Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога _ Наркология on-line _ Прием доктора Пилюлькина _ Краткосрочная психотерапия в наркологии Ликбез _  Химия и жизнь _ Если друг оказался вдруг... _ Мифы и легенды _ Правдивые истории _ Частые вопросы _ Проверь себя _  Родительский уголок _ Родители родителям _ Ранняя диагностика _ Агитпросвет _ Место импульсивности в клинике наркологии  Закон сур-р-ов! _ Законы и нормативные документы _ Даешь систему! _  Сверхценные идеи _ Косые взгляды _ Глас народа _  Самопомощь _ Виртуальная группа _ Анонимные Наркоманы _ Сокрушающий курс _

Автор – профессор криминологии Университета Осло (Норвегия), многие годы был директором норвежского Института криминологии и уголовного права, президентом Скандинавского Совета по криминологии. Все труды Кристи служат образцом научной корректности и гуманизма. Нильс Кристи – один из основателей движения аболиционизма (за отмену смертной казни и применение мер, альтернативных лишению свободы), один из иностранных экспертов Национальной комиссии по уголовной юстиции США, которая в итоговом докладе (1996) приходит к выводу: от войны с преступностью, от войны с наркотиками пора переходить к стратегии "сокращения вреда".

Н. Кристи

Место: один из больших европейских промышленных городов.

Время: приятный сентябрьский день, солнечный, не жаркий и не холодный, идеальный день, чтобы просто побродить по улицам. Чем и заняты здесь многие большую часть дня. Люди не заглядывают в пивные или кофейни, они стоят на улицах, недалеко от автостоянок, или собираются на пустырях, где много разрушенных домов и не видно строящихся.

Цвет: серый. Солнце зашло, но его будто и не было. Серые люди, серые дома. Пыль, мусор и нищета властвуют здесь.

Большинство этих людей не имеет работы. Вот почему мы видим их на улице.

Когда я приехал сюда из благополучного уголка континента, которого еще не коснулась безработица (это было некоторое время тому назад), мне пришлось сдерживать свой, конечно наивный, порыв: купить 1000 больших щеток и организовать праздник чистоты - мероприятие по уборке территории. По щетке каждому мужчине (в основном это были мужчины, женщины сидели по домам с детьми), и можно было бы вымести отсюда всю эту серость, пыль, грязь, нищету.

Разумеется, я понимал наивность этой затеи. Я знал, что безработица не имеет ничего общего с отсутствием дел, которые необходимо выполнить. Безработица не означает отсутствия работы, она означает отсутствие оплачиваемой работы. Безработица - организационная проблема, которая имеет серьезные социальные последствия. Это вопрос распределения входных билетов в ту часть общества, принадлежность к которой считается главным символом полного членства в нем. Это вопрос возможности получения билета или вопрос солидарности при распределении билетов.

Жесткость гонки, где призом служит оплачиваемая работа, сглаживается несколькими механизмами. Отложенный выход на рынок труда, в основном через посредство обязательного обучения, узаконивает удержание молодых людей в роли потребителей. Идея продолжающегося всю жизнь обучения также выводит людей из конкурентной борьбы за оплачиваемую работу. Ранний выход на пенсию или либеральное применение формулировки “по состоянию здоровья” - это другие способы почетного выведения из рядов оплачиваемых работников. Все эти механизмы обеспечивают возможность перехода в ряды потребителей без лобового столкновения с принципом зависимости потребления от результатов производства.

* * *

Проблема “незанятых рук” существует с самой ранней стадии промышленного развития. Болтающиеся без дела люди создают по крайней мере два вида проблем. Первая определяется заложенным в них потенциалом беспорядков, вторая - диссонансом между вынужденным бездельем незанятых, с одной стороны, и официальной идеологией любви к труду, с другой. Безработного легко можно заподозрить в том, что ему нравится вести такой образ жизни. Решение обеих проблем давал институт принудительного труда. Однако это решение было временным, так как государство было нищим, работные дома должны были финансироваться частным капиталом, в то время как другие виды капиталовложений давали большую прибыль. В Европе серьезность ситуации смягчалась эмиграцией в США. От работных домов отказались. И последнее, что звучит, конечно, жестоко, две мировых войны также давали периодические передышки.

Однако главная проблема осталась. Более того, новые категории людей требуют доступа к тому, что считается настоящей жизнью. Женщины возвращаются на рынок оплачиваемой работы, где они и присутствовали в начале индустриализации. Если бы в 1992 году очереди на получение оплачиваемой работы ожидала та же доля населения, как в 1965, то в таких странах как Дания и Норвегия не было бы вообще никакой “безработицы”. Справедливость по отношению к женщинам в обществе, организованном подобно нашему, создает проблемы для мужской половины населения из низших классов (Ср.: Харрис (Harris, 1981) по вопросу о положении черных мужчин из рабочего класса в США).

Наконец, нужно учитывать то, что происходит сейчас в Восточной Европе. При всех своих недостатках, прежний режим твердо стоял на неприятии безработицы. Одной из основных задач государства при старом режиме считалось обеспечение гарантий того, что все трудоспособное население имело возможность получить оплачиваемую работу. Возможно, что это непродуктивная идея. Мы все слышали рассказы о переизбытке персонала на восточноевропейских предприятиях и в учреждениях. Тем не менее, такая организация сдерживала безработицу. Она означала гарантию права на часть того, что является наиболее важным средством утверждения человеческого достоинства. Пусть неэкономичная, разорительная, подверженная обману и коррупции, но все же - гарантия. Участие в трудовом процессе компенсировало все остальное.

С уходом старого режима, в Восточной Европе возникают западные проблемы. В то же самое время самые экстремистские формы западных вероучений о преимуществах свободной конкуренции, о ведущей роли рынка все сильнее верховодят в обществе. Альтернативы этому не видно. На Востоке работа распределялась, и из этого ничего хорошего не вышло. На этом пути подстерегали опасности. В результате мы остаемся с избыточным, не занятым в производстве населением. Мы остаемся со всеми классическими проблемами: как контролировать опасные социальные группы? Как контролировать всех тех, кто более не контролируется трудовым коллективом и, возможно, считает несправедливым свое положение вне процесса производства, важного для человека и его чувства собственного достоинства? Как контролировать тех, кто, кроме всего прочего, вынужден мириться с более низкими материальными стандартами, чем стандарты даже тех, кто занят самой ординарной работой?

2. Жизненные опоры

Еще в те времена, когда око Всевышнего проникало повсюду, в систему был встроен набор поощрений за хорошее поведение. Жизнь не кончалась со смертью, далее можно было ожидать вознаграждения или наказания. При этом учитывался даже образ жизни. В главе 5 от Матфея, стих 3, сказано:

Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Некоторые переводчики формулируют это даже сильнее: Блаженны нищие, ибо их есть Царство Небесное.

Теологи расходятся в оценке этих двух вариантов. На нынешний день официальным является первый вариант. Однако второй вариант оказывается гораздо более сильным, когда дело доходит до управления обществом. Здесь все бедные в конце концов получают вознаграждение. В таком обществе не обязательно возникают проблемы с избыточным населением. Население можно держать в состоянии ожидания, бедным, но честным.

Однако это не относится к нашему обществу. Наше общество держится на множестве пространных проповедей о равенстве в этой жизни и на разочаровании, когда становится ясно, что это просто болтовня и ничего, кроме болтовни. Так что мы вынуждены прибегать к другим формам контроля.

Основной догмат науки об управлении обществом состоит в том, что те, кто имеет очень много, и те, кто не имеет ничего, представляют собой две крайних группы, управлять которыми труднее всего. Это объясняется тем, что те, кто имеет много, обладает также большой властью, а тем, кто имеет мало, нечего терять. Джок Янг (Jock Young, 1989, p.154) сделал существенные замечания по поводу восприятия бедности в прошлом:

Идеи демократического общества 1950-х о том, что улучшение социальных условий приведет к сокращению преступности, потерпели крах, поскольку основывались на данных об уменьшении абсолютных показателей бедности. Однако не абсолютная, а относительная бедность служит причиной преступности (Lea and Young, 1984). Не абсолютный уровень богатства, а осознание несправедливости распределения ресурсов влияет на рост уровня преступности.

Янг излагает далее рецепт борьбы с преступностью, который выглядит как список шагов, которые не были предприняты в последние годы современными государствами всеобщего благосостояния:

Для сокращения преступности мы должны сократить уровень относительной бедности, обеспечив справедливую плату за осмысленную работу, обеспечив достойное жилье, которым можно было бы гордиться, обеспечив равную для всех доступность развлечений и добиваясь, чтобы поддержание правопорядка осуществлялось в рамках закона как для рабочих, так и для среднего класса, как для белых, так и для черных. Балвиг (Balvig, 1990, р.25) указывает на основную проблему: проблему непригодности. Суть этой посылки в том, что не имеет больше смысла полагаться на то, что социально ориентированное государство обеспечит всех работой. Общество постепенно меняет свою установку от рациональности в целом, распределенной на всех, к рациональности на уровне индивида.

3. Контроль над опасными социальными группами

Для полиции, как и для большинства людей, ситуация не дает готовых ответов. Количество заявлений, подаваемых в полицию, быстро растет в большинстве промышленно развитых стран. Одни называют это преступностью, другие - жалобами. В любом случае за ними стоят определенные действия - от мелких нарушений до серьезных угроз, а также страдания людей, у которых нет другого выхода, кроме как обратиться с жалобой в полицию. Но на самом деле полиция мало что может сделать. Количество вещей, которые можно украсть, постоянно растет. Так много всего, что можно отнять, так много можно выпить! Днем слишком мало людей в жилых кварталах, ночью слишком много в местах развлечений. Люди не знают друг друга. У полиции нет волшебной палочки. За исключением серьезных случаев насилия, когда мобилизуются все ресурсы, в таком обществе полиция может сделать немногим больше, чем делает оно само. Это создает кризис в иерархии Государства, как утверждает Филипп Роберт (Philippe Robert, 1989, pp. 109-110):

Действительно, поскольку жертва обычно не может идентифицировать нарушителя, что может сделать человек, кроме как подать жалобу? Обращение к системе уголовного правосудия не является более элементом некоего выбора - это стало делом автоматическим, которому нет альтернативы. ...Действия полиции становятся все более нерешительными, поскольку в большинстве жалоб подозреваемый не указывается, и это, как всем известно, означает мало шансов, что полиция поможет в деле.

В данной ситуации война с наркотиками способствует появлению альтернативных возможностей контроля над социально-опасными группами населения. Война с наркотиками - это одновременно и война с теми, кто их употребляет, то есть с теми, кто молод, кто живет в трущобах, с теми, кто пропагандирует образ жизни, неприемлемый для представителей среднего класса. Борясь с наркотиками (с определенными наркотиками, не с алкоголем и не со снотворным), можно контролировать большую часть лиц, принадлежащих к социально-опасным слоям населения.

Но позволю себе сначала кое-что добавить. За этой точкой зрения не стоит какой-либо заговор. Имеются некоторые разумные аргументы в пользу установления определенного контроля над импортом и использованием наркотиков, хотя можно обсуждать используемые при этом методы. То, что война с наркотиками предоставляет также возможность в общем контролировать опасные группы, не дискредитирует ни изначальные мотивы, ни центральные фигуры этой войны. Не будем путать причины и следствия.

Особенно в самом начале войны с наркотиками в Скандинавии мы полагали, что построили государство всеобщего благосостояния. У нас были полная занятость, бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание и общая вера в устойчивый прогресс. Те, кто желал, могли прокладывать себе дорогу к лучшей, достойной жизни. И тут появились наркотики. Хиппи сменились разного рода отщепенцами. Этому были два объяснения. Возможно, имелись дефекты в системе социальной помощи. Возможно, индустриализация - даже в государстве всеобщего благосостояния - влекла за собой потери для некоторых людей. Возможно также, что прежние формы несправедливости сохранились, а люди, оказавшиеся на обочине жизни, представляют собой просто бывших неудачников в новой форме. Другое объяснение состояло в том, что в наркотиках заложена опасность. Действительно, наркотики настолько опасны, что они разрушают людей даже в наиболее совершенных социально ориентированных государствах.

Легко видеть, какой из ответов больше всего подходил для строителей государства всеобщего благосостояния. Наркотикам была объявлена война. И такая война не противоречила, а находилась в гармонии с социальным благосостоянием. Одним из элементов государства всеобщего благосостояния является забота о людях, забота даже против их воли, а также защита уязвимых групп от житейских невзгод.

Недавние изменения лишь породили новые причины борьбы с наркотиками. Пропасть между различными классами, даже в государствах всеобщего благосостояния, во главе которых стоят социал-демократы, все увеличивается. Растет количество исключительно богатых людей, а уровень жизни всего остального населения минимален. Отсюда - необходимость не позволить ему упасть окончательно. Увеличение нагрузки на систему социального обеспечения видно по тому, насколько больше стало “людей дна”. Бедность снова становится заметна. Появились нищие. Бездомные и наркоманы заполонили улицы. Грязные, наглые, они шляются повсюду и кичатся собственной бесполезностью.

Повторяется то, что уже было в тридцатые годы, только теперь уже на другом уровне, поскольку с тех пор центры крупных городов успели перестроить. Раньше укрытие искали в трущобах и темных закоулках, теперь же на смену им пришли отапливаемые переходы, ведущие к роскошным магазинам. Конечно, бездомные и/или безработные таким образом ищут альтернативу - месту службы или дому, которых у них нет. А публика, естественно, требует, чтобы их убрали подальше - с глаз долой. В тридцатые годы людей такого рода считали больными, нуждающимися в лечении. Была построена специальная тюрьма, куда отправляли пьяниц, арестованных на улицах. Там их держали подолгу - под предлогом лечения от алкоголизма. Подобные заведения существовали и в Финляндии, и в Швеции. В шестидесятые-семидесятые годы все они были закрыты.

В наше время неугодных обществу людей опять принято считать больными или из-за тяги к наркотикам утратившими силу воли. И теперь эти категории граждан еще больше подходят для применения к ним карательных мер. В тридцатые годы больными считались люди, пристрастившиеся к алкоголю, который законом не запрещен и который употребляют многие. Наказывали не за употребление алкоголя, а за злоупотребление. А сейчас большинство из употребляемых веществ запрещены (хотя по-прежнему главным наркотиком остается алкоголь). И эта незаконность определяет границу между “нами” и “ими”.

В Скандинавии война с наркотиками во многом стала повторением того, что, по описанию Гусфилда (Gusfield, 1963), происходило во времена сухого закона. В то время шла борьба не только с алкоголем, но и с теми, кто претендовал в США на роль нравственных лидеров. В индустриальном обществе война с наркотиками переросла в войну, цель которой - усилить контроль государства над потенциально опасными классами. Они не бросают вызов обществу, что описано Гусфилдом, но ведут образ жизни, оскорбительный для окружающих. Так не только объясняются (оправдываются) недостатки в обществе, но и значительная часть членов общества, не занятых в производстве, отправляется за решетку. Нагрузка на европейские тюрьмы увеличилась во многом из-за войны с наркотиками. В этом же причина и роста количества заключенных в США.

Влияние этих процессов на Норвегию за последние десять лет отражено в таблице 1. Здесь я просто (хотя в действительности не так просто) подсчитал, сколько лет лишения свободы назначили судьи за каждый год, начиная с 1979 до 1997 г. Как видно из таблицы, они почти удвоили объем наказаний за эти десять лет: с 1620 до 3118. Следующий столбец содержит долю приговоров по делам, связанным с наркотиках. Здесь мы видим, что увеличение составляет с 219 до 1001 года, что означает более чем четырехкратный рост за десять лет. И наконец, мы видим, что наркотики дают все большую часть от общего уровня наказаний. Треть общей продолжительности наказаний сейчас дается за наркотики. Все это отражено в приведенной ранее диаграмме 1, где показано изменение количества заключенных в Норвегии в этот период. Прирост здесь незначительный по сравнению с тем, что происходит за пределами Скандинавии, однако мы должны отметить довольно существенное увеличение количества заключенных - на одну треть.

Таблица 1. Количество лет тюремного заключения по приговорам судов Норвегии с 1979 по 1997 гг. в целом и по наркотикам.

Приведем основные цифры, чтобы продемонстрировать, как влияет на количество заключенных война с наркотиками. На диаграмме 1 показано, сколько человек отбывало наказание в федеральных тюрьмах с 1970 по 1997 год.

Диаграмма 1. Процент заключенных, отбывавших в федеральных тюрьмах наказание за наркотики. США, 1970-1997 (Bureau of Justice Statistics (Управление правовой статистики), 1997, таблица 6.52, с. 506.)

Таблица 2. Увеличение количества осужденных в тюрьмах штатов

(по видам преступлений), 1985-1995.

Примечание: из-за округления данные по графам не дают в сумме 100%. Данные получены из отчетов Управления правовой статистики.

Из таблицы 2 (Mauer, 1999) опять виден эффект войны с наркотиками.

* * *

Война с наркотиками на практике вымостила дорогу войне с той частью населения, которая признана наименее полезной и потенциально наиболее опасной, с той частью, которую Шпитцер (Spitzer, 1977) называет социальными отбросами, но которая в действительности считается более опасной, чем отбросы. Своим существованием эти люди демонстрируют, что не все организовано как надо в социальной структуре, и, в то же время, они являются потенциальным источником беспорядков. В терминологии Шпитцера они являются отбросами и динамитом одновременно. Война с наркотиками берет их в клещи. Некоторые их действия создают им репутацию серьезных уголовников. Их называют “наркоакулами” и отправляют в тюрьмы на очень долгие сроки за ввоз или продажу наркотиков в количестве, превышающем минимальное. В действительности, многие из наказанных таким образом сами являются потребителями наркотиков и далеки от вершины общества (Bodal, 1982). Существуют и крупные дельцы из среднего и высшего классов, в том числе и в тюрьмах, но они являются редким исключением. На другом конце клещей мы обнаруживаем попытки установить институт принудительного лечения. С этой точки зрения в основном те же люди рассматриваются как жалкие неудачники. Зажатые с этих двух направлений, они находятся в прочной ловушке.

4. Европейская крепость, западное крыло

(Я очень благодарен Томасу Матиесену за его помощь в описании этой системы. См. также его недавнюю работу (Mathiesen, 2000) по Шенгену).

Первое издание книги готовилось в один из самых беспокойных периодов в истории современной Европы. Как я уже писал, СССР распался. Железный занавес был поднят. На севере Норвегии проходит граница с нынешней Россией. Железного занавеса больше нет, поэтому мы неизбежно сталкиваемся со всеми фактами новой действительности, в которой живут наши соседи.

Нам нравится не все, что мы видим.

Особенно неловко становится, когда ясно видишь картину бедности. Те, кто живут недалеко от границы, действуют как хорошие соседи. Они приглашают голодных людей к себе или собирают продуктовые посылки. Но с государственной точки зрения это выглядит по-другому. Ведь Россия так велика - что, если всем этим людям или какой-то их части придет в голову идея переехать на Запад! Эти голодные соседи просто разорят нас. Согласно результатам исследований, проведенных институтом ЕЭС в январе 1992 г., 2,5 миллиона взрослых россиян уже решили уехать на Запад. Кроме того, еще 10,5 миллионов говорят, что они, возможно, решат уехать (Aftenposten, январь 1992, с. 3).

Страны, расположенные южнее, сталкиваются со сходной проблемой. То же самое во всей Западной Европе. Мы окружены голодными соседями. И решение ясно: старая изгородь, построенная Сталиным и ему подобными, должна быть выстроена заново и продолжиться дальше на юг. Африка тоже голодна. И Азия тоже. Европа приобретает очертания: Европа, западный бастион.

Почва была подготовлена еще до распада СССР. Были предприняты некоторые шаги. Первый из них символизируется аббревиатурой TREVI. Это межправительственный форум министров внутренних дел Европейского Сообщества. Группа предоставила статус наблюдателя также некоторым другим странам - США, Канаде, Марокко и скандинавским странам. TREVI расшифровывается как “терроризм, радикализм, экстремизм и насилие” (Terrorism, Radicalism, Extremism and Violence). Группа была основана в 1976 г. в основном для борьбы с терроризмом, но первоначальный мандат с того времени был расширен, образовались специальные группы: “Сотрудничество полиции”, “Серьезные преступления и торговля наркотиками” и последняя по времени, но не по значению, “Полиция и органы безопасности в условиях общеевропейского рынка”.

TREVI уже стала историей - ее вытеснили другие организации. Законодательная база такого сотрудничества во многом заложена Шенгенским соглашением (the Schengen Agreement). Шенген - город в Люксембурге, где эта страна, вместе с Францией, Западной Германией, Бельгией и Нидерландами, подписала в 1985 г. официальное соглашение об отмене между ними пограничного контроля, опередив остальные страны Европейского Сообщества. Шенгенское соглашение рассматривалось как аван-проект нового содружества. После длительных споров и критики атмосферы исключительной секретности, окружавшей работу над соглашением, детальная Конвенция была подписана в июне 1990 г. Соглашение вступило в действие в марте 1995 года в семи странах. Затем к нему присоединились все страны Европейского Союза кроме Великобритании и Ирландии (но и те уже на пути к этому), а Норвегия и Исландия, не входящие в Европейский Союз, заключили отдельные договоры о сотрудничестве. В 1997 году в Амстердаме на саммите Евросоюза Шенгенское соглашение, изначально являвшееся проектом Евросоюза, было официально включено в его структуру, и это постановление вступило в силу 1 мая 1999 года. По словам Абеля и др. (Abel et al., 1991, p.4):

...Хотя предстоит еще ратифицировать этот документ, его положения по сотрудничеству полиции и обмену информацией являются примером наиболее детального предвидения будущего положения вещей.

А будущее положение вещей требует защиты Европейской крепости.

Во-первых, полиция сможет пересекать границы между странами. Полицейские будут иметь право носить оружие, но входить в частные дома и пребывать в местах, не предназначенных для общего пользования, запрещено.

Во-вторых, будет образована совместная информационная система. Статья 92 Конвенции:

Информационная система Шенгена позволит официальным представителям, назначенным Договаривающимися Сторонами, с помощью автоматического поиска получить доступ к сведениям о лицах и объектах для использования при пограничном контроле и в других полицейских и таможенных проверках, выполняемых внутри страны...

Новые технические средства скоро будут доступны для проведения такого контроля. В бюллетене уголовного правосудия Europe (vol. I number 1, р.З) читаем:

Исследователи университета в Эссексе, Англия, проводят эксперименты с системой, сканирующей отпечатки пальцев, которая, в комбинации с кредитными карточками, уменьшит количество случаев мошенничества. Модель этого устройства испытывается, для устранения некоторых проблем, принадлежащей университету компанией Essex Electronic Consultants.

И в-третьих, введена жесткая система контроля за иностранцами. Внешние границы можно пересечь только в установленных пропускных пунктах. Государства будут проводить общую политику по отношению к людям вне Европейской крепости. Они будут согласовывать политику по предоставлению виз и рассмотрению обращений о предоставлении убежища, а также обмениваться информацией о нежелательных персонах. Во въезде будет отказано, если другие страны “Шенгенского соглашения” имеют негативную информацию о данном лице. “Нет” от одной страны означает “нет” от двенадцати. “Да” от одной страны означает “да” только от одной” (Moren, 1991, р.43). Компания, перевозящая человека через границу, может быть оштрафована, если у него нет правильно оформленных документов. Великобритания применяет это правило уже два года, и штрафы транспортных компаний составили уже 11 миллионов фунтов стерлингов. Что же получается в результате всего этого? Это похоже на осаду. Внутренние границы ослаблены, но это компенсируется усилением внутреннего контроля в виде вооруженной полиции с правом пересекать национальные границы и наличием общей информационной системы, а также еще одним существенным элементом - гораздо более эффективной системой контроля на внешних границах. Железного занавеса больше нет, пора установить занавес визовой.

Возможно, Западной Европе хотя бы на какое-то время удастся удержать относительно низкое количество заключенных, поддерживая такую систему, которая выглядит весьма угрожающе с внешней стороны этого содружества процветающих государств. Возможно, Западной Европе удастся в течение некоторого времени сохранить свой статус острова всеобщего благосостояния, предпочтя запереться от нищих снаружи, чем запирать их в тюрьмах Европейской крепости. Кроме того, война против иностранцев отвлекла бы нас от борьбы с теми, кто традиционно считаются внутренними врагами. Вопрос только в том, не слишком ли высока цена этого весьма желанного положения с тюрьмами. Пусть эти последние мысли предохранят нас от европейского самодовольства, когда мы посмотрим, что происходит по другую сторону Атлантики.

		наверх
		Copyright © "НарКом" 1998-2024 E-mail: webmaster@narcom.ru Дизайн и поддержка сайта Петербургский сайт