценим их влияние на основные статистические показатели - заболеваемость алкогольной зависимостью, смертность и эффективность терапии.

Государства, как правило, использовали в “борьбе с алкоголизмом” рестриктивные меры: ограничение продажи спиртных напитков вплоть до полного запрета – “сухого закона”, к примеру, в Норвегии (1912-1926), Финляндии (1912-1931), Исландии (1914-1923), США (1920-1933), увеличение стоимости, законодательное регулирование специальных стратегий терапии, например, принудительного лечения. На уровне медицинских сообществ сталкивались стратегии “нулевой толерантности” и “снижения вреда” [9, 37].

В России долгие годы противостояли и противостоят друг другу две непримиримые культурологические позиции. До сих пор в оппозиции находятся сторонники «сухого закона», представители трезвеннического движения, с одной стороны, и, так называемые, “культуропитейщики”, с другой. Причем противостояние не базируется на строго научных данных. Это исключительно культурологическая и крайне эмоциональная дискуссия.

Одним из наиболее влиятельных в сфере российской антиалкогольной деятельности считается трезвенническое движение. Его сторонники выступают категорически против употребления любых алкогольных напитков, настаивая на необходимости максимального ограничения доступности спиртного. Их основная цель и идеал - “сухой закон”. Учитывая то, что именно в РФ трезвенническое движение является значимой “силой” в принятии государственных антиалкогольных решений (в других странах оно представлено крайне мало), остановимся на его истории подробнее.

Известно [цит. по 3], что трезвенническое движение в России существует уже более ста пятидесяти лет. Оно имело пять “волн”. В 1858-1859 годах в России развернулось первое крестьянское трезвенное движение за отказ от потребления продававшейся в то время откупщиками крайне дорогой и некачественной водки. Крестьяне целыми деревнями давали обеты трезвости (“зарок не пить”). Общества трезвости распространились в 32-х губерниях. В мае 1859 года крестьяне громили питейные заведения, волнения охватили 15 губерний. 26 октября 1860 года откупная система была заменена акцизной [12].В конце XIX — начале XX веков началось новое, второе народное трезвенническое движение за отказ от потребления любых видов алкоголя и принятие действенных противоалкогольных ограничительных и просветительных мер. Состав его был более широким. В нём участвовала часть духовенства, крестьян, врачей, предпринимателей. По всей России стали возникать общества трезвости. Осенью 1908 года в этом обществе было уже 383 человека [3]. В 1887 году Л.Н. Толстой создал своё «Согласие против пьянства» (СПП). Уже через несколько месяцев в его рядах состояло 744 члена. Он сумел вовлечь в своё общество представителей интеллектуальной элиты того времени: писателей (П.И. Бирюкова), художников (Н.Н. Ге, Е.И. Репина), учёных (Н.Н. Миклухо-Маклая), военных (генерала А.Д. Толышина) и др. К 1915 году было зарегистрировано 598000 трезвенных обещаний, произнесено более 11666 богослужебных и внебогослужебных бесед и поучений, прослушанных миллионом слушателей [3]. Было издано 265 книг и брошюр, издавались 4 журнала, устроено более 2944 чтений, на которых присутствовало свыше 853000 слушателей, действовало 7 библиотек, работало 5 школ и детский сад.С 1914 года общество стало Всероссийским, а в 1917 году число членов Александро-Невского Всероссийского братства трезвости превышало 140000 человек. Трезвенническое движение в России приобрело такой размах, что власти пошли на серьёзные ограничительные меры, известные под названиями «право местного запрета» или «сухой закон». 18 июля 1914 года царским указом Николая II была отменена продажа водки, а затем и продажа ряда менее крепких алкогольных изделий.

Третье трезвенническое движение (по классификации Н.А. Гринченко [3]) развивалось в условиях введения запрета на продажу водки и других запретительно-ограничительных мер с 18 (31) июля 1914 года в связи с началом мобилизации на I Мировую войну. В 1918 году вместе с борьбой с религиозным «опиумом» были упразднены и все общества и братства трезвости. C 1 октября 1925 года советское государство возобновило продажу 40-градусной водки.

Четвёртое трезвенническое движение начало свою деятельность в 1927 году и было в основном движением рабочих и служащих. 16 февраля 1928 года было создано «Общество борьбы с алкоголизмом» (ОБСА). Деятельность ОБСА вела к сокращению пьянства и его отрицательных последствий, но одновременно ставились под угрозу доходы от торговли алкоголем. В апреле 1932 года трезвенническое движение было преобразовано - ОБСА, «Союз безбожников» и общество «Долой неграмотность» слились в единое общество «За здоровый быт».

Принято считать [3, 16], что пятое трезвенническое движение началось в 1981 году с межведомственной конференции «Профилактика пьянства и алкоголизма» в г. Дзержинске Горьковской области. Подъём трезвеннического движения привёл к принятию правительственных антиалкогольных постановлений 1985-1987 годов Планировались значительные ограничительные меры: последовательное сокращение производства алкогольных изделий, прежде всего крепкого алкоголя и некачественных креплёных вин; уменьшение доступности по времени и месту реализации алкогольных изделий; переориентация значительной части винной отрасли на производство виноградных соков, пастилы. Планировалось также увеличение производства безалкогольных напитков и соков и т.п.

История развития идей «культуропитейства» столь же длинна как и история трезвеннического движения. Дискуссии между сторонниками различных позиций отношения к алкоголю проходили в очной и заочной форме. Каждая из сторон приводила доводы в пользу правильности собственной позиции. «Культуропитейство» чаще обращалось к научным данным, указывавшим на сравнительный вред от употребления алкогольных напитков в зависимости от их крепости, частоты употребления, традиций употреблять спиртное вместе с едой [7].

Крайне сложно объективно оценивать результативность государственных антиалкогольных компаний, построенных на инициативах трезвеннических движений. По данным доктора медицины А.Мендельсона, приведенным в книге «Итоги принудительной трезвости и новые формы пьянства», изданной в 1916 году и обобщившей опыт влияния законодательных антиалкогольных инициатив [цит. по 16]: «…добровольная трезвая жизнь получила в свою пользу аргумент, равного которому не было в истории человечества». В 1915 году потребление сократилось до 0,2 литра на душу населения. Производительность, труда повысилась на 9-13%, несмотря на большое количество призванных в армию. На 27-30% снизились прогулы. В 13 раз сократился производственный травматизм. Число арестованных в пьяном виде в Петербурге во втором полугодии 1914 году сократилось на 70%. Число доставленных в вытрезвители сократилось в 29 раз. Число самоубийств на почве алкоголизма в Петрограде упало на 50%. Подобные же результаты были получены ещё по 9 губерниям России. Число денежных вкладов в сберкассы увеличилось - прирост составил 2,14 млрд. руб., против 0,8 руб. в прежние годы до запрета. Наряду с положительными итогами, были и отрицательные: тайное самогоноварение, потребление суррогатов, отравлений ими, нарушение закона отдельными винозаводчиками [16].

Эти данные подтверждают Ю.П. Лисицын, Н.Я. Копыт [14], обращающие внимание на то, что введение запрета на продажу алкогольных изделий привело к резкому уменьшению числа больных в период с 1915 по 1916 год. С отменой же в 1925 году ограничений на продажу алкогольных изделий число госпитализированных больных с алкогольными психозами увеличилось в 7,6 раза.

Н.А. Маюров [16] обращает внимание на то, что первый декрет Советской власти был Декретом о мире, второй – о земле. А следующим Декретом был Декрет о сухом законе в социалистическом государстве. Это был приказ РВК от 8 ноября (26 октября) 1917 года. Борьба за сохранение трезвости началась с первых же дней становления социалистического государства. 19 декабря 1919 года СНК РСФСР принял постановление «О запрещении в РСФСР без разрешения производства и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртсодержащих веществ». По данным С.Н. Шевердина [31] введение «сухого закона» в России в 1914-1925 годах привело к тому, что 65% населения легко перенесли воздержание и отвыкли от употребления спиртного, 23% - испытали поначалу трудности, но также привыкли, 12% - не смогли привыкнуть.

Более тщательно изучены результаты антиалкогольной компании 1985/86 годов. Отмечается, что регистрируемая государственная продажа алкогольных напитков за полгода снизилась на 51%, а реальное потребление на 27% [16].

В качестве критериев эффективности антиалкогольных кампаний обычно используют динамику заболеваемости алкоголизмом (алкогольной зависимостью) и смертельных случаев отправления спиртными напитками (рисунок 1 – цит. по [21]).

Рис. 1. Динамика показателей смертности и отправлений алкоголем  (цит. по [21]).

По данным А.В. Немцова [21], в России общая смертность, как мужчин, так и женщин, существенно зависит от злоупотребления алкоголем. В результате антиалкогольной кампании 1985 года и последующих рыночных реформ (1992) в стране начался колебательный процесс смертности. Сначала произошло резкое снижение потребления алкоголя и смертности во время кампании (1985-1990), резкий рост в начале рыночных реформ (1992-1994), снижение при «подготовке» к дефолту в 1998 году, новый рост к 2003 году и новое снижение после этого года. “Колебательный характер смертности на протяжении почти 30 лет делает бессмысленным сравнение показателей текущего или предыдущего года с предшествующим - нужно анализировать большой ряд лет, чтобы судить о демографических процессах, в частности, об эффективности антиалкогольной политики и антиалкогольной кампании” [21].

Как показывает анализ за последние годы продолжает снижаться число лиц, взятых на профилактический учет в связи с употреблением с вредными последствиями алкоголя [32]. Данная тенденция наметилась в 1985 году, достигнув наименьших показателей в 1990 году.

Рис. 2. Заболеваемость населения России алкоголизмом и алкогольными психозами, на 100 тысяч человек постоянного населения (цит. по [32])

Представители «культуропитейства», отмечая положительное влияние ограничительных мер на динамику заболеваемости алкоголизмом, критикуют позицию сторонников «сухого закона» (трезвеннических движений) за утопический взгляд на сущность поведения человека и игнорирование научного подхода как в профилактике алкоголизации, так и в терапии алкогольной зависимости. Г.Г. Заиграев [6, 7] утверждал, что «антиобщественное поведение в состоянии опьянения, алкогольные заболевания не пропорциональны количеству потребляемых алкогольных напитков». Не одобряя злоупотребления алкоголем, представители лагеря «культуропитейщиков» утверждают, что «рост образования и культуры расширяет возможности находить и использовать иные, социально-приемлемые способы и средства достижения душевного комфорта, снятия напряженности, установления контактов с людьми» [6]. И “чем ниже уровень культурного развития, тем более вероятным при выборе способов удовлетворения тех или иных потребностей оказывается использование алкоголя”.

Одной из специфических форм антиалкогольной борьбы на государственном уровне в СССР и России следует признать систему лечебно-трудовых профилакториев (ЛТП), созданных в 1961-1968 года по инициативе коммунистической партии Советского Союза. Основной целью внедрения системы ЛТП было “предупреждение пьянства, лечение и трудовое перевоспитание больных алкоголизмом, повышение эффективности идейно-политического, трудового и нравственного воспитания профилактируемых, выработки у них положительного отношения к лечению, труду, режиму, воспитательным мероприятиям, потребность в качественном выполнении порученного дела, активизации жизненной позиции” [30]. Утверждалось, что система ЛТП доказала свою эффективность – “за три года количество лиц, прошедших курс принудительного лечения и покончивших с алкоголем, возросло с 18 до 22%” [30]. Другие авторы [33], утверждали, что эффективность лечения в ЛТП была невысокой - лишь 9% выбывших из ЛТП имели ремиссию более года. Но в то же время у 66% хотя и возникают рецидивы, течение алкоголизма оказывалось менее злокачественным, чем до направления в ЛТП. Одной из причин недостаточной эффективности принудительного лечения, по мнению Г.М. Энтина [33], следует считать недифференцированное содержание больных в ЛТП, крайне отрицательное влияние деградировавших больных алкоголизмом, многократно и безуспешно лечившихся, являющихся «отрицательными лидерами».

Следует признать, что сторонниками подобных принудительным мер лечения алкоголизма практически не обсуждалась адекватность методов терапии, поскольку основной целью было всё же трудовое перевоспитание лиц с алкоголизмом. Чаще других в ЛТП использовались методы условно-рефлекторной терапии алкоголизма. Таким образом, широкое внедрение системы ЛТП не повлияло на повышение эффективности лечебных воздействий на больных алкоголизмом и на общее потребление алкоголя. В 1994 году принудительное лечение было отменено.

История развития и внедрения различных методов лекарственной терапии алкоголизма в России сходна с тем, что происходило в этой сфере в мире. Лишь в последние десятилетия пути разошлись. Вначале приоритет отдавался народным средствам. На Руси для целей вытрезвления применялись различные травы: богородицкая трава, папоротник, бузина, ягоды можжевельника. Затем широкое распространение получила гидротерапия, а позднее аутогемотерапия [25]. С 30-х годов XX века началась эра условно-рефлекторной терапии алкоголизма с использованием апоморфина и эметина [27]. Одновременно обогатился арсенал симптоматической терапии, чаще стали применяться различные дезинтоксикационные средства, нейролептики, стимуляторы, витамины и гормоны [25]. Большую историю имеет применение гипнотерапии.

Как уже было указано, основополагающим методом терапии алкоголизма в СССР был метод условно-рефлекторной терапии (УРТ), активно применявшийся на протяжении шестидесяти лет. Начиная с работ И.Ф. Случевского и А.А. Фрикен, опубликованных в 1933 году [27], апоморфиновая УРТ стало использоваться в массовом порядке. Предлагались и иные способы УРТ – с помощью эметина, плауна-баранца, медного купороса, сернокислого цинка. В дальнейшем были внедрены первые препараты, вызывающие интолерантность к алкоголю – антабус, тетурам, дисульфирам, циамид. Параллельно с развитием медикаментозной терапии происходила активная разработка методов психотерапии алкоголизма. В России основной упор делался на гипнотерапию и «внушении в бодрствующем состоянии» [10], в мире – на психодинамические и когнитивно-поведенческие методики.

Особо следует остановиться на разработанном в СССР и ставшим доминирующим в системе оказания помощи больным методе «кодирования». Созданное в 1970-х годах А. Р. Довженко, «кодирование» было вариантом лечения алкоголизма гипнозом [4, 20]. Это лечение стало популярным как «экспресс метод» терапии в период с 1980-х по 1990-е годы и описывалось как чудодейственное исцеление [23], способное удерживать пациентов от употребления алкоголя посредством убеждения, что их мозг изменился таким образом, что прием алкоголя теперь будет являться вредным или смертельным [38]. Использовалась также т.н. «химзащита». И наркологи, и пациенты, часто косвенным образом, подтверждали сходство между «химзащитой» и «кодированием», относя их к одной группе терапевтических методов. Сторонники этих подходов к лечению называли их в печати «опосредованной психотерапией», а многие пациенты относят оба метода терапии к «кодированию» [33].

Специальное исследование данного вопроса [38] показало, что “несмотря на то, что медико-биологические объяснения чрезмерного употребления алкоголя остаются непопулярными среди непрофессионалов и большей части населения России, методы медицинской (и квази-медицинской) терапии получили широкое распространение в качестве основных средств лечения алкоголизма». Подобные клинические подходы активно применяются в России с 1950-х годов по настоящее время, составляя большинство технологий пролонгированного воздействия при лечении алкоголизма, предлагаемых наркологами [9, 17, 28].  Многие клиницисты, применяющие «кодирование», указывают на то, что, хотя оно часто оказывается успешной в содействии кратковременным ремиссиям, пациенты редко видят необходимость дополнять ее более продолжительными психосоциальными воздействиями, что ведет к циклу все менее успешных и все более коротких ремиссий [1]. Специальные исследования [11] 117 больных алкоголизмом показали, что 2/3 пациентов лечились с помощью “кодирования”. После 3-4 процедуры большинство пациентов (72%) не были удовлетворены результатами терапии. Критические замечания со стороны зарубежных врачей сфокусированы на невнимании, которое проявляется в таких методах терапии по отношению к нормативной модели автономии пациента, когда вместо лечения пациентов как самостоятельных, разумных и (потенциально) самоосознающих личностей, данные методы используют «неведение людей» и их «веру» для поддержания страха, который заставляет людей воздерживаться от употребления алкоголя [35, 36].

Современная ситуация с оказанием помощи больным алкогольной зависимостью характеризуется противоречивостью. С одной стороны, признается, что алкоголизм является хроническим рецидивирующим заболеванием головного мозга, с другой, применяемые методы терапии и разработанные принципы лечение нацеливают врачей на достижение полного излечения в качестве единственной цели [9]. Кроме того, до последнего времени клинические протоколы и стандарты терапии рекомендовали использовать для лечения алкогольной зависимости либо антипсихотические средства, либо психотерапию [26]. Лекарственные препараты, эффективность и безопасность которых доказана в многочисленных корректных зарубежных исследованиях (антагонисты опиоидных рецепторов), вошли в арсенал отечественных наркологов совсем недавно. Научно обоснованные методы не востребованы ни пациентами, ни их родственниками, ни специалистами [18, 39]. И это, несмотря на крайне низкие показатели эффективности лечения.

История блокаторов опиатных рецепторов берёт своё начало с середины XX века. За полвека клинического применения блокаторов опиатных рецепторов мировое медицинское сообщество прошло все стадии известной эволюции взглядов на любое новое средство: «энтузиазм → разочарование → заслуженное место в повседневной практике» [13, 26]. В отличие от тенденций мировой наркологии по использованию антагонистов опиоидных рецепторов в качестве основных лекарственных средств при терапии алкоголизма в России они вошли в стандарты терапии и клинические протоколы лишь в конце «нулевых» годов. До этого в стандартах (моделях протоколов) диагностики и лечения наркологических больных (Приказ МЗ РФ №140 от 28.04.1998) присутствовали только витамины, аминокислоты, ноотропы, транквилизаторы, психотерапия, а «специфическими средствами подавления патологического влечения к алкоголю» обозначались антиконвульсанты, нейролептики и антидепрессанты.

Таким образом, можно констатировать, что из истории неэффективных антиалкогольных кампаний и применявшихся десятилетиями схем терапии до настоящего времени не извлечены необходимые уроки, не сделаны адекватные выводы. Несомненно, настало время кардинально пересмотреть принципы терапии алкоголизма в российской наркологии, войти в мировое научное сообщество, перестать экспериментировать с антиалкогольными мероприятиями и стать медицинской наукой в полном смысле этого слова.

Литература:

1. Валентик Ю.В. Континуальная психотерапия больных алкоголизмом: Автореферат дисс. докт. мед. наук. – М., 1993. – 50 с.
2. Григорьев Г.И., Мильчакова В.А. Метод стресспсихотерапии А.Р. Довженко – базовая медицинская составляющая духовно ориентированной психотерапии в форме целебного зарока на православной основе. // Вестник психотерапии. – 2009. - №32. – С. 24-28.
3. Гринченко Н.А. Трезвый образ жизни: курс лекций. – Ч. 1. Теория трезвости. – Елец: Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина, 2010. – 315 с.
4. Долженко А.Р. Возвращаю вас к жизни. - Киев, 1986. - 175 с.
5. Доклад о человеческом развитии в Российской Федерации за 2014 год /под ред. Л.М. Григорьева и С.Н. Бобылева. - М.: Аналитический центр при Правительстве Российской Федерации, 2014. - 204 с.
6. Заиграев Г.Г. Испытание трезвостью. // Родина. - 1989. - №9. - С. 33-37.
7. Заиграев Г.Г. Алкоголизм и пьянство в России. Пути выхода из кризисной ситуации. // Социологические исследования. - 2009. - №8. - С. 74-84.
8. Зобин М.Л. Плацебо технологии в терапии химических аддикций. //Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. - 2014. - №5 (2). - С. 84-88.
9. Иванец Н.Н. Современная концепция терапии наркологических заболеваний. /Руководство по наркологии, М., Медпрактика-М, 2002, т.2. - С. 6-24.
10. Консторум С.И. Опыт практической психотерапии. М., 1962. - 224 с.
11. Крупицкий Е.М. Краткосрочное психотерапевтическое вмешательство в наркологии с позиции доказательной медицины. //Неврологический вестник. - 2010. - №3. - С. 25-27.
12. Лапшичев В. Самый верный способ расстаться с курением и начать жить. – СПб.: Изд-во «Веды», 2009. – С. 152-156.
13. Линский И.В., Минко А.И., Кузьминов В.Н., Самойлова Е.С., Голощапов В.В., Минко А.А. От налоксона до вивитрола: блокаторы опиатных рецепторов в клинической практике // Український вісник психоневрології. - 2009. - №2. - С. 13–17.
14. Лисицын Ю.П., Копыт Н.Я. Алкоголизм. – М.: Медицина, 1978. - 264 с.
15. Ловчев В.М. Алкоголь в российской культуре (конфликтологический аспект). М-во образ. и науки России, Казан. нац. исслед. технол. ун-т. – Казань: КНИТУ, 2013. – 252 с.
16. Маюров А.Н. Собриология. Н.Новгород: «Издательский салон» ИП Гладкова О.В., 2009. - 371 с.
17. Менделевич В.Д. Современная российская наркология: парадоксальность принципов и небезупречность процедур // Наркология – 2005. – №1. - С. 56-64.
18. Менделевич В.Д. Наркомания и наркология в России в зеркале общественного мнения и профессионального анализа. - Казань: Медицина, 2006. - 262 с.
19. Менделевич В.Д., Овруцкий Л.М. Тернистый путь к трезвости. Казань: “Знание”, 1985. – 22 с.
20. Мирошниченко Л.Д. Наркологический энциклопедический словарь – М.: Анахарсис, 2001. – 190 с.
21. Немцов А.В. Демографические перспективы России и задачи демографической политики: Материалы научно-практической конференции 6-8 апреля 2010 г. / Ред.-сост. проф. Л.Л. Рыбаковский, проф. А.Е. Иванова. М.: Экон-Информ, 2010. С. 66-74.
22. Председатель колхоза восемь лет кодировал мужиков от пьянства, а в эту посевную плюнул. // Комсомольская правда. 2009. [ www.kem.kp.ru/daily/24313.5/507439/ ]
23. Рожнов В.Е., Бурно М.Е. Система эмоционально-стрессовой психотерапии болных алкоголизмом // Советская Медицина. - 1987. - №8. - С. 11-15.
24. Рязанцев В.А. Социально-психологические и медицинские проблемы пьянства и алкоголизма. Киев : Здоров′я, 1985. - 118 с.
25. Сегал Б.М. Алкоголизм: клинические, социально-психологические и биологические проблемы. М.: “Медицина”, 1967. - 578 с.
26. Сиволап Ю.П. К вопросу о рациональном лечении в наркологии. // Наркология. -2011. - №12. - С. 79-81.
27. Случевский И.Ф., Фрикен А.А. Об апоморфинном лечении хронического алкоголизма // Советская врачебная газета. – 1933. - №12. - С. 557-561.
28. Софронов А.Г. Актуальные проблемы развития отечественной наркологии // Наркология. - 2003. - №3. – С. 2-6.
29. Социально значимые заболевания населения России в 2012 году (статические материалы). // ФГБУ ЦНИИИЗ МЗ РФ. М. 2013. - 26 с.
30. Трыкин П.М. Особенности педагогического воздействия на лиц, содержащихся в лечебно-трудовых профилакториях: Автореф. дисс. канд. мед. наук. М., 1983. – 22 с.
31. Шевердин С.Н. Абсурдизация понятия «сухой закон» – фактор торможения трезвеннического движения. // Подспорье. – 2012. - №1. - С. 12-24.
32. Щербакова Е. Заболеваемость алкоголизмом, нарко- и токсикоманией продолжает снижаться, региональные различия остаются значительными. // Демоскоп. Weekly. – 2014. - №593-594. 7-20 апреля 2014 года.
33. Энтин Г.М. Еще раз к вопросу о стресс-психотерапии алкоголизма по методу А.Р.Довженко // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. - 1991. - №2. – С. 132-133.
34. Levine B.C., Nebelkopf E., Wright M.K. et al. Alcoholism in Russia: Historical and Clinical Perspectives. // The American Journal on Addiction. – 1996. – v. 5 (2). – P. 99-109.
35. Finn P. Russia′s 12-Step Program: Scaring Alcoholics Dry // Washington Post – October 2, 2005 - P. A23.
36. Fleming P.M., Meyroyan A., Klimova I. Alcohol treatment services in Russia: a worsening crisis // Alcohol Alcoholism – 1994. – v.. 29, N^o4 – P. 357-362.
37. Mendelevich V. Bioethical differences between drug addiction treatment professionals inside and outside the Russian Federation. // Harm Reduction Journal. – 2011. – v. 8. – P. 15.
38. Raikhel E. Post-Soviet Placebos: Epistemology and Authority in Russian Treatments for Alcoholism. // Culture, Medicine and Psychiatry. 2010. – v.34 (1). – P. 132-168.
39. Smirnova V. Severe non-adherens to treatment phenomena with Russian men alcoholics. // Europian Psychiatry. – 2011. – v. 26 (1). – P. 105.

History of alcoholism treatment in Russia: unlearned lessons

Mendelevich V.D.

Abstract. Article is devoted to the analysis of development of drug treatment system of patients with alcoholic dependence in the Russian Federation. Efficiency of various antialcoholic campaigns on an indicator of incidence of alcoholism is estimated. Tendencies of development of therapeutic interventions, in particular, a technique of compulsory treatment and "coding" are described. The conclusion that necessary lessons aren′t learned from history of antialcoholic campaigns and of therapeutic intervention applied decades so far is drawn, adequate outcomes aren′t drawn. It is recommended to reconsider the principles of therapy of alcoholism in the Russian Addiction Medicine, proceeding from canons of evidence based medicine.

Keywords: Alcoholism, alcoholic dependence, therapy.

Сведения об авторе:

Менделевич Владимир Давыдович, д-р мед. наук, профессор, заведующий кафедрой медицинской и общей психологии, Казанский государственный медицинский университет, mend@tbit.ru

Источник: "Справочник врача общей практики», 2015, №10, с. 83-92. 

		наверх
		Copyright © "НарКом" 1998-2024 E-mail: webmaster@narcom.ru Дизайн и поддержка сайта Петербургский сайт