 |
 |
 |
 |
|
||||||||||||||||||||||
 |
 |
 |
||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
 |
Предлагаемая статья Владимира Малахова интересна тем, что четко классифицировала множество нынешних российских националистических идей и их носителей. Что полезно в ситуации выбора, который порой предлагают каждому из нас сделать. В. Малахов Современный русский национализм происходит из двух субкультур, сформировавшихся задолго до распада СССР, — советско-коммунистической и традиционалистски-почвеннической (это различение проведено и обосновано в аналитическом обзоре Алексея Зудина). Соревнованием советско-коммунистической и традиционалистски-почвеннической субкультур, их взаимной критикой, попытками сближения, а также их внутренней дифференциацией и определена эволюция русского национализма в последние полтора десятилетия. Так, в течение первой половины 1990-х годов отыграли упущенные позиции «коммунопатриоты», а в среде противостоявших им «национал-патриотов» окончательно оформилось несколько относительно самостоятельных группировок. Прежде чем мы охарактеризуем этот процесс и предложим возможные варианты типологии современного русского национализма, остановимся на основных особенностях академического и публичного дискурса в период с 1991 по 2005 год. Вплоть до начала 1990-х годов в российском обществоведении господствовали догматы, навязанные идеологией «марксизма-ленинизма». Априорно одобряемым «пролетарскому интернационализму» и «советскому патриотизму» противостоял априорно неодобряемый «буржуазный» («мелкобуржуазный») национализм. Положение принципиально изменилось с появлением публикаций Валерия Тишкова, Алексея Миллера, Леокадии Дробижевой и Виктории Коротеевой. Им удалось осуществить нормативную разгрузку термина «национализм»: здесь он стал употребляться не в качестве оценочного понятия, а для обозначения политико-идеологической установки, общественная значимость и моральные коннотации которой определяются конкретным контекстом. Однако публичное влияние академических дискуссий столь незначительно, что в обыденном языке сохраняется — и, по всей видимости, сохранится — негативное значение слова «национализм». В Сети существует два информационных ресурса, размещающих академические публикации о национализме: www.nationalism.ru и www.nationalism.com. Первый из этих сайтов — исследовательский, поддерживаемый Институтом этнологии и антропологии РАН, второй — пропагандистский, созданный не назвавшими себя адептами данной идеологии. На протяжении всех 1990-х годов единственными претендентами на право номинации — на наделение значениями таких слов, как «патриотизм», «нация», «национальный интерес», «национальная идентичность» и т.п., — были так называемые коммуно-патриоты («красные»), с одной стороны, и «национал-патриоты» («белые» и «розовые»), с другой. В националистической оппозиции «антинародному режиму» имелась также и «коричневая» составляющая, но она игнорировалась основными игроками как откровенно маргинальная. Что касается официальной власти и либеральной оппозиции, то и та и другая устранились от дискуссии. После 2000 года, то есть со сменой ельцинской администрации путинской, происходят следующие изменения. (а) Власть начинает активно играть на поле, прежде занятом профессиональными «патриотами». Она перестает позиционировать себя как либеральную (несмотря на продолжение политики экономлиберализма) и пытается апроприировать риторику и символику своих оппонентов — причем как из «красной», так и из «белой» части националистического спектра. (б) В борьбу за право именования включается часть либералов. Политики и интеллектуалы, еще недавно исходившие из того, что патриотизм — интимное чувство, которое неприлично использовать в инструментальных целях, осознают мощный мобилизационный потенциал национальных чувств и пытаются поставить его себе на службу.
Коммунопатриоты Феномен коммунопатриотизма возник из реакции на крах советского режима. Поскольку официальная коммунистическая идеология утратила кредит доверия в конце 1980-х — начале 1990-х годов, ее приверженцы столкнулись с необходимостью ответа на вызов времени. Такой ответ был предложен идеологами КПРФ во главе с Г. Зюгановым. Идеология коммунопатриотизма представляет собой гибрид из догматического (сталинского) марксизма-ленинизма и национализма, носящего в основном этатистски-имперский характер, но не чуждого и элементов этнического национализма. Основные черты данного идеологического гибрида таковы. Появление ксенофобски-шовинистических обертонов и постоянное усиление их роли в аргументации. Из программных заявлений патриотов коммунистического образца постепенно исчезают реверансы в сторону пролетарского интернационализма, зато все более заметными становятся инвективы по адресу «сионизированного капитала» и других явных и скрытых врагов России. Данное смещение произошло не только в риторике лидеров КПРФ, но и в высказываниях менее гибких приверженцев коммунистических идеалов — в частности, В. Анпилова. И зюгановцы, и анпиловцы поняли, что канализирование протестной энергии фрустрированных масс против чужаков (евреев, кавказцев, мигрантов) и врагов России («мировой закулисы») — необходимый инструмент в удержании электората. Попытки апроприации христианства. В книгах Зюганова и его единомышленников проводится мысль о внутренней гармонии социалистических и христианских идей. Коль скоро Христос проповедовал равенство и социальную справедливость, его, согласно этой логике, вполне можно считать первым коммунистом. Форсированное развитие идеи враждебности Запада по отношению к России и интерпретация российско-западного противостояния в культурно-цивилизационных терминах (см.). Изображение большевистских вождей в качестве строителей российской государственности. Шаги к восстановлению национальной территории в границах империи Романовых предпринял уже Ленин, а Сталин завершил дело, начатое Лениным. В стилизации русского коммунизма под аутентично национальную идеологию особенно активен Сергей Кара-Мурза. В последние несколько лет его книгам удалось выйти за рамки маргинальной околопартийной литературы и стать своего рода бестселлерами. Круг идей, которым удалось завоевать любовь массового читателя, может быть выражен формулой «социалистическое державничество». СССР был не просто великим государством, наследовавшим великой России, но государством, построенным на фундаменте социализма, а значит — заботившимся (в отличие от царского режима) о благе простого народа. Площадками для выражения коммунопатриотических идей сегодня выступают: газеты «Советская Россия» (многотиражное издание, доступное как по подписке, так и в розничной продаже по всей стране); «Правда» (превратившаяся, по сути, в пропагандистский листок); «Правда России»; «Дума» (орган фракции КПРФ в Московской городской думе); информационный портал «Правда.RU» и официальный сайт КПРФ . Точку зрения ультрасталинистов, идущих за В. Анпиловым, выражает нерегулярно выходящая и плохо напечатанная газета «Дуэль». По количеству обличений «жидомасонов» и их «прихвостней» это — «красное» по замыслу — издание сегодня не уступает многим «коричневым». Лагерь националистов некоммунистического толка неоднороден. В нем с самого начала было заложено противоречие между двумя позициями, которые можно обозначить как традиционалистскую («белые») и почвенническую («розовые»). Это противоречие еще не было явным в 1960—1970-е годы, когда А. Солженицын, И. Шафаревич и Л. Гумилев были кумирами русских националистов независимо от их политико-идеологических предпочтений (и когда эти предпочтения еще не были артикулированы). Однако оно стало очевидным после августа 1991 года. Линия размежевания между традиционалистами и почвенниками пролегает прежде всего по вопросу о преемственности между «исторической Россией» и советским режимом. Для традиционалистов большевизм означал радикальный разрыв исторического континуума как в политическом, так и в культурном отношении. То, что произошло со страной после октября 1917 года, — это катастрофа, результатом которой стало почти полное уничтожение великой государственности и великой культуры. Взгляд почвенников на большевизм не столь однозначен. Признавая трагический характер событий 1917 года, они склонны рассматривать советский период российской истории в терминах удержания и сохранения базисных ценностей предшествующего периода. Данным размежеванием определены и другие черты, отличающие традиционалистов от почвенников. Если традиционалисты практически идентифицируют себя с интеллигенцией, покинувшей Россию после 1917 года, то почвенники противопоставляют себя как «реалистов» эмигрантам и их потомкам как «идеалистам», не знающим современной российской действительности и потому склонным к ригоризму и патронажу. Последовательный антикоммунизм традиционалистов влечет за собой антисталинизм, что резко контрастирует с сакрализацией фигуры Сталина среди одной части почвенников и с терпимым отношением к сталинизму среди другой их части. Ключевая фигура русского традиционализма — Александр Солженицын. Пик его влияния приходится на начало 1990-х годов. В дальнейшем он энергично отодвигается на периферию, игнорируемый официальной властью и отторгаемый большинством национал-патриотов, которые не могут ему простить (а) «либерализма», (б) недостаточной критичности по отношению к Западу, (в) резко негативного отношения к Сталину. Вместе с Солженицыным маргинализации подвергаются и другие представители традиционализма. У них нет своего печатного органа, что обрекает их на публикации в изданиях, излагающих в основном иные точки зрения. Первыми идеологами современного почвенничества были так называемые «писатели-деревенщики» (Владимир Солоухин, Василий Белов и др.). Именно в среде советских писателей, объединившихся в 1970—1980-х годах вокруг редакций журналов «Наш современник», «Молодая гвардия» и, в меньшей степени, журнала «Москва», вырабатывались все будущие рецепты патриотической идеологии. Помимо «деревенщиков», нелояльных навязывавшейся сверху коммунистической догме, в этот круг входили «писатели-фронтовики», вполне уютно чувствовавшие себя внутри официальной мифологии (Юрий Бондарев до сих пор входит в редколлегию «Нашего современника»). Оселок идеологии почвенников образует тезис: государственная политика должна отвечать интересам русского народа. Внутри страны это означает ограничение доступа нерусских групп к власти и социальным ресурсам и соответственно создание условий для доминирования русских в экономической, политической и культурно-символической сферах. Во внешнеполитической сфере это означает отказ от курса, ведущего к сближению с Западом. Различные вариации почвеннической идеологии возникают из различий в интерпретации советского периода и, в частности, в способах включения советских символов в собственную семантическую систему. Например, в кругу «Молодой гвардии» нет тех симпатий к «советскому» корпусу символов, какие характерны для круга «Нашего современника» (не случайно в сегодняшнюю редколлегию «НС» входит С. Г. Кара-Мурза). Ветераны почвенничества, действующие и сегодня, — Станислав Куняев, Владимир Бондаренко, Валентин Распутин. Из более поздних фигур стоит выделить Валентину Чеснокову и Михаила Назарова. В.Ф. Чеснокова представляет секулярное, а М. Назаров — православно-фундаменталистское направление почвеннического национализма. В рамках первого направления православию отводится важная, но не определяющая роль в строительстве будущей национальной государственности. Потенциал национального спасения заключается в особенностях русского «ментального кода» (нестяжательство, самопожертвование, коллективизм, сакрализация государственной власти). В рамках второго направления возвращение к православию и установление «православной монархии» рассматривается как необходимое условие политического и культурного выживания нации. Бурную активность на ниве православно-фундаменталистского почвенничества развил дьякон Андрей Кураев. Плодовитый производитель текстов, А. Кураев ведет также энергичную общественную деятельность. Рекламой своих сочинений и идей, а также идей некоторых своих единомышленников он занимается на сайте «Человек и его вера. Православный форум Андрея Кураева» (www.kuraev.ru). В телеэфире почвенничество долгое время было представлено на ТВЦ программами «Московия», «Русский дом» и «Русский взгляд» (в настоящее время закрытыми); с июля 2005 года почвенники получили слово на канале православного вещания «СПАС» (НТВ+). Сетевые ресурсы: Агентство религиозной информации «Благовест-инфо» (www.blagovest-media.ru; www.blagovest-info.ru), «Православное информационное агентство Русская линия» (www.russk.ru); Православный аналитический сайт «Правая.ру» (www.pravaya.ru); Агентство политических новостей (www.apn-nn.ru) (проект Института национальной стратегии, имеющий также дочернее Нижегородское отделение политических новостей АПН-НН (www.apn-nn.ru)); информационное агентство «Росбалт» (www.rosbalt.ru), сайт «Русская цивилизация» (www.russtrana.ru).
Движение коммунопатриотов и почвенников навстречу друг другу: Почему они не могут объединиться Мышлению коммунопатриотов и почвенников свойственна общая направленность — антилиберальная и антизападническая. Но если для первых Запад ненавистен потому, что оттуда к нам пришел либерализм, то для вторых либерализм ненавистен потому, что пришел к нам с Запада. Коммунопатриотов и почвенников сближают представления о политической системе, наиболее подходящей России. Это та или иная форма авторитаризма («автократии», «национальной диктатуры»). Пункт, по которому они не могут договориться друг с другом: идеальный социальный строй, к реставрации которого следует стремиться. Для коммунопатриотов таким идеалом является советский режим, тогда как в глазах почвенников этот режим означал разрыв с православием и уже по этой причине не может служить ориентиром. Показная лояльность коммунопатриотов русско-православной традиции сочетается у них с пиететом перед Дзержинским и другими символами коммунистического режима, что вступает в противоречие с агрессивным отторжением этих символов большинством почвенников. Таким образом, существует предел их взаимного сближения. Коммунисты, какие бы усилия по присвоению националистического дискурса они ни предпринимали, располагают крайне ограниченным пространством маневра. Зюгановцы, в частности, не готовы вынести из Мавзолея и похоронить по православному обряду тело вождя мирового пролетариата. Они не могут отказаться от целого ряда базисных для себя идей, не потеряв львиной доли своих сторонников. Перестать быть марксистами-ленинцами для коммунистов означает потеряться в море националистической оппозиции. Уместно выделить еще ряд моментов, отличающих программу «красных» от программы «белых» и «розовых». Коммунопатриоты высказываются за сохранение федерализма, тогда как почвенники (и традиционалисты) считают необходимым демонтировать федерализм в пользу унитарного устройства. Коммунопатриоты провозглашают своей целью «укрепление федерального многонационального государства», что означает их неготовность принять тезис почвенников о необходимости обеспечить доминирование русских на всех уровнях жизни общества. Максимум, на что коммунисты идут, стремясь подчеркнуть свою патриотичность, — это вялая поддержка тезиса о введении пропорционального представительства во властных структурах, в результате чего «государство-образующий народ» получит большинство. Однако зюгановцы боятся лоббировать инициативы вроде «Закона о русском народе», поскольку это лишит их электоральной поддержки среди этнических меньшинств. Форумом, на котором коммунопатриоты встречаются со своими союзниками из почвеннического лагеря и на котором обсуждаются различные варианты соединения коммунизма с православием, выступает «Народное радио», а также уже упомянутая «Советская Россия».
Эволюция коммунопатриотической оппозиции. Посткоммунисты Идеология коммунопатриотизма оказалась для многих ее бывших приверженцев слишком тесной. Они начинают экспериментировать с идеями, не одобряемыми ЦК КПРФ. Назовем их посткоммунистами. К посткоммунистам можно отнести и Александра Проханова, который долгое время считался главным идеологом «Национально-патриотического фронта России» (НПСР) — несмотря на то, что номинальным руководителем этой организации был Г. Зюганов. Еще на рубеже 1980—1990-х годов Проханов выступил с проектом общенациональной газеты, целью которой было объединить всех патриотов. До 1993 года она называлась «День», затем — «Завтра». Еще до октябрьских событий 1993 года здесь были опубликованы интервью Руслана Хазбулатова (тогдашнего председателя Верховного Совета) и Валентина Зорькина (тогдашнего председателя Верховного суда) на тему «русской идеи». В 1994 году с совместными размышлениями о перспективах единого патриотического фронта в «Завтра» выступили бывший вице-президент РФ Александр Руцкой и Валентин Зорькин. Но всеядность и эклектизм А. Проханова отпугнули от него значительную часть патриотов из обоих лагерей. В коммунопатриотической прессе его бичевали за беспринципность, а большинство почвенников — за излишнюю «красноту». В итоге на протяжении последних десяти лет «Завтра» служит площадкой для выступлений тех, кого это обстоятельство не смущает. Наконец, к группе посткоммунистов следует отнести Сергея Глазьева Хотя его союз с фракцией КПРФ в Государственной думе (равно как и его сотрудничество в свое время сначала с кабинетом Гайдара, а затем с Совбезом Александра Лебедя) можно счесть скорее тактическим ходом, чем выражением мировоззрения, определенные идеологические преференции у С. Глазьева все же просматриваются. Программа, на основе которой С. Глазьев пытался возглавить (несостоявшуюся) предвыборную коалицию «Коммунисты — Аграрии — Патриоты», включала в себя следующие положения: - распределение среди населения сверхдоходов от экспорта энергоресурсов, Симптоматично и то обстоятельство, что С. Глазьев является автором одной из двух версий законопроекта «О социальном партнерстве государства и церкви», суть которого состоит в правовом закреплении участия традиционных конфессий в общественной жизни (речь идет прежде всего о православии, а также об исламе, буддизме и иудаизме — в местах компактного проживания носителей этих верований). Кроме посткоммунистов на публичном поле активны и другие претенденты на формулировку синтетической патриотической идеи. Здесь можно выделить четыре основных группы. Позицию В. Жириновского и его последователей характеризуют следующие черты: - антикоммунизм; Жириновский и его сторонники категорически отмежевываются от «левых идей» вообще и от коммунистов в частности; - демонстративный авторитаризм и милитаризм (адекватная для России форма правления — военная диктатура, исторический идеал — генерал Корнилов); - наигранная агрессивность и гипертрофированное великодержавие (среди лозунгов Жириновского — восстановление территории России в границах 1913 года, то есть включая Польшу и Финляндию, а также установление имперского контроля над регионами к югу от бывшего СССР) (См. его нашумевшую книгу «Последний бросок на Юг»). Национализм и империализм сторонников Жириновского носит симулятивный характер. Их лозунги и публичные выступления, как правило, столь скандальны и нереалистичны, что любому внимательному наблюдателю очевидна их функциональность: они провозглашаются не для того, чтобы быть осуществлены, а для того, чтобы помочь лидерам ЛДПР удержаться в информационном поле. Евразийство — в том виде, как оно понимается русскими националистами, — представляет собой вариант мессианского империализма. «Евразия» здесь выступает как эвфемизм Российской империи, историческое предназначение которой состоит в том, чтобы служить цивилизационным центром притяжения для многочисленных народов евразийского материка и геополитическим центром, противостоящим «атлантистам» (Северной Америке и Западной Европе), с одной стороны, и Китаю, с другой. Формально сегодняшние адепты евразийства опираются на сочинения писателей и ученых русской эмиграции, предложивших этот термин в 1920-е годы (П. Сувчинский, П. Савицкий, Н. С. Трубецкой), однако настоящим источником их инспираций послужил труд Л. Гумилева «Этногенез и биосфера земли» (1979). В 1980-е годы развитием идеи о российской цивилизации как синтезе «православно-славянского» и «тюрко-мусульманского» культурного начала увлекались некоторые деятели Союза советских писателей (например, умерший в 2001 году Вадим Кожинов). В настоящее время этот бренд пытается монополизировать Александр Дугин. Но поскольку на обладание данным термином претендуют и другие участники публичного дискурса, мы будем называть программу Дугина и его единомышленников «неоевразийством». Организационно последователи Дугина объединены в «Международное Евразийское движение» (www.eurazia.org). Молодая поросль дугинцев образует собственную структуру — «Евразийский союз молодежи», представленную на том же сайте. Мало кто может посоревноваться с Дугиным по количеству выбрасываемых в мир текстов (хотя вопрос об их качестве следовало бы обсудить отдельно). К этой группе уместно отнести в первую очередь «нацболов», руководимых писателем Эдуардом Лимоновым. Национализм Лимонова носит скорее эстетический, чем политико-идеологический характер. Мировоззрение лимоновцев, как и других «новых левых», крайне эклектично. Лидер НБП, с одной стороны, заявляет себя противником государства и семьи как институтов, подавляющих индивидуальную свободу, а с другой стороны — выступает за возрождение империи и, стало быть, сильного государства. Такой «анархо-империализм» помогает рекрутировать в ряды лимоновской партии ищущих себя подростков и молодых людей, но не очень подходит для формулировки политической программы. Тем не менее мобилизационный потенциал «нового левого» национализма достаточно велик. Антикапиталистический и антибуржуазный пафос, а также внесистемный характер этого движения (в отличие от вписанных в политическую систему Г. Зюганова, С. Бабурина, С. Глазьева и т.д.) делают его весьма популярным среди протестно настроенной молодежи. Под рубрику «нового левого» национализма можно подвести и движение «За родину!», во главе которого стоит писатель Сергей Шаргунов (род. 1980). Правда, то обстоятельство, что данное движение представляет собой молодежное отделение партии «Родина», заставляет усомниться в его внесистемности. Однако Шаргунов и его единомышленники делают все возможное, чтобы такие сомнения развеять.
«Просвещенный авторитаризм» и «авторитарная модернизация» Идейным истоком этой позиции послужила статья Игоря Шафаревича «Две дороги — к одному обрыву». Согласно программному тезису автора, для России одинаково не приемлемы ни марксизм (социализм), ни либерализм (демократия), поскольку ни то ни другое не соответствуют национальной духовной традиции. - немедленное воссоединение с Белоруссией; - более агрессивная политика по отношению к официальному Киеву (Россия не должна мириться с утратой традиционно русской территории — Левобережья и Крыма); - более независимая политика по отношению к Евросоюзу: если членство в той или иной организации (например, в Совете Европы или в «Партнерстве во имя мира») сужает российский суверенитет, не надо бояться из нее выйти; - энергичная поддержка братских народов (македонцев и сербов) на Балканах. Аргументы в пользу «просвещенного авторитаризма» неоднократно высказывала историк Наталия Нарочницкая, недавно ставшая депутатом Думы от блока «Родина». Сторонники «просвещенного авторитаризма» с большим воодушевлением относятся к идее «авторитарной модернизации» — экономико-технологического скачка, проводимого в условиях отсутствия или ограничения гражданских свобод. Круг приверженцев этой идеи очень широк. Назовем лишь несколько имен: вице-президент фонда «Реформа» Андраник Мигранян, президент фонда «Экспериментальный творческий центр» Сергей Кургинян, тележурналист Михаил Леонтьев, обозреватель «Известий» Максим Соколов, директор Института национальной модели экономики Виталий Найшуль, главный редактор журнала «Русский предприниматель» Андрей Кобяков, президент компании экспертного консультирования «Неокон» Михаил Хазин. Форумом для обсуждения идей авторитарной модернизации служит издаваемый Центром Кургиняна журнал «Россия XXI» (выходит с 1993 года, доступен и в печатном, и в электронном виде), а также «Русский журнал» (wvw.russ.ru).
В эту группу мы объединяем тех, кто категорически отказывается от интерпретации понятия «нация» в неэтнических терминах. Нация для них есть этническое сообщество — «этнос, и ничего, кроме этноса» (Владимир Махнач). Этнос при этом может пониматься как в культурно-исторических (в качестве сообщества происхождения, «общности судьбы»), так и в биологических категориях (в качестве кровнородственного сообщества). В первом случае перед нами умеренные этноцентристы, ориентирующиеся на наследие Льва Гумилева, во втором — радикальные этноцентристы, безоговорочным авторитетом среди которых является Аполлон Григорьевич Кузьмин (1928-2004). Бесспорной классикой для этноцентристов является трактат И. Шафаревича «Русофобия» (1980), в котором было сформулировано убеждение в наличии внутреннего заговора против России, исходящего от «малого народа». Под «малым народом» понимается непатриотическая интеллигенция, ядро которой составляют евреи. Хотя многие свои аргументы этноцентристы разделяют с почвенниками, их генезис вряд ли следует понимать как результат эволюции почвенничества. Данный тип мышления произрастает из отдельного корня. Этот корень — мифологически-органицистское представление об этносе. Этнос в данном случае воображается как расширенная семья или как племя (вполне адекватным обозначением данного течения было бы «племенной национализм»). К умеренным этноцентристам можно отнести Светлану Лурье и уже упомянутого В. Махнача. Они балансируют на грани биологического расизма. Перейти эту грань им мешает интеллектуальный багаж. Чем меньше культурный капитал авторов-этноцентристов, тем больше степень радикализма и соответственно шовинизма. Представителям данного течения мысли свойственно самое пристальное внимание к этнической принадлежности. Но если умеренные этноцентристы склонны сделать исключение для обрусевших «инородцев» и считать, например, Осипа Мандельштама русским поэтом, а Исаака Левитана — русским художником, то этноцентристы-радикалы единственным основанием для включения в национальную (этническую) общность считают кровь. Отсюда проистекает их враждебность к евразийству. В нем они усматривают инструмент размывания славянского фундамента русской нации. Упомянутый А. Г. Кузьмин посвятил жизнь разоблачению «евразийской заразы». Радикальный этноцентризм идеологически представляет собой не что иное, как биологический расизм. На расистской ветви этноцентризма растут откровенно нацистские листочки (см., например, журнал «Русич», издаваемый известным экстремистом В. Корчагиным (последний прославился изданием русского перевода гитлеровской «Майн Кампф»), Публикуемый «Славянским движением» журнал «Атеней» аттестуется его издателями как «расовый журнал». Здесь, среди прочего, публикуются отчеты о контактах русских расистов с единомышленниками из организации «Blood&Honour»). Можно провести различие между «православной» и «языческой» версиями русского расизма. Первые группируются вокруг «Союза хоругвеносцев», «Союза православных братств», партии «За Русь святую!» и т.п. организаций. Один из лидеров «Союза православных братств» Евгений Троицкий возглавляет также «Ассоциацию по комплексному изучению русской нации», ведущую активную издательскую деятельность. Впрочем, грань между этноцентристами с «православной» и «языческой» идентификацией размыта. Не случайно авторы, претендующие на лидерство в этой среде, легко меняют ориентацию.
Либеральный национализм На рубеже 1999—2000-х годов часть либералов заявляет о своем желании нарушить монополию националистов на патриотизм и противопоставить антилиберальному, антиреформаторскому и реакционному национализму/патриотизму либеральный, реформаторский и прогрессивный национализм/патриотизм. Первой ласточкой националистического сдвига на либеральном фланге стало заявление тогдашнего лидера СПС Анатолия Чубайса о том, что в Чечне происходит возрождение российской армии. За прошедшие с этого момента шесть лет лагерь «национал-либералов» приобрел если и не очень определенные, то вполне узнаваемые очертания. В их интеллектуальной кузнице было выковано три идеи: «либеральной империи», нациостроительства и суверенной демократии. Лозунг «либеральная империя» был вброшен в оборот все тем же А. Чубайсом. Идею Чубайса помимо Леонида Гозмана и других членов правления РАО ЕС поддержали Виктор Кувалдин (руководитель Центра аналитических программ Горбачев-фонда), Аркадий Попов (руководитель аналитической группы «Меркатор»), Вячеслав Никонов (президент Фонда «Политика») и некоторые другие известные либералы. Горячую поддержку этой идее оказали молодые исследователи из Казани, издающие журнал «Аb imperio». В то же время большинство представителей либерального крыла отечественной мысли скептически отнеслись к инициативе Чубайса. Впрочем, идею о России как (либеральной) империи не следует жестко привязывать к имени Чубайса. У нее были адепты и ранее (См.: Щедровицкий П. Русский мир: Прогрессивная империя и культурный империализм // Со-общение. 1999- № 1.). Споры провоцирует и другой тезис национал-либералов: о необходимости построения в России национального государства в этническом смысле слова «нация». Согласно Вячеславу Никонову, «Россия впервые стала государством-нацией. Причем государством именно этническим. Никогда русские не были большинством в стране. Сейчас в России оказалось русских больше, чем во Франции французов». (В. Никонов, сознательно или нет, повторяет здесь мысль Солженицына от 1992 года, согласно которой у русских после отделения от России среднеазиатского балласта появился шанс завершить строительство нации.) Оппоненты этой идеи указывают на конфликтогенный потенциал проекта этнического строительства в полиэтнической стране (Кроме того, как не устает повторять В. Тишков, нация в России уже сложилась. Это российская нация, сознающая себя в качестве социокультурного сообщества. См.: Тишков В. Самоопределение российской нации // Международные процессы. 2005. Т. 3. № 2 (8), май—август. С. 17—27). Гораздо больший энтузиазм и гораздо меньше возражений вызывает идея «суверенной демократии», согласно которой в нашей стране задолго до появления демократов из «Демократической России» существовала собственная демократическая традиция. Стало быть, нам нет смысла ее импортировать. Эту идею — демократии с русским лицом — активно поддерживают постоянные авторы журнала «Эксперт» Татьяна Гурова, Андрей Громов, Дмитрий Быков. Есть немало указаний на то, что формула «суверенная демократия» востребована и президентской администрацией.
Как мы уже отметили, особенностью ситуации, сложившейся приблизительно после 2000 года, является стремление власти утвердиться на новом идеологическом основании. Если в начале 1990-х годов правящий класс апеллирует к «демократическому выбору», то уже к середине десятилетия акцент смещается на национальные символы («Наш дом — Россия», «Единство», «Отечество — Вся Россия»). Однако власть все еще продолжает позиционировать себя как антикоммунистическая, антинационалистическая и, в широком смысле слова, либеральная. В качестве базисных ценностей декларируются открытость внешнему миру, индивидуальная свобода, сильное гражданское общество. То, что происходит со сменой кремлевской администрации, можно описать как «патриотический поворот». Он проявился в целом ряде мероприятий как в символической сфере, так и в области образовательной, информационной и иммиграционной политики. При этом власть посылает сигналы своей близости разным группам населения: ностальгирующим по советским временам — возвращение мелодии советского гимна и красного знамени в Вооруженных силах, поклонникам царской России — отмена празднования 7 ноября и сокращение майских праздников, возвращение гражданства генералу Деникину и перезахоронение останков Ивана Ильина т. д. Из трех столпов современного почвенничества — «держава, духовность, Победа» (так их сформулировал Лев Аннинский) — официальная власть успешно апроприировала первый и последний. С усвоением второго проблем возникнуть не должно. Опубликовано в книге: Мыслящая Россия. Картография современных интеллектуальных направлений. М., 2006Для удобочтения не все сноски сохранены. Другие интересные материалы:
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||
