Новости  О сервере  Структура  Адреса и ссылки  Книга посетителей  Форум  Чат Поиск по сайту

Кабинет нарколога _ Наркология on-line _ Прием доктора Пилюлькина _ Краткосрочная психотерапия в наркологии Ликбез _  Химия и жизнь _ Если друг оказался вдруг... _ Мифы и легенды _ Правдивые истории _ Частые вопросы _ Проверь себя _  Родительский уголок _ Родители родителям _ Ранняя диагностика _ Агитпросвет _ Место импульсивности в клинике наркологии  Закон сур-р-ов! _ Законы и нормативные документы _ Даешь систему! _  Сверхценные идеи _ Косые взгляды _ Глас народа _  Самопомощь _ Виртуальная группа _ Анонимные Наркоманы _ Сокрушающий курс _

Автор статьи более чем четверть века изучает эпидемиологию алкогольных проблем в России, где, согласно опросу ВЦИОМ 2002 г., граждане считали, что в XX в. главным символом страны была ВОДКА, и лишь на втором месте и с большим отрывом – автомат Калашникова.

А. Немцов

В официальных заявлениях руководителей СССР необходимость антиалкогольной кампании 1985 г. определялась тяжестью алкогольных проблем в стране. Однако помимо деклараций руководства страны кампания имела другой, более глубокий экономический и социальный контекст и, соответственно, предысторию в два десятка лет. Политиче­ский волюнтаризм в начале кампании — лишь внешний ее признак.

Для послевоенного периода СССР были характерны высокие тем­пы прироста ВВП, как это часто бывает в странах с полуразрушенной экономикой. Именно это породило лозунг Н. Хрущева «догнать и пе­регнать Америку». Однако в середине 1960-х гг. восстановительный период закончился, и темпы прироста ВВП резко снизились, а в сере­дине 1960-х гг. начался второй послевоенный потребительский кризис (первый — сразу после войны). Одним из бытовых проявлений нового кризиса стали т. н. «колбасные поезда» — население с периферии страны ехало за продуктами в города с особым, льготным продоволь­ственным снабжением, например, в Москву, Ленинград и Киев.

Этот кризис стал одним из мотивов снятия Н. Хрущева с поста Генсека, а попыткой преодоления кризиса была первая «перестройка», которую можно назвать «косыгинской» (А. Косыгин — председатель Совета Министров СССР в 1964-1980 гг.). Эта перестройка быстро захлебнулась в результате сопротивления партаппарата, который в ре­зультате реформы утратил бы часть своего контроля над хозяйствен­ной элитой страны. Косыгинская перестройка не осуществилась еще и потому, что национальный кризис удалось преодолеть в течение нескольких лет за счет резкого повышения мировых цен на нефть по­сле 1973 г. в результате мирового нефтяного кризиса. Это обернулось для СССР притоком нефтедолларов.

Однако в конце 1960-х гг. в промышленно развитых странах Запада и в Японии началась, а в 1970-х осуществилась научно-техническая ре­волюция и переход к постиндустриальному обществу. Как частное про­явление этого процесса к началу 1980-х западным странам удалось модернизировать и перестроить свою экономику, сделать ее энергосбе­регающей, и тем самым преодолеть нефтяной кризис. Для этого были и более общие предпосылки в виде новой организации мирового рынка по правилам, выгодным странам, развивающим наукоемкие производст­ва, и невыгодным для стран, где доминировало сырьевое производство.

Максимум цен на нефть был достигнут в 1980 г., после чего они начали быстро падать и через 2-3 года достигли уровня, ниже себе­стоимости нефти, добываемой в СССР. Сократилось поступление неф­тедолларов, и в стране вновь назревал потребительский кризис.

В условиях изоляции от мировой экономики и для предотвраще­ния нового кризиса руководство сделало ставку на внутренние ресур­сы, на повышение эффективности труда. Короткое, пятнадцатимесяч­ное правление Ю. Андропова (ноябрь 1982 г. - февраль 1984 г.) озна­меновалось рядом шагов в этом направлении. С одной стороны — введение в порядке эксперимента хозрасчета в узком секторе — в ВПК (материальная мотивация к труду), с другой — отлов людей в рабочее время вне их производства, чтобы страхом «привязать» их к рабочему месту (мотивация к труду полицейскими методами).

Страхом же Ю. Андропов пытался побороть коррупцию советской властной верхушки. Наиболее громкой была деятельность следствен­ной группы Гдляна-Иванова, в результате которой за решетку было от­правлено большинство руководителей Узбекской ССР. Такие полицей­ские методы, по мысли Ю. Андропова, должны были стать домини­рующими для наведения железной дисциплины в стране, снизу до верха, включая членов Политбюро КПСС. Материалы об их коррумпи­рованности уже давно копились ведомством Ю. Андропова (КГБ).

Это одна, общая сторона дела, а другая состояла в том, что руко­водство страны начинало осознавать неблагополучие советской системы и пыталось найти пути ее реформирования. Для решения этой задачи в 1983 г. по инициативе Ю. Андропова была созвана группа советских академиков (Л. Абалкин и другие), которую возглавили молодые и но­вые секретари ЦК КПСС М. Горбачев и Н. Рыжков. С той же целью и в том же году прошел семинар молодых экономистов (Е. Гайдар и дру­гие). К сожалению ни одна, ни другая «мозговая атака» не дотянула до решения, что невозможно реформировать нереформируемое.

Большие возможности повышения эффективности труда и оздоров­ления экономики Ю. Андропов видел в отрезвлении страны. Еще в на­чале 1982 г., будучи председателем КГБ, он направил членам Политбю­ро КПСС записку о необходимости принять постановление по усилению борьбы с пьянством. Политбюро быстро откликнулось на это созданием комиссии во главе с А. Пельше, который привлек к работе молодых и толковых экономистов для подготовки проекта постановления.

В проекте утверждалось, что административные и запретительные меры не могут искоренить пьянство. Для этого требуется планомерная и многолетняя работа. В качестве первоочередных мер предлагалось увеличить производство сухих вин и пива, расширить сеть кафе, рю­мочных и других видов распивочных заведений, которые стали робко открываться еще до принятия постановления. Этот либеральный про­ект вскоре был представлен Политбюро, однако ему не суждено было реализоваться: в ноябре 1982 г. умер Л. Брежнев, а в 1983 г. — А. Пельше. Во главе комиссии по антиалкогольному законодательству встал М. Соломенцев, который унаследовал от А. Пельше гораздо более важный пост Председателя КПК (комиссия партийного контроля) при ЦК КПСС. Новый руководитель двух комиссий, учитывая установки нового Генсека Ю. Андропова на укрепление дисциплины в стране, встал на путь бо­лее жестких мер против пьянства. Вместе с тем Ю. Андропов санкциони­ровал выпуск более дешевой водки, которая, вероятно, была призвана смягчить антиалкогольные меры. Эту водку окрестили в народе «андроповкой» или «школьницей» (введена в торговлю с 1 сентября). Первона­чальный проект антиалкогольного постановления А. Пельше претер­пел коренные изменения в сторону ужесточения антиалкогольных мер. Однако быстрая и последовательная смерть двух лидеров — Ю. Андро­пова в феврале 1984г. и К.Черненко в марте 1985 г. задержала его принятие и реализацию.

Между пленумом ЦК КПСС, избравшим М. Горбачева генераль­ным секретарем (11 марта 1985 г.), и постановлением ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма» (7 мая 1985 г.) прошло меньше двух месяцев. Это постановление стало первой широковещательной декларацией нового руководства страны во главе с М. Горбачевым. Почему это руководство начало свою деятельность с антиалкогольного постановления?

Нельзя сказать, что Политбюро ЦК КПСС было единодушным, принимая это решение. Ссылаясь на грузинские обычаи изготовления самогона из отходов виноделия (чача), Э. Шеварднадзе возражал против редакции раздела о самогоноварении. Были и другие участники засе­дания, пытавшиеся смягчить отдельные, особо жесткие формулировки проекта постановления (член Политбюро и первый заместитель Предсовмина Г. Алиев, член Политбюро и Председатель Совмина РСФСР В. Воротников, секретари ЦК КПСС И. Капитонов и В. Никонов). Ре­шительным противником постановления в целом выступил Председа­тель Совмина СССР Н. Рыжков, ставший только что членом Политбю­ро ЦК КПСС. Он предсказывал резкий рост самогоноварения, перебои в снабжении сахаром и его рационирование, а, главное, сокращение бюджетных поступлений. Однако все эти возражения разбивались о демагогические доводы Е. Лигачева и М. Соломенцева, которые стали главными и яростными защитниками постановления на заседании По­литбюро. Один из их аргументов был таков, что антиалкогольная кам­пания должна остановить пьянство руководящего слоя партии. В конце концов, они склонили на свою сторону М. Горбачева.

Через 10 лет после начала антиалкогольной кампании и по случаю этого юбилея М. Горбачев дал интервью радиостанции «Свобода». Бывший Генсек объяснял начало кампании тем, что «страну спаивали, решая бюджетные задачи», сокрушался, что «потребление алкоголя достигло 10,3 литров на человека, включая младенцев и стариков». А Генсек мог бы знать секретные данные Госкомстата СССР о реаль­ном потреблении, включавшем самогон — 13,8 литров. М.Горбачев утверждал, что «постановление было умеренным», а «потом люди, бо­ясь лишиться портфеля и кресла» проявляли «настоящий большевизм на стадии выполнения».

Однако этот «большевизм» не только находился под контролем, но и горячо поддерживался Генсеком в многочисленных его выступлени­ях на ТВ. Нельзя поэтому исключить, что М. Горбачев, человек в руко­водстве ЦК КПСС новый (с 1978 г.), только что сделавший головокру­жительную карьеру, в первые месяцы правления чувствовал слабость своей власти, но понимал необходимость перемен в стране. А для это­го он не имел достаточных рычагов воздействия на партаппарат и искал мягкую узду для консервативной партноменклатуры, начавшей укреплять свои позиции еще в последние годы жизни И. Сталина и «свалившей» Н. Хрущева, наступавшего на ее властные и материаль­ные привилегии. Возможно, что поддержка М. Горбачевым кампании была «огнем по штабам» (Мао Цзедун), посланием Политбюро партноменклатуре, что шерстить будут и дальше, вслед за Андроповым.

Особый политический статус антиалкогольного постановления, по­спешность и масштабы его реализации говорили о том, что новое руко­водство во главе с М. Горбачевым пришло к власти без новых идей и решило продолжать, даже развивать линию Ю. Андропова на укрепле­ние в стране дисциплины, которая должна была стать базой ускорения для преодоления брежневского застоя и создания экономических пред­посылок для постиндустриального развития. Антиалкогольное поста­новление ЦК КПСС, а потом и законодательство были частью «ускоре­ния за счет человеческого фактора» без изменения в политической и со­циальной области. Другой частью этой политической линии было постановление о борьбе с нетрудовыми доходами, с частной инициати­вой на личных садовых участках. Горбачевское «ускорение» по сути де­ла было широкомасштабным и жестким наступлением на куцые права граждан, слегка расширенные во время хрущевской «оттепели». Стоит вспомнить, как в 1985-1986 гг. дружинники крушили ломами частные парники и теплицы, а бульдозеристы срезали сверхнормативные квад­ратные метры домиков на садовых участках, как «общественность» ли­квидировала печурки в этих помещениях-маломерках. Были еще кампа­нии по борьбе со спекуляцией, с проституцией, продолжались «усадки» диссидентов. Все это — признаки возврата к мобилизационному стилю руководства, характерному для советской системы. Антиалкогольная кампания 1985 г. была самой шумной и самой скандальной. К сожале­нию, она была также самой последовательной, но не единственной. В этом одно из объяснений ее «головокружительного успеха».

В 1987 г. стало ясно, что «ускорение» развития страны провалилось, что «застой» имел более глубокие причины в политической и социаль­ной сферах. И М. Горбачев начал смену курса, от «ускорения» к «пере­стройке и гласности». Началась действительно большая политика по пе­реходу к информационному, постиндустриальному обществу. Для этого потребовалась демократизация и гласность, свобода слова. Потребова­лось урезать власть партноменклатуры, усилить власть Советов, изме­нить систему их выборов. На «паре рысаков» в виде перестройки и гласности М. Горбачев въехал в большую мировую политику, забрасы­вая богатый Запад подарками от бедной страны ради выправления имиджа — страны и поднятия своего престижа. Подарки были приня­ты с благодарностью, но без экономических последствий для СССР.

М. Горбачева ласкали и М. Тэтчер, и Г. Коль, и другие западные лидеры. Это на внешнем поле, а на внутреннем нарастало обеднение населения, увеличивалась инфляция, близился товарный кризис, шли процессы ог­рабления народа, которые накануне развала СССР приняли широкий размах и скорость. Генсеку нужно было балансировать между группи­ровками советской бюрократии, а также требовалось «спрятать» пар­тийные деньги и собственность. Все это требовало огромного напряже­ния, так что было не до антиалкогольной кампании, которая тихо умер­ла, хотя потребление алкоголя стремительно приближалось к уровню 1984 г. Но Генсека это уже не беспокоило.

Конечно, нужно помнить, что не только с именем, но и с деятель­ностью М. Горбачева связан решительный поворот истории Государст­ва Российского, позитивные плоды которого, хотя и в сильно урезан­ном виде, мы пожинаем до сих пор. Однако радикальные перемены в стране и обретение Россией нового международного статуса начались после целого ряда ошибочных шагов. Главным было забвение эконо­мических реформ в угоду политическим. Это завершилось сменой строя и распадом страны. А первым неверным шагом была антиалко­гольная кампания 1985 г., которая наложила в народном сознании нега­тивный отпечаток на все последующее правление М. Горбачева, про­званного населением «Лимонадным Джо» или «минеральным сек­ретарем». В ряду других причин антиалкогольная кампания привела к тому, что Генсек лишился поддержки большинства населения. От­части поэтому народные симпатии очень легко и быстро переключи­лись с М. С. Горбачева, по-настоящему демократичного, но наивного политика, на другого лидера, Б. Н. Ельцина, которому скоро предстоя­ло обрушить на народ беспредел «свободных цен» и лишить его сбе­режений, стать лидером российских «прихватизаторов» и одним из постсоветских «туркменбаши». К августовскому путчу ГКЧП 1991 г. в стране осталось мало людей, кто сочувствовал «тонущему» первому и последнему Президенту СССР.

Однако не стоит сводить утрату народной симпатии к М. Горбачеву только за счет одной его частной ошибки — антиалкогольной кампа­нии. На это можно взглянуть шире, с позиций перестройки в целом, и сказать словами самого М. Горбачева «Новая модель потерпела пора­жение ... на уровне культуры народа, на уровне его менталитета. Она была отвергнута народом. Вот где причина поражения» (Горбачев, 1995).

Однако вернемся от М. Горбачева, давшему свое имя антиалко­гольной кампании, к самой кампании, к поспешному ее началу. Между постановлением ЦК КПСС и ее началом (1 июня 1985 г.) прошло всего три недели, которые были отпущены на подготовку широкомасштаб­ной всесоюзной акции с далеко идущими последствиями. Как позже заявил Б. Ельцин (1990), такая «поспешность в реализации постанов­ления, отсутствие его научной проработки и волевой характер решения свидетельствуют о незаурядных личных амбициях двух инициаторов кампании», помноженных на их некомпетентность, добавим от себя. Как говорится, у этих людей было много амбиции, но мало амуниции. Это члены Политбюро ЦК КПСС Е. Лигачев и М. Соломенцев. Имен­но они развили бурную деятельность и для проведения кампании мо­билизовали подчиненные им Секретариат ЦК КПСС (Е. Лигачев) и КПК при ЦК КПСС (М. Соломенцев), а вместе с этим — весь партийный аппарат КПСС. Именно эти два человека придали кампании очень жесткие, иногда гротескные, а порой и зловещие формы под лозунгом «оздоровления нравственной атмосферы в стране». Под давлением Е. Лигачева и М. Соломенцева секретари райкомов и обкомов соревно­вались, кто закроет больше винно-водочных магазинов, кто скорее пе­реведет винные заводы на производство соков. Нашли и «крайнего»: КПК при ЦК КПСС в результате проверки обнаружили недостатки в антиалкогольной работе Министерства здравоохранения СССР, будто это учреждение — центральное в отрезвлении населения. В частности, одному из начальников управления МЗ СССР инкриминировалось то, что он еще до начала кампании (!) призывал к «разумной мере» и «культуре потребления» алкогольных напитков, за что получил строгий партийный выговор и был снят с работы. Тогда же в прессе родилось новое ругательное слово — «культурнопитейщик».

По первоначальному плану сокращение продажи спиртных напит­ков должно было составить 11 % в год (именно эту, а не большую цифру отстаивал Г. Алиев), что привело бы через 6 лет к двукратному сокра­щению доходов государства от винно-водочной торговли. При этом пред­полагалось, что компенсация существенных потерь бюджета произойдет автоматически за счет «оздоровления (понимай отрезвления — А. Н.) производства», а также в связи со значительным расширением выпуска товаров народного потребления.

Основным направлением антиалкогольной кампании 1985 г. было снижение потребления алкоголя посредством уменьшения государст­венного производства и продажи спиртных напитков. Важным счита­лось также искоренение самогоноварения. Несколько позже, в августе 1985 г. произошло повышение цен, в частности, на водку на 25 %, а в августе 1986 г. — новый и более резкий рост цен на спиртное. Парал­лельно с этим была расширена сеть учреждений по лечению больных алкоголизмом. По Указу Президиума ВС СССР от 1 октября 1985 г. была увеличена сеть ЛТП и расширены показания для направления больных в эти учреждения (в октябре 1990 г. Комитет конституционно­го надзора признал этот Указ нарушением прав человека и отменил его). Кроме ЛТП была создана широкая сеть больниц при крупных про­мышленных предприятиях для лечения больных алкоголизмом. Такие больницы были призваны сочетать лечение с работой на предприяти­ях, которые тем самым получали дешевую, хотя и неквалифицирован­ную рабочую силу. В результате лечебная эффективность у таких больных оказалась ничтожной, т. к. терапевтические задачи были под­чинены производственным и вытеснялись ими, в частности, за счет ночных смен для больных.

Такой же формальный характер имели Всесоюзное общество «Трезвость». Профанацией оказались вновь созданные «алкогольные комиссии» при райсоветах и на предприятиях.

Иначе говоря, антиалкогольная кампания была направлена лишь на некоторые, наиболее доступные элементы алкогольной ситуации: на выпивку, на производство напитков и их цены. Кампания никак не затрагивала базисные, потребностные составляющие этой ситуации. Профанацией была попытка бороться со скукой советского общества посредством строительства в стране нескольких сотен спортивных сооружений и кинотеатров, многие из которых так и остались недостроенными. Было много и другой демагогии, призван­ной укрепить кампанию идеологически. Так, например, часто вспоми­нали «сухой» декрет В. И. Ленина 1919 г. И было это на фоне еще од­ной шумной кампании в средствах массовой информации по «возврату к Ленину и неопороченному ленинизму».

Западные советологи были единодушны по поводу безуспешности антиалкогольных намерений советского руководства. Автор книги «Alco­hol in USSR» (1982) V. Treml писал в 1985 г. по поводу начавшейся кампа­нии: «Грубое давление и страх наказания не будут действенными, ... на­род станет производить самогон подпольно» (Treml, 1985). Естественно, что ни V. Treml, ни осторожные устные заявления против кампании неко­торых советских исследователей (да, были и такие) не были услышаны руководством страны. Кампания началась и быстро набирала силу.

Конкретная антиалкогольная деятельность советских властей со­стояла в частичном закрытии или перепрофилировании винно-водочной промышленности и заводов по выпуску тары. Оборудование для строи­тельства восьми заводов по выпуску пива, только что закупленное у Чехословакии, почти целиком стало металлоломом. Были сокращены плантации хмеля и посевы специального ячменя для пивного солода. На треть уменьшились площади винных сортов винограда, несколько его сортов, выведенных в СССР и уникальных по свойствам, погибли, что стоило жизни одному из их создателей.

В РСФСР к 1987 г. почти в пять раз сократилась сеть магазинов, торгующих спиртным (в Москве — в 10 раз), а время продажи спирт­ных напитков было резко ограничено (сначала с 2-х часов дня). Сокра­щение товарооборота алкогольных напитков также опережало планы, и потери бюджета составили в 1987 г. 5,4 миллиарда рублей, из кото­рых только 2,4 миллиарда были компенсированы за счет расширения производства товаров народного потребления (Материалы комиссии по борьбе с пьянством при СМ РСФСР, 1988). Надо заметить, что все это происходило на фоне резкого сокращения поступлений в бюджет в связи с низкими ценами нефти на мировом рынке.

В России в 1987 г. «потребление алкоголя из государственных ре­сурсов» сократилось в 2,7 раза или на 63,5 % по отношению к 1984 г., что существенно превысило запланированные темпы сни­жения потребления (11 % в год или 25 % в 1987 г.).

Несмотря на такие результаты, головокружения от успехов не про­изошло: очереди за спиртным у немногих сохранившихся специализиро­ванных магазинов резко выросли и стали многочасовыми, часто «с ночи». Началась спекуляция алкогольными напитками. Для покрытия недостачи бюджета правительство вынуждено было увеличить продажу дорогих на­питков — шампанского и коньяка. В Москве, например, торговля этими напитками была восстановлена уже в сентябре 1985 г.

Но главная беда состояла в том, что резко возросло производство и потребление самогона. Это следует из расчетов, приводимых в главе 2-4, а также сходным данным Госкомстата России и V. Treml (таблица 1). И это несмотря на то, что в начале кампании значительная часть само­гонных аппаратов была реквизирована милицией или добровольно сдана населением, в некоторых районах России количество уничтоженных аппаратов почти равнялось количеству домов в деревнях («Известия», 22.10.1985.). Рост производства самогона происходил, несмотря на то, что число людей, привлекаемых к ответственности за самогонова­рение, почти удваиваясь ежегодно с 1984 г., достигло 397 тысяч чело­век в 1987 г. (в 1988 г. — 414 тысяч). А общее количество нарушителей антиалкогольного законодательства и административных правил в 1987 г. превысило 10 миллионов человек.

Но именно этот год, 1987-ой, стал поворотным для антиалкоголь­ной кампании. Решающим для этого стал дефицит бюджета, не помогли ни печатный станок, ни продажа золота. Резко выросла задолженность государства, как внутренняя, так и внешняя. Страна стала сталкиваться с трудностями выплаты зарплат, что было свято для советской власти. Кроме того, 1987 г. государственная политика начала поворот от «уско­рения» к «перестройке», для осуществления которой, также как и для ускорения, не было средств. В этом же году за счет стремительного рос­та производства самогона общее потребление алкоголя начало увеличи­ваться, что было известно Госкомстату РФ, а возможно и правительству.

В 1987 г. председатель Совмина РСФСР В. И. Воротников напра­вил записку в Политбюро ЦК КПСС об ошибочности методов прове­дения антиалкогольной кампании. При обсуждении этой записки По­литбюро передало решение судьбы кампании Совмину СССР, который по предложению своего председателя Н. И. Рыжкова постановил увели­чить государственное производство и продажу вино-водочной про­дукции с 1 января 1988 г. Еще до этого, в июле 1987 г. уголовная ответ­ственность за изготовление суррогатных напитков без цели сбыта была заменена на административную, а 25 октября 1988 г. последовало новое постановление ЦК КПСС «О ходе выполнения постановления ЦК КПСС по вопросам усиления борьбы с пьянством и алкоголизмом», по сути дела положившее конец антиалкогольной кампании, хотя некото­рые, запущенные ею процессы, продолжали действовать еще год-два.

Представляется интересной историческая реминисценция. Первое постановление (7 мая 1985 г.) содержало все основные статьи дек­рета 29 января 1929 г. о борьбе с пьянством и алкоголизмом, второе (25 октября 1988 г.) использовало в качестве модели знаменитую ста­тью «Головокружение от успехов» (2 марта 1930 г.; о «перегибах и извращениях в борьбе с кулачеством»). Советская власть перед разва­лом вынуждена была повторять ходы начала своей истории.

Последствия антиалкогольной кампании

Несмотря на краткость кампании, она была большим потрясением для страны и затронула многие стороны жизни государства и его насе­ления. Антиалкогольное рвение партийных органов, милиции и других властных структур имели серьезные моральные издержки. Со времени окончания войны престиж власти впервые упал так низко. «Пьянству была объявлена война», констатировал известный социолог. И это бы­ла действительно война одних советских граждан против других, тоже советских. Нравственные издержки увеличивались еще и потому, что воюющие стороны одинаково не видели внутреннего смысла в такой войне. И какой-нибудь милиционер, выливающий в раковину аресто­ванный самогон, одинаково с арестованным самогонщиком сожалели об уничтожении столь желанного продукта. Значительная часть насе­ления, если не большинство, была решительно против антиалкоголь­ных акций властей, которые игнорировали фундаментальный закон политики, состоящей в том, что любая реформа должна опираться на психологию людей, учитывать их ценностные ориентиры и мотивации.

Главная особенность кампании — неоправданно стремительные темпы сокращения госпродажи спиртных напитков (на 63,5 % за 2,5 года, т. е. на 25 % в год). Приблизительно в то же время (1986) правительство Нидерландов, обеспокоенное высоким уровнем потребления алкоголя в стране (8,9 литров в 1980 г.), после тщательной подготовки начало прово­дить новую алкогольную политику (van Ginneken, van Iwaarden, 1989), которую также можно обозначить как антиалкогольную кампанию. Ее главным содержанием было антиалкогольное просвещение населения через СМИ. Была также большая исследовательская программа. В резуль­тате снижение потребления за три года составило 6 % (т. е. 2 % в год, Engelsman, 1990). И это было воспринято как сугубо позитивный итог.

В результате резкого снижения госпродажи алкогольных напитков бюджет СССР за 1985-1987 гг. недополучил 49 миллиардов рублей («Правда», 24.01.89), только в РСФСР и только в 1987 г. алкогольная недостача бюджета составила 5,3 миллиарда рублей в ценах тех лет (Материалы комиссии по борьбе с пьянством при СМ РСФСР).

Значительная часть этих сумм перекочевала в карман подпольных производителей и продавцов самогона, потребление которого к 1987 г. выросло почти в 2 раза. Государству не удалось обеспечить товарами те деньги, которые не были истрачены на алкогольные напитки. В 1985-1987 гг. торговля в СССР не получила предусмотренных планом товаров народного потребления на 40 миллиардов рублей и платных ус­луг на 5,6 миллиарда рублей Неистраченные населением деньги стали давить на потребительский рынок, что и составило вклад антиалкоголь­ной кампании в обесценивание рубля и усиление инфляции.

К 1985 г. винно-водочная промышленность обладала отсталой технической базой. В результате кампании темпы ее обновления, и без того самые низкие в пищевой промышленности, снизились более чем в 2 раза. Антиалкогольная кампания переориентировала виноградарст­во страны на выращивание столовых сортов в ущерб техническим, идущим на изготовление вина. В результате площади, занятые этими сортами, сократились на 29 %, а закупки государством — на 31 %. Рез­кое падение производства алкогольных напитков сопровождалось со­кращением выпуска бутылок для винно-водочной продукции (почти в 3 раза) и пива (в 1,5 раза). Многие стеклозаводы были перепрофили­рованы на выпуск посуды для других целей.

Самогоноварение не только не было ликвидировано, как предпо­лагали инициаторы кампании, но значительно расширилось и только в 1990 г., по расчетам Госкомстата СССР, вывело из пищевого упот­ребления около 1 миллиона тонн сахара (3,6 кг на человека). Домашнее самогоноварение плавно переросло в подпольную водочную промыш­ленность. В результате кампании спекуляция спиртными напитками и самогоноварение разрослись настолько, что стали первой всесоюз­ной школой рыночных отношений, заложившей основы современных алкогольных криминальных структур и мощные капиталы «водочных королей». К началу рыночных реформ в результате антиалкогольной кампании была сформирована всесоюзная инфраструктура подпольно­го производства и рынка алкогольной продукции, которая поэтому ока­залась наиболее подготовленной к новым рыночным отношениям.

Наркологическая служба, созданная в 1976 г., среди заинтересо­ванных государственных структур была наиболее восприимчивой к проведению кампании, которая вдохнула еще и новую жизнь в эту от­расль медицины: количество наркологических диспансеров за 4 года увеличилось в 3,5 раза в СССР и в 4,3 раза в РСФСР. Более 75 тысяч коек для больных алкоголизмом было развернуто во вновь открытых наркологических учреждениях при промышленных и сельскохозяйст­венных предприятиях. Это явно избыточное количество мест заполня­лось, часто насильственно, больными, которые становились чернора­бочими на производствах, где не хватало именно такой рабочей силы. 40 % заработка этих пациентов удерживалось за лечение, которое по сути дела не проводилось из-за сменных, в том числе ночных условий работы предприятий.

Созданная декларативно наркологическая служба была поспешно за­полнена врачами, большинство из которых не имели специального нарко­логического образования. До начала кампании их переподготовка шла очень медленно. Благодаря антиалкогольной кампании квалификация вра­чей и персонала резко повысилась; наркологические знания распростра­нились в общую медицинскую сеть. Можно сказать, что в результате кам­пании квалификация практических наркологов суммарно выросла.

Этого никак нельзя сказать про научную наркологию. В отличие от практической службы научная алкология подошла к началу кампа­нии очень слабой из-за идеологических установок и политических ограничений. Советская научная наркология была представлена двумя-тремя десятками специалистов, главным образом, клиницистами, раз­бросанными мелкими группами в трех-четырех учреждениях Москвы и в нескольких больших городов Союза. В закрытом Институте судеб­ной психиатрии им.В. П. Сербского существовал отдел наркологии, занимающийся преимущественно биологическими проблемами алкоголизма. А вот социальные и другие стороны пьянства и алкоголизма оставались практически закрытыми для изучения. Редкие наркологи­ческие публикации такого рода в большинстве своем имели гриф «для служебного пользования» или были засекречены.

В начале кампании, т. е. в 1985 г., единственный отдел наркологии был преобразован во Всесоюзный Центр наркологии, однако органи­зационные неурядицы и ошибочные целевые установки еще несколько лет мешали Центру начать планомерную работу. Помимо этого Центра в стране дополнительно было создано несколько лабораторий и не­больших отделов.

Тут стоит напомнить, что Национальный институт злоупотребле­ния алкоголем и алкоголизма в США (National Institute of Alcohol Abuse and Alcoholism) был создан в 1970 г., а к 1985 г. он уже превратился в крупный исследовательский центр мирового уровня.

Несколько усиленная советская алкология продолжила свою гене­ральную линию — изучение проблемы алкоголизма, далеко не исчерпы­вающей всех алкогольных проблем, хотя в мировой алкологии по призыву ВОЗ уже в начале 1970-х гг. произошел сдвиг с проблемы алкоголизма на «проблемы, связанные с употреблением алкоголя» (Room, 1984).

Несмотря на создание «единой целевой комплексной программы», почти ничего не было сделано для изучения и оценки алкогольной си­туации в стране, ее прогноза на ближайшее будущее. Так что в области науки кампания не оставила заметного следа, несмотря на принуди­тельное подключение к программе большого числа непрофильных ин­ститутов и рост числа публикаций в области алкологии (глава 2-3). И, главное, большие возможности такого «эксперимента», как антиал­когольная кампания, были упущены.

В отличие от этого антиалкогольная кампания произвела значи­тельные демографические изменения. Уже в первый месяц кампании (июнь 1985 г., Андреев, 2002) было отмечено существенное снижение смертности мужчин и, соответственно, рост их ожидаемой продолжи­тельности жизни, которая к 1987 г. увеличилась на 3,2 года у мужчин (на 5,2 %) и 1,3 года у женщин (на 1,8 %), достигнув 64,9 и 74,3 лет (глава 2-5). Антиалкогольная кампания в России сберегла жизнь более чем миллиону человек (глава 2-5). И это главный позитивный итог кампании.

В результате антиалкогольных мероприятий снизилась не только смертность, но и заболеваемость, особенно та, которая напрямую свя­зана с употреблением алкоголя. Например, в 1987 г. частота алкоголь­ных психозов в РСФСР уменьшились в 3,6 раза по сравнению с 1984 г. Этот факт рассеивает широко распространенный и прочно укоренив­шийся предрассудок о том, что во время кампании, при значительном снижении среднего потребления «алкоголики как пили, так и пьют». Но это не так. Алкогольный психоз бывает только у больных алкого­лизмом, и если количество психозов уменьшилось, значит, снизилось потребление алкоголя больными алкоголизмом. Это коснулось, глав­ным образом, больных, относительно сохранных, как клинически, так и социально (Воробьев и Худяков, 1988).

Стоившая немалых средств массовая антиалкогольная пропаганда мало повлияла на отношение россиян к алкоголю: как у больных алкого­лизмом, так и у половины здоровых мужчин критичность к злоупотреб­лению алкоголем оставалась «карикатурно сниженной» (Морозов, 1988).

Казалось бы, впервые за последние 20 лет, увеличив ожидаемую продолжительность жизни и сократив смертность, кампания еще раз про­демонстрировала витальную опасность пьянства. Стало меньше пьяного хулиганства и пьяной преступности. Однако этот урок не был усвоен: для населения гораздо большее значение имели принудительный характер кампании и насильственные приемы ее проведения. Это значительно су­зило психологическую и социальную базу антиалкогольной идеи, которая состоит в том, что чрезмерное употребление спиртных напитков является большим злом, как для отдельного человека, так и для общества. Сокра­щению числа людей с антиалкогольной установкой способствовал также провал кампании по борьбе с самогоноварением. Но, главное, власти на примере кампании не научились тому, что спиртные напитки, вы­пивка в кампании — часть культуры не только российского, но и более широко — современного общества, у которого есть потребность в ал­коголе. А потребности невозможно изменить декларативно, да еще за короткий срок. Вот почему антиалкогольная кампания не принесла освобождения российской жизни от алкогольных проблем.

В связи с темой последствий антиалкогольной кампании уместно остановиться на расхожем представлении о том, что кампания породи­ла в нашей стране эпидемию токсикомании и наркоманий, а также нар­кобизнес. Однако рост наркоманий в нашей стране начался за несколь­ко лет до 1985 г. и происходил под влиянием других, как международ­ных, так и внутренних факторов.

Связано это, главным образом, с тем, что в 1970-х гг. произошло не­которое насыщение наркотиками американского рынка. Это привело к тому, что мировой наркобизнес начал осваивать западноевропейский ры­нок и новые пути его снабжения из Центральной Азии. Дополнительным стимулом к этому явилось некоторое временное подавление двух из трех т. н. «золотых треугольников» — главных регионов производства нарко­тиков и наркобизнеса в мире: Колумбийского (Колумбия, Перу, Боливия) и Таиландского. В силу этого третий «треугольник», включающий Паки­стан, Иран и Афганистан, начал функционировать более активно. Для транспортировки наркотиков из этого «треугольника» СССР отводилась роль транзитной территории. Этому способствовала слабая техническая оснащенность нашей таможенной службы и ее неподготовленность к выявлению грузов такого рода. Поэтому наркотики, закамуфлированные под нейтральные грузы, легко пересекали российскую границу в обоих направлениях. Однако питательной средой всяких форм наркобизнеса, включая транзитный, являются наркоманы.

Для роста наркоманий в нашей стране большое значение имела вой­на в Афганистане в прошлом (с декабря 1979 г.), а позже — прозрачность афгано-таджикской границы, наркобизнес таджикской оппозиции, а глав­ное — заводское производство наркотиков, налаженное в Афганистане талибами, которые жестоко расправлялись с частным наркобизнесом. Аф­ганистан стал одним из главных источников опия на рынках нашей стра­ны. Как раз в это время в Иране началась очень жесткая репрессивная по­литика в отношении наркотиков. Это вывело страну из состава третьего «золотого треугольника» и тем самым блокировало один из главных путей транспортировки наркотиков на Запад. Все это привело к формированию нового мощного «треугольника» (Пакистан, Афганистан и Таджикистан-Горный Бадахшан). Расширился и укрепился также новый путь транспор­тировки через страны СНГ. Были также внутренние факторы роста нар­команий в СССР в предшествующий кампании период.

Антиалкогольная кампания вызвала рост наркотизма в России, но, почти исключительно в форме токсикомании, которые пошли на убыль с ростом потребления алкоголя (Лужников и соавторы, 1989; рис. 1).

Рис. 1. Количество зарегистрированных наркоманов в России в 1985-2000 гг.  1 – состоящие на учете, 2 – впервые зарегистрированные (источник: Госкомстат РФ)

А круг проблем в связи с наркотиками непрерывно расширялся, про­должая тенденции, возникшие до начала кампании. Постепенно увели­чиваясь, количество наркоманов вышло за пределы, необходимые для решения задач транспортировки наркотиков. С начала 1990-х гг. нар­комании стали большой и самостоятельной проблемой России.

При этом следует иметь в виду, что суммарно негативные пробле­мы, связанные с наркотиками, по своим масштабам не идут ни в какое сравнение с алкогольными. В качестве иллюстрации можно привести несколько примеров. Первый — смерти от внешних причин, в частно­сти, насильственные, в алкогольном и наркотическом опьянении со­ставляют 52,3 % и 0,1 %. Другой — смерти при отравлении алкоголем и от передозировки наркотиков: более 40 тысяч и 3,5 тысячи соответ­ственно (2004). И еще — число людей, состоящих на учете по поводу алкогольных проблем, резко превосходит число состоящих на учете по поводу проблем наркологических (рис. 2). Даже с поправкой на большую закрытость наркоманий эти цифры косвенно отражают соот­ношение тяжести проблем потребления алкоголя и наркотиков в на­шей стране.

Рис. 2. Состоящие на учете больные с диагнозом: хронический алкоголизм + алкогольные психозы + злоупотребление алкоголем (А), наркомании + токсикомании + употребляющие наркотические и психоактивные вещества (Н); 1991-1999 гг. (источник: Кошкина и другие, 2000)

Нет сомнения, что наркотическая зависимость индивидуально проте­кает более тяжело, чем алкогольная, и охватывает сравнительно моло­дых людей. Более того, идет «омоложение» наркоманий (рис. 3). Поэто­му большой опасностью является расширение наркобизнеса и наркотизма в России. Однако суммарно алкогольные проблемы страны настолько преобладают над наркологическими, что уже давно требуется осторож­ный пересмотр приоритетов. Преобладающий интерес к проблемам наркоманий в нашей стране долго формировался прессой, некоторыми административными структурами и научными коллективами. Для этих источников были важны установки Запада, где алкогольные проблемы с 80-х гг. пошли на убыль, а наркологические продолжают оставаться ост­рыми. Но даже в промышленно развитых странах, где спиртное потреб­ляется в полтора-два раза меньше, чем у нас, а наркотики — больше нашего, алкоголь остается наиболее широко используемым наркотиком, который наносит огромный урон экономике. Так, в США материальный ущерб от злоупотребления алкоголем составил в 1986 г. 54,7 миллиарда долларов, а от употребления наркотиков — 26,0 (Reisch, 1987). Несо­мненно, что относительная разница материальных потерь от алкоголя и наркотиков в России еще больше в силу большего различия размеров потребления того и другого в США и России.

Рис. 3. Распределение по возрасту больных наркоманиями и токсикоманиями в 985 и 1995 гг. (Москва, стационарные больные; Шамота и соавторы, 1998)

Однако пьяные традиции российской жизни, сформированные в послевоенный период, ставшее привычным российское пьянство, свя­занная с этим кажущаяся естественность алкогольного урона, как ма­териального, так и человеческого, долго отодвигали алкогольные про­блемы на второй план. Этому способствовал провал антиалкогольной кампании, а также — мощное алкогольное лобби. Кроме того обилие совсем новых для России неалкогольных проблем, в частности, бедность большой части населения, разрушение социальных и моральных норм («аномия» Э. Дюркгейма) затушевывают драматизм алкогольной ситуа­ции в России, но не уменьшают его размеров.

В контексте последствий антиалкогольной кампании нужно отме­тить еще одно, очень важное обстоятельство: кампания пришлась на годы перестройки экономической и социальной жизни страны, ломки государственного аппарата и смены лидеров. По сути дела происходил глубокий разлом истории страны. В это историческое время значи­тельные усилия М. Горбачева и госаппарата были отвлечены на реали­зацию антиалкогольных постановлений, а внимание населения было сужено противодействием этим мероприятиям. В центре сознания мно­гих людей было, где бы достать бутылку, а у руководства страны — как эту бутылку не дать или отобрать у людей. Не только поэтому, но и по­этому всем им, и властям, и народу, недосуг было подумать, куда ведет перестройка. А была она половинчатой и шла в направлении демокра­тизации общества только, тогда как параллельно или даже в первую очередь необходимо было провести экономические реформы, зако­нодательно разделить три ветви власти, развести власть и собственность, произвести стоимостную оценку государственной недвижимо­сти (земля, недра, леса и т. д.) и заложить фундамент социальной защи­щенности основной части населения. Ничего из этого не было сделано. Отчасти из-за того, что огромные усилия были затрачены на проведение антиалкогольной кампании.

		наверх
		Copyright © "НарКом" 1998-2024 E-mail: webmaster@narcom.ru Дизайн и поддержка сайта Петербургский сайт