Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога _ Наркология on-line _ Прием доктора Пилюлькина _ Краткосрочная психотерапия в наркологии Ликбез _  Химия и жизнь _ Если друг оказался вдруг... _ Мифы и легенды _ Правдивые истории _ Частые вопросы _ Проверь себя _  Родительский уголок _ Родители родителям _ Ранняя диагностика _ Агитпросвет _ Место импульсивности в клинике наркологии  Закон сур-р-ов! _ Законы и нормативные документы _ Даешь систему! _  Сверхценные идеи _ Косые взгляды _ Глас народа _  Самопомощь _ Виртуальная группа _ Анонимные Наркоманы _ Сокрушающий курс _

Проблема бреда является наиболее сложной в психопатологии. В статье обращается внимание на трудность придания бреду точной научной формулировки. Принятые в современных руководствах определения находятся в соответствии со сложившимися традициями с сохранением внутренних противоречий между определяемыми признаками. Гносеологический разрыв между определением и распознаванием бреда может быть преодолен включением в определение бреда понятия «патоло­гического значения» как дифференцирующего признака. Ключевые слова: бред, определение бреда, распознавание бреда, патологическое значение.

В. Пашковский

Атрибуция бреда как психопатологического феноме­на произошла более трех столетий назад [30]. Однако, до настоящего времени многие авторы отмечают, что общая психопатология не знает ни одного другого феномена, сущность и механизм возникновения которого были бы так непонятны, загадочны, мало изучены и трудны для точной научной формулировки [12, 14,24,29, 34,37].

Приведем несколько стандартных определений (цит. по И.И.Лопес Ибору [7]).

«Бредовая идея - патологически образовавшаяся лож­ная идея, не поддающаяся коррекции» (Бумке);

«Бредовая идея» это искаженное и некорригируемое патологическое представление» (Гохе);

«Бредовая идея» это ошибочное представление, возни­кающее на патологически измененном фоне восприятия, не поддающееся коррекции, так как воспринимается как «непоколебимая истина» (Блейлер);

«Бредовая идея - это ошибочное патологическим об­разом возникшее представление, которое не поддается разумному объяснению» (Крепелин - Ланге).

В логике строгая дефиниция термина должна вклю­чать две части: дефиниендум (dfd) - определяемое имя и дефинненс (dfn) - определяющее выражение, раскрываю­щее смысл определяемого имени либо устанавливающе­го значение термина посредством описания существен­ных и отличительных признаков предметов или явлений, обозначаемых данным именем [9]. Соответствуют ли этим требованиям стандартные определения бреда?

Как отмечал К. Ясперс [16; с.131], «термин «бредовая идея» недифференцированно применяется к любым лож­ным суждениям, в той или иной мере высказывающим следующие внешние признаки: 1) этим суждениям сле­дуют с исключительной убежденностью, с несравненной субъективной уверенностью; 2) эти суждения непрони­цаемы для опыта и убедительных контрapгyментов; 3) их содержание невозможно». И, хотя сам К. Ясперс отмечал, что «просто сказать, что бред является ошибочной идеей, которая твердо поддерживается пациентом и не поддает­ся коррекции, - есть слишком поверхностный и неверный подход к этой проблеме», тем не менее, с теми или ины­ми незначительными поправками указанные К.Ясперсом внешние признаки переходят из учебника в учебник. Не имея возможности анализировать множество определе­ний разных авторов, остановимся на определении, дан­ном в DSM-5 [20]

«Бред содержит убеждения, которые не поддаются изменению при наличии противоречивых доказательств. Содержание бреда может включать различные темы (на­пример, преследование, отношение, соматический, рели­гиозный, грандиозный бред). Бредовые идеи (то есть, мнение о причинении вреда индивидуумами, группами лиц, организациями) являются наиболее распространен­ными. Бред от ношения (т.е., вера, что некоторые жесты, комментарии, реплики, сигналы из внешней среды и так- далее. имеют непосредственное отношение к больному), также распространены. Грандиозный бред (то есть, когда человек считает, что он или она имеет исключительные способности, богатство, славу или) и эротоманический бред (то есть, когда человек бездоказательно убежден, что другой человек находится в любовных отношениях с ним или с ней) встречается также. Нигилистический бред включает убеждение о неминуемой катастрофе, а сома­тический бред включает сосредоточенность на заботе о собственном здоровье и функции органов. Бредовые идеи считаются странными, если они явно неправдоподобны, не понятны, не соответствуют культуральным представ­лениям, принятым в микросреде, и не соответствуют обычным жизненным переживаниям. Примером при­чудливого бреда является убеждение, что внешняя сила заменила внутренние органы больного, не оставляя ни­каких ран и шрамов. Примером из непричудливого бреда является убеждение, что человек находится под наблюде­нием полиции, несмотря на отсутствие убедительных до­казательств. Бредовые идеи, которые выражают потерю контроля над разумом или телом, как правило, считается странными; они включают убеждение, что мысли боль­ного были «удалены» какой-то внешней силой, что ино­планетные внедряют мысли в голову больного или орган, что посторонняя сила манипулирует бальным. Различие между бредом и прочно удерживающимися заблуждени­ями иногда трудно сделать, и зависит частично от степе­ни убежденности, с которой вера удерживается, несмотря на ясные или разумные противоречия».

Приведенный текст, строго говоря, определением не является и носит описательный характер. Однако, если исключить примеры, то основные его положения сво­дятся к следующему: бред - это 1) убеждения, которые не поддаются изменению при наличии противоречивых доказательств; 2) бредовые идеи считаются странными, если они явно неправдоподобны, непонятны, не соответствуют культуральным представлениям, принятым в микросреде и не соответствуют обычным жизненным переживаниям; 3) различие между бредом и прочно удерживающимися заблуждениями иногда трудно сделать, и зависит частично от степени убежденности, с которой вера удерживается, несмо­тря на ясные или разумные противоречия».

Если предъявлять к толкованию термину «бред» тре­бования однозначности и непреложности, то каждый объясняющий его признак может быть аннулирован. Прежде всего, это относится к убеждениям. Известно, что и убеждения здоровых людей меняются с трудом, причем логика и факты, противоречащие убеждению, признаются далеко не всеми. По А. Конт-Спонвилю [5] «убеждение значит меньше, чем знание, и меньше, чем вера, и охватывает то и другое. Быть убежденным в чем - то значит верить в истинность этого, не имея к тому аб­солютно никаких доказательств».

Признаки ложности и несоответствия реальной дей­ствительности также не являются абсолютными [36]. Если признать их непреложными, тогда диагностика бу­дет близка к судебному следствию, и, если обнаружится, что супруга больного с бредом ревности действительно изменяет, то диагноз бреда становится невозможным. На­конец, как соотнести с реальной действительностью ре­лигиозные фабулы, не прибегая к изменению определяе­мого термина и замене его на что-нибудь иное, например, на «бредоподобные фантазии»?

Признаки «причудливости» и «странности», занимаю­щие видное место в диагностике бредовых переживаний и вошедшие в наиболее распространенные психиатри­ческие шкалы [26], как показало исследование М. Flaum с соавт. [21], трудно идентифицируются в клинической практике. По их данным, межэкспертная надежность различения причудливых и непричудливых идей была крайне низкой. Наконец, положение о том, что какая-либо идея может быть идентифицирована как бредовая, если она не соответствует культуральным особенностям микросреды, весьма спорна. Например, содержание ре­лигиозных галлюцинаций и бреда у людей иудео-христи­анской культуры включает наиболее распространенные, относящиеся к этой культуре объекты - «Бог», «Хри­стос», «Мария», «Сатана/дьявол» и «ад». Религиозные темы галлюцинаций и бреда меняются с течением време­ни и отражают изменения в обществе [17, 28].

Таким образом, критика определения бреда показала, что ложность, несоответствие реальности, некорригируемостъ не являются не необходимыми, ни достаточны­ми для его идентификации. В учении о бреде наметился гносеологический разрыв между его распознаванием, т.е. способностью обнаруживать в потоке информации определённые объекты, закономерности, явления и определением, т.е. отображением существенных признаков, свойств и характеристик объекта с целью формирования отличий от других объектов.

Современные способы распознавания бреда основаны на феноменологическом анализе, впервые проведенном К. Ясперсом. Первичным бредовым переживанием он считал бредовое настроение, когда «окружающее каким-то незаметным образом - хотя и незначительно - меня­ется; восприятие само по себе становится прежним, но возникает какое-то изменение, из-за которого все окуты­вается слабым, но всепроникающим, неопределенным, внушающим ужас свечением». На смену бредовому на­строению приходят бредовые восприятия, спектр кото­рых простирается от переживания некоего смутного зна­чения до отчетливых бредовых наблюдений и бредовых идей отношения. Терминальной стадией развития бреда являются бредовые состояния сознания, представляющие собой элементы богатых переживаний острых психозов. Развивая представления К. Ясперса, К. Шнайдер [15] на­стаивал на бессмысленности понятия «бредовая идея». Компонентами бредовой системы он считал отдельные бредовые восприятия, параноидные реакции, бредовые фантазии и бредовые мысли между которыми устанавли­вается связь. Феномен «бредового восприятия» по автору логически расчленяется на два элемента. Первый идет от воспринимающего человека к воспринимаемому предмету, второй - от воспринимаемого предмета к к аномальному смыслу. От бредового восприятия отличается «бредовая фантазия», которая с логической точки зрения состоит из одного элемента: «когда кому-то приходит в голову, что он Христос, то это однозвенный процесс: данное звено охватывает отрезок между думающим и фантазией».

К. Конрад [4], критикуя «утомляющую расщеплен­ность феноменов бреда» и не находя возможности поль­зоваться ими ни субстантивно, ни адъективно, рассма­тривал бредовые восприятия, идеи, представления, осознавания в рамках теории психологического поля К. Левина [6]. Согласно этой теории, личность живет и раз­вивается в психологическом поле окружающих ее пред­метов, каждый из которых имеет определенный заряд (валентность). Воздействуя на человека, предметы вы­зывают в нем потребности, которые Левин рассматривал как своего рода энергетические заряды, вызывающие на­пряжение человека. В этом состоянии человек стремится к разрядке, т.е. удовлетворению потребности. Динамика бреда, представляющая по К. Конраду изменение психо­логического поля, включает три фазы - трему, апофению и апокалиптическую фазу. Особое внимание он придавал апофении - переживанию патологического сознания зна­чения и анастрофе - переживанию пребывания в центре внимания, как если бы вес мировое событие вращалось вокруг больного. Апофения и анастрофа относятся друг к другу как объект и субъект, Я и предмет. В то время как апофения обозначает переозначивание, анастрофа представляет собой способ, которым Я является самому себе, а именно пребывающим в центре.

Характеризуя психопатологические модальности бре­довых идей, X. Лопес Ибор [7] привел пример пациента, у которого в болезненном состоянии доминировали три идеи. Первая состояла в том, что он «очень сильно лю­бит свою мать», вторая - в том, что «националисты вы­играют войну» и третья заключалась в его абсолютной уверенности в том, что «он имеет особую связь с богом путем специальных аппаратов, которые передают сиг­налы к пружинам его кровати». Когда больной лежал в постели на матрасе, не прикасаясь к пружинам и «чув­ствуя, как сигнал скачет у него в голове», все три мысли приходили ему на ум одновременно. И, хотя первые две идеи ничем не отличались от нормальных, X. Лопес Ибор считал, что по своим внутренним характеристикам они, несомненно, являются бредовыми. Идентификационным признаком здесь являлось не содержание идей (любовь к матери или выигрыш войны националистами), а сигнал, передаваемый через пружины кровати. Анализируя вслед за К, Шнайдером «бредовое восприятие», автор отмеча­ет, что при нем человеку кажется, что «особое значение», которое фактически исходит от него самого, странным образом «навязано ему», т.е. обладает ксенопатической проекцией. Бредовое настроение и бредовая идея являются кусочками или фрагментами одного и того же психического переживания. Внимание внешнего наблюдателя переходит от одного к другому, но на самом деле они существуют в одном непрерывном континууме.

Возвращаясь к проблеме стандартных определений понятия «бред», следует констатировать, что такие пси­хопатологические феномены как «бредовое настроение» и «бредовое восприятие» К. Ясперса, «бредовые воспри­ятия», «параноидные реакции», «бредовые фантазии» К. Шнайдера, «трема», «апофения» и «анастрофа» К. Кон­рада, «ксенопатическая проекция» X. Лопес Ибора в него не вошли.

Отсюда вытекают два вопроса: следует ли считать сложившееся положение с определением бреда удов­летворительным и не затрудняющим его диагностику в практической деятельности врача психиатра и, если нет, то какую методологию нужно использовать для создания точной и логически непротиворечивой дефиниции.

Статистика врачебных ошибок при использовании только традиционной дефиниции отсутствует, да вряд ли она возможна, поскольку врачебная диагностика ос­новывается не только на внешних признаках, указанных в определении, но и на интуции, невербальной комму­никации, клинических прототипах и т.д. Хотя в класси­ческой психиатрии бредовые идеи всегда считались признаками психоза, в исследованиях, проведенных в рамках дименсиональных моделей, основанных на стандартных подходах, получены иные результаты. Так, в работах, проведенных с использованием опросника PDI-21, вклю­чающего ряд бредовых фабул и их характеристик (огор­чение, поглощенность, убежденность) [33], авторы обна­ружили, что бредовые идеи измеряемы и лежат в едином континууме с нормальными [39], распространены в «не-клинической популяции» [22] и у лиц с непсихотически­ми психическими расстройствами [38]. Можно думать, что использование опросников в диагностике бреда не совсем валидно, поскольку при его распознавании зна­чительную роль играет варьирование вопросов в клини­ческом интервью, учет интонаций, пауз, мимики, жестов больных.

Учитывая ряд критических замечаний к традицион­ным определениям бреда, следует обсудить целесообраз­ность привлечения аппарата других наук. Сами по себе междисциплинарные исследования помогают избежать односторонности, расширяют горизонты представлений об объекте изучения.

Редукционистский подход, заявленный в классической статье 1958 г. P. Oppenheim и Н. Putnam «Единство нау­ки как рабочей гипотезы» [31], допускал, что психологи­ческие законы, в конечном счете, могут быть объяснены взаимоотношением нейронов в головном мозге, а пове­дение молекул - в том числе и макромолекул из которых состоят живые клетки, могут быть сведены к законам атомной физики. Для психиатрии этот подход не нов, он начался еще с работ К. Wernicke [40], строившем клас­сификацию психических болезней главным образом на основе анатомии и патологии нервной системы. В насто­ящее время бурно идет дискуссия вокруг проекта RdoC, направленном на создание новых биологических основа­ний классификации психических расстройств [18].

Проведенные в последние годы исследования бреда в русле биологической психиатрии привели к созданию ряда нейроанатомических и биохимических рабочих ги­потез [27, 32, 35]. Если предположить, что выявленные в этих работах дисфункция claustrum, аберрации птутама- тергической синаптической пластичности, гиперактив­ность дофамина в мезолимбических структурах явля­ются маркерами бреда, то что они отражают: бредовую идею или эмоциональные нарушения, с ней связанные? Бредовая идея, как любая иная идея является идеальным объектом и не может быть объяснена каким-либо взаи­модействием химических агентов. Эмоциональные нару­шения, в свою очередь, могут проявляться независимо от бредовых идей. Поэтому вряд ли биологические маркеры могут войти в определение бреда.

Философские аспекты проблемы бреда были рас­смотрены в специальном выпуске журнала «Philosophy, Psychiatry and Psychology». Говоря о практической цен­ности идей, взятых из философии для решения психиа­трических проблем, участники дискуссии утверждали, что анализ веры, давно являясь предметом философского анализа, может способствовать поискам удовлетвори­тельного определения бреда [19, 23,25].

Идеи и методы структурной лингвистики применены в исследовании И.М. Зислина, В.Б. Купермана и А.Ю. Его­рова [2]. По их определению - «бред - это совокупность произведенных психотическим больным связанных тек­стов, в которых больной наделяет «особыми качествами» либо себя самого, либо кого-то или что-то из окружающе­го мира». Клинико-семантический анализ лексики персекуторного бреда позволили Б.Е. Микиртумову и А.Б. Ильичеву [8] выделить ряд специфических признаков на­рушений семантической структуры высказываний.

Несмотря на неудовлетворенность стандартными определениями бреда, вряд ли стоит настаивать на бы­строй их замене, поскольку нет уверенности, что каждая последующая дефиниция будет включать необходимые и достаточные признаки.

Тем не менее, попытаемся определить направление поиска понятного и не допускающего различных толко­ваний дифференциального признака бреда. Поиск, как нам представляется, должен касаться проблемы зна­чения. Наиболее близко к такому пониманию, на наш взгляд, подошел К. Конрад, разработавший концепцию, закрепленную в понятиях «апофении» и «анастрофы». Краеугольным камнем этой концепции, как говорилось выше, является переживание патологического сознания значения и переживание пребывания в центре внимания.

Остается раскрыть понятие «значение» применитель­но к бреду. В Логико-философском трактате Л. Витген­штейна [1], указано, что «значение не есть объект, обо­значаемый словом. Только предложение имеет смысл; только в контексте предложения имя обладает значени­ем. Значит ли это, что если трактовать бред как текст, то идея как бредовая может быть идентифицирована толь­ко в структуре других симптомов, т.е. в контексте? Если признать это утверждение бесспорным, тогда следует признать, что вне этих симптомов идентификация невоз­можна. Но реально ли распознать бредовую идею, если другие симптомы не выражены или стерты?

Для ответа на этот вопрос целесообразно обратить­ся к аппарату науки о знаках - семиотике [10, 11, 13], в частности, к понятию лингвистическою знака. Человек передает информацию о предметах внешнего мира (так называемых референтах) с помощью материальных, чувственно воспринимаемых и удобных в общении объ­ектов - звуковых, графических (буквенных), световых и др. сигналов. Между референтом и сигналом, например между реальным светофором и буквенной или звуковой цепочкой светофор нет изначальной связи. Эта связь, имеющая условный характер, устанавливается челове­ком в процессе его познания внешнего мира и общения с другими людьми. Средством, воплощающем эту связь, является лингвистический знак.

Лингвистический знак, в свою очередь, представляет собой психическую сущность, состоящую из означаемо­го, которое отражая некоторый объект внешнего мира, за­мещает его в сознании человека, и означающего, которое есть психическое отражение сигнала. Означаемое в отли­чие от означающего имеет сложное строение и включает три компонента Первый - денотат - есть целостный, не­расчленимый на детали образ-гештальт, выступающий в нашем сознании в качестве типичного заместителя референта (в нашем случае светофора), десигнат, пред­ставляющий собой более сложное образование, замещает в нашем сознании референт не в виде целостного отраже­ния, но путем указания на его главный признак (концепт) или на совокупность этих признаков. Так, светофор - это устройство оптической сигнализации, предназначенное для регулирования движения людей, велосипедов, авто­мобилей и иных участников дорожного движения, поез­дов железной дороги и метрополитена, речных и морских судов, трамваев, троллейбусов, автобусов и всего транс­порта. Наиболее подвижным компонентом означаемого знака является коннотат, в котором концентрируются дополнительные значения, эмоционально-эстетические оценки и ассоциации, отражающие не только коллектив­ный опыт социума, но и субъективный опьгг отдельных его членов. В условиях нормы все три компонента озна­чающего слиты воедино. При бредовых переживаниях десигнативный компонент оказывается на периферии, а деформация коннотата проявляется обрастанием значе­ний слов причудливой метафорикой и патологической субъективной многозначностью. Так у больного с ми­стическим бредом светофор перестает быть простым устройством, а исходящий из него красный свет - это глаз дьявола, говорящий больному о преследовании высшими силами.

Этот сдвиг с общепринятого значения на индивидуаль­ное прекрасно проиллюстрирован К. Конрадом в работе о симптоматических психозах: «Крик на улице, случай­ное и незначительное замечание прохожего, взгляд по­встречавшегося человека, вещи в витринах, автомобили и велосипеды, заголовки в газетах и т.д. - все это ставится больным в непосредственную связь с ним, все это значи­тельно и важно, но только для него» [3].

Приведенный автором комплекс ничем не связанных объектов, впечатлений, сигналов может обозначать что угодно, и выступать под каким угодно именем: «провер­ка», «контроль», «преследование» и т.д.

Можно думать, что обосновывающее бредовую фа­булу переозначивание предметов, явлений, ситуаций, и придание им смысла не исходящего из коллективного опыта социума и прошлого опыта больного является тем дифференцирующим признаком, который отличает бред от сходных психопатологических феноменов, например, сверхценных идей.

Литература

1.         Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. Пер. с нем. - М.: Изд.иностр.лит., 1958. - 133с.

2.         Зислин И.М., Куперман В.Б., Егоров А.Ю. К вопро­су о классификации бреда (попытка структурно-семанти­ческого анализа). Соц. и клин, психиатр,- 2003,- №3. - С. 97 - 105

3.         Конрад К. Симптоматические психозы. Пер. с нем. / В кн. «Клиническая психиатрия / под ред. Г. Груле, Р. Юнга, В. Майер-Гросса, М. Мюллера» - М.: Медицина, 1967-С. 249-288.

4.         Конрад К. Начинающаяся шизофрения. Опыт геш­тальт-анализа бреда. Пер. с нем. - М.:Грифон.2015 - 316с.

5.         Конт-Спонвиль А. Философский словарь : [пер. с фр.] - М.: Этерна : Палимпсест, 2012. - 750с.

6.         Левин К. Динамическая психология: избранные труды. Пер.с нем. и англ. - М.: Смысл, 2001-572с.

7.         Лопес Ибор Х.Х. Восприятие и бредовое настрое­ние. Пер. с англ. Независим, психиатр, ж. - 2006. — N 4 . — С. 13-20.

8.         Микиртумов Б.Е., Ильичев А.Б. Клиническая се­мантика психопатологии. Изд.2-е, испр. и доп. - СПб.: СПбГПМА,2007-216с.

9.         Новейший философский словарь. Сост. и гл. н. ред. Грицанов А.А. 3-е изд., испр. - Мн.: Книжный Дом, 2003. — 1280 с.

10.       Пашговский В.Э., Пиотровская В.Р., Пиотровский Р.Г. Психиатрическая лингвистика Изд.2-е, испр. и доп. - М.: Книжный дом «Либроком»,  2009 - 168с.

11.       Пиотровский Р. Г. Текст, машина, человек — Л.: Наука, 1975,-327с.

12.       Рыбалъский М.И. Бред. Систематика, семиотика, нозологическая принадлежность бредовых, навязчивых, сверхценных идей - М.: Медицина, 1993 - 367с.

13.       Соссюр, Ф. де. Курс общей лингвистики. Пер. с франц. / Под ред. и с примеч. Р. И. Шор. 3-е изд., стер. — М.: КомКнига, 2006. - 256 с.

14.       Телле Р. Психиатрия с элементами психотерапии . Пер.с нем. - Мн.: Выш.шк., 1999. - 496с.

15.       Шнайдер К. Клиническая психопатология. Изд. 14- е. Пер. с нем. - Киев: Сфера, 1999. - 236 с.

16.       Ясперс К. Общая психопатология. Пер с нем. - М.: Практика, 1997,- 1056с.

17.       Bhavsar V., Bhugra D. Religious delusions: finding meanings in psychosis. Psychopathology. 2008;41(3): 165- 72.

18.       Cuthbert B.N. The RDoC framework: facilitating transition from ICD/DSM to dimensional approaches that integrate neuroscience and psychopathology. World Psychiatry. 2014. Vol. 13. P. 28-35.

19.       David A. S. On the Impossibility of Defining Delusions. Philosophy, Psychiatry, & Psychology. 1999;6(1): 17-20.

20.       Diagnostic and statistical manual of mental disorders. Fifth edition DSM-5TM. Washington,DC London: APA.2013-947p.

21.       Flaum М., Arndt S., Andreasen N.C. The reliability of «bizarre» delusions. Compr. Psychiatry. 1991 Jan- Feb;32(l):59-65.

22.       Freeman D. Delusions in the nonclinical population. Cun. Psychiatry Rep. 2006 Jun;8(3): 191-204.

23.       Ghaemi S. N. An Empirical Approach to Understanding Delusions. Philosophy, Psychiatry, & Psychology.l999;6(l): 21-24.

24.       Gipps RGT, Fulford KWM. Understanding the Clinical Concept of Delusion: from an Estranged to an Engaged Epistemology. Int. Rev Psychiatry. 2004;16:225-35.

25.       Jones E. The Phenomenology of Abnormal Belief: A Philosophical and Psychiatric Inquiry. Philosophy, Psychiatry, & Psychology. 1999;6(1): 1-16.

26.       Kay S.R., Fiszbein A., Opler L.A.The positive and negative syndrome scale (PANSS) for schizophrenia. Schizophr Bull. 1987;l3(2):261-76.

27.       Krystal J.H., Perry E.B. Jr., Gueorguieva R., Belger A., Madonick S.H. Abi-Dargham A., et al. Comparative and interactive human psychopharmacologic effects of ketamine and amphetamine: implications for glutamatergic and dopaminergic model psychoses and cognitive function. Arch Gen Psychiatry. 2005. 62(9):985-94.

28.       Krzystanek М., Krysta K., Klasik A., Krupka-Matuszczyk I. Religious content of hallucinations in paranoid schizophrenia Psychiatr Danub. 2012 Sep;24 Suppl 1 :S65-9.

29.       Leeser J., O'Donohue W. What is a delusion? Epistemological dimensions. J Abnorm Psychol. 1999 Nov; 108(4) :687-94.

30.       Mojtabai R. Delusion as error, the history of a metaphor. Hist Psychiatry. 2000 Mar,l1(41 Pt 1):3-14.

31.       Oppenheim P, Putnam H. Unity of science as a working hypothesis. In: Boyd R, Gasper P, Trout JD, editors. Philosophy of Science. London: MIT Press; (1991). p. 405- 27.

32.       Patru M.C., Reser D.H. A New Perspective on Delusional States-Evidence for Claustrum Involvement. Front Psychiatry. 2015 Nov 9;6:158.

33.       Peters E.R., Joseph S.A., Garety PA. Measurement of delusional ideation in the normal population: introducing the PDI (Peters et al. Delusions Inventory). Schizophr Bull. 1999;25(3):553-76.

34.       Rodrigues A.C., Banzato C.E. Construct representation and definitions in psychopathology: the case of delusion. Philos Ethics Humanit Med. 2010 Feb 25;5:5.

35.       Saddoris M.P., Sugam JA., Cacciapaglia F., Carelli R.M. Rapid dopamine dynamics in the accumbens core and shell: learning and action. Front Biosci. 2013. 5:273-88.

36.       Sedler MJ. Understanding delusions. Psychiatr Clin North Am. 1995 Jun;18(2):251-62.

37.       Spitzer M. On defining delusions. Compr Psychiatry. 1990 Sep-Oct;31(5):377-97.

38.       Varghese D., Scott J., McGrath J. Correlates of delusion-like experiences in a non-psychotic community sample. Aust. N. Z. J. Psychiatry. 2008 Jun;42(6):505-8.

39.       Verdoux H., Maurice-Tison S., Gay B. at.al. A survey of delusional ideation in primary-care patients. Psychol Med. 1998 Jan;28(l):127-34.

40.       Wernicke K. Uber die Klassifikation der Psychosen. Breslau, 1899,

Об авторе: Владимир Эдуардович Пашковский - доктор медицинских наук, профессор кафедры психиатрии и наркологии ГБОУ ВО «Северо-Западный государственный медицинский университет имени И.И. Мечникова» Минздрава России г. Санкт-Петербург. Е-mail: pashvladimir@yandex.ru

Vladimir Pashkovskiy

PhD, professor of the Department of Psychiatry and Addiction North- Western State Medical University named after 1.1. Mechnikov, Saint Petersburg, E-mail: pashvladimir@yandex.ru

Abstract. Delusion is the most difficult problem in psychopathology.The article draws attention to the difficult to distinguish delusion by precise scientific formulation. Accepted modem definition of guidelines are in accordance with established traditions while maintaining the internal contradictions between the defining characteristics. Epistemological rupture between the definition and recognition of delusion can be overcome by including in the definition of a delusion pathological sense as a differentiating feature.

Keywords: delusion, definition of delusion, recognition of delision, pathological sense

Источник: Психопатология и Аддиктивная Медицина. Том 2 номер1 (март 2016) С. 9-15

		наверх
		Copyright © "НарКом" 1998-2024 E-mail: webmaster@narcom.ru Дизайн и поддержка сайта Петербургский сайт