 |
 |
 |
 |
|
||||||||||||||||||||||
 |
 |
 |
||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
 |
«С одной стороны, трудно не согласиться с Я.И. Гилинским в том, что «потребление наркотиков и психотропных веществ, строго говоря, не входит в арсенал потребительства (это не гламурно), но является следствием исключен¬ности, как одного из порождений общества потребления». С другой стороны, представленный обзор показывает, что тенденции потребительства модифицируют рынок потребления алкоголя и наркотиков, способствуют все большему вовлечению в него различных категорий населения, причем с учетом их социально-демографических характеристик и психологических особенностей восприятия и поведения. Если говорить об алкоголе, то значительная часть населения потребляет алкоголь и так же пьянствует в традиционной для России манере, но уже в соответствии с той или иной возрастной, доходной, половой, профессиональной группой - можно выделить и потребителей более легких, но дешевых алкогольных напитков, либо легких и дорогих, либо крепких элитарных и пр. А вот современный уровень развития наркорынка с чертами, характерными для целой отрасли, по-настоящему стал заметен в нашей жизни вместе с получением благ общества потребления, и закрыть этот «ящик Пандоры» в ближайшем будущем представляется маловероятным...» И. Гурвич, З. Бодановская, В. Одинокова Постановка проблемыАсоциальное и антисоциальное поведение являются видами девиантного поведения. Они изучаются социологами и психологами уже более полутора столетий, однако дискурс девиантного поведения относительно общества потребления возник с 60-х годов прошлого века. Поскольку «общество потребления - это совокупность общественных отношений, в которых ключевое место играет индивидуальное потребление, опосредованное рынком»[1], большинство исследований поведения людей в контексте общества потребления было направлено на изучение потребительского поведения как такового и, как правило, с целью повышения продаж товаров или услуг, т.е. стимулирования спроса. Это и понятно, ведь одной из главных ценностей общества потребления являются деньги. В результате внимание большого числа исследований потребительского поведения было сконцентрировано на «желательном» поведении с точки зрения получения прибыли и стимулирования потребления. При этом значительно меньше внимания уделялось пониманию такого поведения потребителя, которое имеет негативные последствия для него самого и для общества в целом.
Надо отметить, что такое положение дел может быть обусловлено, в том числе, противоречием, заложенным в самой системе ценностей общества потребления. С одной стороны, потребление служит источником прибыли и различных выгод, и, при определенных условиях, является фактором, стимулирующим экономическое развитие. Такое развитие, в свою очередь, обусловливает функционирование и развитие других сфер общества, например, социальной или культурной. Но, с другой стороны, в погоне за прибылью общество имеет некоторые ограничения, призванные нейтрализовать негативные эффекты потребления и реализовать адекватные методы противодействия этим негативным эффектам. Другими словами, в общественном устройстве на одной «чаше весов» находятся выгоды для производителя (распространителя), а на другой - негативные эффекты как для потребителя, так и для его непосредственного окружения, и в конечном итоге - для общества в целом. В обществе потребления «чаша весов» имеет гораздо больше шансов склониться в сторону выгод в силу иерархии ценностей. Конечно, «крен» будет во многом зависеть от исторически сложившихся социальных норм, наличия и функционирования социальных институтов, характера государственного регулирования. Негативные эффекты общества потребления могут быть наглядно проиллюстрированы на примере употребления алкоголя и наркотиков. Следует отметить, что значительное число исследований потребления алкоголя и наркотиков проведенное социологами, психологами, медиками и учеными других специальностей не включало в себя анализа в рамках дискурса общества потребления.
Алкоголь и наркотики, как продукт потребления, обладают рядом особенностей, значительно отличающих их от прочих товаров. Эти продукты обладают выраженным фармакологическим эффектом, который влияет на эмоциональную и когнитивную сферы человека, способствует формированию болезненной зависимости от них, что нашло отражение во многих исследованиях, посвященных негативным эффектам потребления алкоголя и наркотиков.
Потребление опьяняющих веществ было распространено задолго до формирования рыночных отношений - вокруг них сформировалась устойчивая во времени культура потребления, значительно варьирующаяся в разных странах. Потребление этих веществ имеет символические, или знаковые функции, часть которых остается неизменными в течение столетий, а часть является мимолетным проявлением моды, отражением процессов глобализации и пр. Если же определять это явление в терминах общества потребления, то спрос на опьяняющие вещества существовал давно и характерен для человеческой популяции в целом (впрочем, и кошки любят валерьяну...).
Употребление опьяняющих веществ часто рассматривается как присущая человеку биологически детерминированная потребность. Рынки и государства манипулируют населением, с одной стороны, предлагая потребление этих веществ (поскольку это огромные прибыли), а с другой - ограничивая это потребление, поскольку негативный эффект от них очевиден.
Дискурс «девиантного поведения потребителя» возник чуть более 20-ти лет назад[2]. Девиантное поведение потребителя авторы определяют как поведение, нарушающее юридически зафиксированные или неформальные нормы в отношении потребления того или иного товара. «Неправильное» потребление влечет за собой различные ограничения и санкции. Следует отметить, что разграничение между желательным и нежелательным (девиантным) поведением потребителя является уникальным для конкретной культуры, времени или социальной среды, и может быть изменено, как только общество введет новые правила и санкции. Предлагается следующая классификация поведения потребителя с точки зрения общественных норм (рис. 1).
Существуют и более узкие представления о девиантном поведении потребителей, когда под этим термином понимают исключительно поведение потребителей в магазинах, нарушающее нормы (порча имущества продавца, кража товара и пр.)[3]. Таким образом, ключевым для понимания девиантного поведения потребителя является категория социальной нормы. Исходя из содержания норм, одни формы потребления определяются как одобряемые, престижные и пр., а другие - как осуждаемые, запрещенные, т.е. девиантные, асоциальные или антисоциальные. Эти оценки в существенной мере зависят от конкретных исторических и социальных условий. Отсюда границы между просоциальным и асоциальным/антисоциальным потреблением алкоголя и наркотиков достаточно зыбки и относительны. Помимо этого, просоциальное употребление алкоголя и наркотиков с целью соответствия поведенческим нормам общности или общества в целом может перерождаться в асоциальное и даже антисоциальное в связи с развитием зависимости, криминализацией потребителя и пр. В целом, потребление алкоголя и наркотиков в большинстве случаев считается асоциальным или антисоциальным, когда оно влечет за собой широкий круг медицинских и социальных последствий для самого потребителя (вплоть до смерти), на фоне так называемого злоупотребления или сформированной зависимости, или групп, в которые он включен, вплоть до общества в целом.
Ниже рассмотрены тенденции асоциального и антисоциального (в меньшей мере) потребления алкоголя и наркотиков на фоне и в контексте формирования в России «общества потребления».
Общемировые тенденции и практики асоциального и антисоциального потребления алкоголя и наркотиковАлкогольНаиболее авторитетным источником для изучения тенденций мирового потребления алкоголя является основанная ВОЗ специализированная Глобальная информационная система данных по алкоголю и вопросам здравоохранения, которая содержит сведения по потреблению алкоголя с 60-х гг. XX в[4]. Эта база основана на данных о продажах алкоголя населению и вероятностных оценках неучтенного потребления алкоголя. Приведенные ниже данные по регионам мира базируются на использовании этой системы.
Наиболее высокие уровни потребления алкоголя регистрируются в развитых странах мира, в том числе, в западной и восточной Европе. Страны с высоким доходом, как правило, демонстрируют высокий уровень потребления алкоголя. Однако из этого не следует, что такие страны всегда демонстрируют и высокий уровень связанных с алкоголем проблем. Западноевропейские страны имеют одни из самых высоких показателей потребления алкоголя, но относительно низкие показатели негативных последствий его употребления. Многие восточноевропейские страны, напротив, имеют самые высокие уровни потребления, и, соответственно, высокий уровень связанных с алкоголем смертности, заболеваемости, травматизма и пр. Каждая пятая смерть в странах Содружества Независимых Государств (СНГ) вызвана употреблением алкоголя[5].
Мировое потребление алкоголя в 2005г. в среднем равнялось 6,1 литра чистого (100%) алкоголя на душу населения в возрасте 15 лет и старше. Значительную часть этого объема - 28,6%, или 1,76 литра - составил неучтенный алкоголь. Неучтенный алкоголь - это алкоголь, который не облагается налогом и находится за пределами обычной системы государственного контроля, так как производится, распространяется и продается вне официальных каналов[6]. Неучтенное потребление алкоголя включает потребление домашних напитков или алкоголя, произведенного нелегально, контрабандного спирта, алкоголя, предназначенного для использования в технических или медицинских целях, алкоголя, приобретенного за границей (который регистрируется в пределах юрисдикции другой страны). Уровень потребления неучтенного алкоголя в регионах мира тем выше, чем выше общий уровень потребления алкоголя (табл. 1).
Процентная доля неучтенного потребления алкоголя возрастает в регионах с меньшим общим объемом потребления. Общий объем потребления алкоголя является самым низким в Восточном Средиземноморье и Юго-Восточной Азии, т.е. регионах, где потребление самодельных или незаконно произведенных напитков составляет 56,2% и 69,0% соответственно. И во всем мире, и внутри регионов существует выраженная отрицательная связь между общим объемом потребления и долей неучтенного потребления в общем объеме потребления. Это означает, что в бедных или развивающихся странах с относительно низким уровнем потребления алкоголя, значительная его часть употребляется в виде домашнего или нелегального, а, следовательно, более дешевого алкоголя. В развитых странах потребление алкоголя выше, но и употребляется преимущественно легально произведенный алкоголь. Российская Федерация здесь несколько «выбивается» из общемировых закономерностей - при высочайшем уровне потребления, она демонстрирует и наиболее высокую (для регионов с высоким уровнем потребления) долю неучтенного алкоголя в общем уровне потребления.
Перейдем к конкретным практикам (моделям) потребления алкоголя в мире. Предпочитаемый вид алкогольного напитка, доля абстинентов среди населения, частота, разовая доза и обстоятельства потребления являются устойчивыми, культурно и географически детерминированными элементами модели алкоголизации. Рассмотрим предпочтения тех или иных видов алкогольных напитков.
Если развитие торговли, процессов экспорта и импорта в XX в. значительно размыло географическую детерминацию в предпочтении употребления того или иного вида алкоголя, то процессы глобализации размывают и культурную. Традиционные для европейских стран различия в предпочтении пива (в северных странах) и вина (в южной Европе) размываются. В Испании в наши дни большинство алкогольных напитков потребляется в виде пива, в то время как в Швеции - в виде вина. Другие алкогольные напитки (кроме пива, вина и крепких напитков) потребляются в основном в странах Африки южнее Сахары, где уровень потребления алкоголя в целом достаточно низок. В остальном мире, в том числе в большей части Западного полушария, в Северной Европе, многих африканских странах и Австралии, наиболее потребляемым напитком является пиво.
Вина представляют собой значительную долю потребляемого алкоголя в некоторых европейских странах, а также южноамериканских виноградарских странах, таких как Аргентина и Чили.
Во всем мире более 45% от общего числа учтенного алкоголя потребляется в виде крепких напитков. Большая часть алкоголя в виде крепких напитков выпивается в Юго-Восточной Азии и Западном Тихоокеанском регионе (табл. 2). Примерно 36% от общего числа учтенного алкоголя потребляется в виде пива. Доля пива в объеме потребления является самой высокой в Американском регионе (54,7% от общего объема учтенного алкоголя).
Потребление в мире вина в процентах от общего объема учтенного алкоголя является достаточно низким (8,6%), при этом существенны доли алкоголя, потребляемого в виде вина в Европейском регионе (26,4%) и Американском регионе (12,0%). Напитки, кроме пива, крепких напитков и вина (например, крепленые вина, рисовое вино или другие сброженные напитки, изготовленные из сорго, просо, кукурузы) имеют самую высокую долю в общем объеме потребления в Африканском регионе (48,2%), и в Восточном Средиземноморском регионе (31,3%).
Россия на фоне мира демонстрирует наиболее высокую долю крепких напитков в структуре потребления алкоголя (63%). Выше она только в Юго-Восточной Азии (71%), где, к слову сказать, пьют (в литрах чистого спирта) в 7 раз меньше. При этом доля пива в России (33%) приближается, как к общемировому (36,3%), так и к общеевропейскому (37,1%) показателям. Доля вина же в структуре потребления в России незначительна (1%).
В целом, в мире более половины женщин и треть мужчин воздерживаются от употребления алкоголя. Уровни абстиненции наиболее низки в странах с высоким доходом и с высоким уровнем потребления алкоголя, в этих странах потребляет алкоголь подавляющая часть населения. Наименьшую долю трезвенников демонстрируют Европейский регион (18,9%), а также Северная и Южная Америки (21,5%), причем доля абстинентов среди женщин в этих регионах практически вдвое превышает долю абстинентов среди мужчин. Напротив, наиболее высоки уровни абстиненции мужчин в регионах с преобладанием населения мусульманского вероисповедания - Восточно-Средиземноморский регион (87,8%) и Юго-Восточная Азия (80,4%). В этих регионах более 90% женщин воздерживаются от употребления алкоголя, а разрыв в уровнях абстиненции между мужчинами и женщинами не столь велик, как в регионах с преобладанием населения христианского вероисповедания. Распределение абстинентов в России на фоне общемировых закономерностей приближается к распределению в Европейском регионе.
Распространенность тяжелого эпизодического пьянства (heavyepisodicdrinking) - другая важная характеристика алкогольной культуры. В контексте данной главы она является одной из ключевых характеристик при рассмотрении девиантного, или асоциального/антисоциального потребления алкоголя. ВОЗ характеризует тяжелое эпизодическое пьянство следующим образом: как минимум однократный эпизод алкоголизации с употреблением 60 и более грамм чистого спирта за один раз за последние семь дней. В мире около 16% из числа мужчин и около 4% женщин, потребляющих алкоголь, практикуют тяжелое эпизодическое пьянство (табл. 3). Во всех регионах это поведение более свойственно мужчинам, чем женщинам.
Россия на фоне регионов мира демонстрирует один из наиболее высоких уровней пьянства (22,1% среди пьющих мужчин и 5,8% среди пьющих женщин). Более высокие показатели, наряду с нивелированием различий в пьянстве между мужчинами и женщинами, показывают только Восточно-средиземноморский регион (24,9% среди мужчин и 17,9% среди женщин) и Юго-восточная Азия (23% среди мужчин и 12,9% среди женщин). Однако вспомним, что эти регионы характеризуются как наиболее низким душевым потреблением алкоголя, так и наиболее высоким уровнем абстиненции, связанной с религиозными запретами. Таким образом, если жители этих регионов, преодолевая запреты, употребляют алкоголь, то это с большей вероятностью выльется в тяжелое эпизодическое пьянство.
Индекс рискованного потребления алкоголя (thepatternofdrinkingscore) - другой показатель девиантного потребления алкоголя. Этот показатель был разработан исследователями для того, чтобы отразить, как люди пьют, вместо того, сколько они пьют. Индекс варьирует от 1 (наименьший риск) до 5 (наиболее рискованные модели потребления). Исследования показали: чем выше этот индекс, тем больше для страны бремя последствий, связанных с алкоголем[7]. При этом различные модели потребления алкоголя приводят к разным последствиям даже при одинаковом уровне потребления. Оценка индекса производится на основе перечня взвешенных показателей, отражающих частоту и обстоятельства употребления алкоголя: обычное количество алкоголя, потребляемого за однократный эпизод алкоголизации; употребление алкоголя по праздникам; доля эпизодов алкоголизации, когда потребитель достиг выраженной интоксикации; доля пьющих, кто пьет ежедневно или почти ежедневно; употребление алкоголя во время еды; употребление алкоголя в общественных местах.
Немногочисленные страны демонстрируют наиболее низкий индекс рискованного потребления алкоголя -1. Это страны Южной и Западной Европы, отличающиеся высоким уровнем потребления алкоголя. Наиболее высокие индексы рискованного потребления алкоголя (5) показывают Казахстан, Мексика, Российская Федерация, Южная Африка и Украина. Здесь проявляются культурные особенности данных обществ, на которые накладываются социально-политические и социально-экономические характеристики, влияющие на сформированность здесь общества потребления.
Подводя итог обзору мировых уровней алкоголепотребления, можно отметить следующие закономерности. Страны со сформированным обществом потребления демонстрируют очень высокий уровень потребления алкоголя. При этом индикаторы распространенности асоциального и антисоциального потребления (индекс рискованного потребления алкоголя, доля практикующих тяжелое эпизодическое пьянство) находятся на достаточно низком уровне. Это говорит о том, что при всех наблюдаемых масштабах, это нормативное, просоциальное потребление. Немалую роль в данном состоянии алкоголепотребления на Западе играют имеющиеся там культурные паттерны, сложившиеся, например, в европейских странах в виде потребления за едой слабоалкогольных напитков. Таким образом, для стран с состоявшимся обществом потребления характерна следующая формула потребления (или стремление к ней): «пьем много, но ведем себя прилично и не создаем излишних затрат для государства». В России, где общество потребления только формируется, наблюдается противоположная ситуация - и пьем много больше, чем в сложившихся обществах потребления, и наращиваем уровни потребления, и имеем крайне негативные последствия. Причины этого, опять же, кроются в культурных паттернах потребления. В России такая форма потребления алкоголя сложилась задолго до появления первых ростков общества потребления. Культурно специфичной для России является и модель реагирования пьянством на социальный стресс политических изменений - на этот раз 1990-х, - которые в то же время создали предпосылки для формирования общества потребления[8]. О России можно сказать: «Пили много, а с развитием общества потребления пить будем еще больше». Неудивительно, что Россия представляет такой интерес для западных производителей алкоголя.
Таким образом, как просоциальные, так и асоциальные и даже антисоциальные формы потребления алкоголя, как в обществе потребления, так и вне его, по-прежнему в большей степени регулируются сложившимися культурными формами потребления алкоголя, элементы которых, в том числе, содержатся в антиалкогольной политике обществ. Вероятно, общество потребления умело эксплуатирует существующие культурные формы и исторические тенденции потребления алкоголя. Эти процессы незаметны при рассмотрении крупных статистических закономерностей, они эфемерны и скорее подлежат качественному, чем количественному анализу. Ниже мы рассмотрим более подробно, как общество потребления проникает в нормы потребления алкоголя в России в разных группах населения и в исторической ретроспективе.
НаркотикиГоворя о наркотиках, следует отметить, что впервые наркотические вещества появились на легальном рынке в медицинских целях - для обезболивания (анестезии). Их использовали при оперативных вмешательствах еще в XIX веке. Здесь, очевидно, употребление наркотика имеет скорее позитивный эффект, нежели негативный, во всяком случае, он явно преобладает над последним. Поэтому определение наркотика и его эффектов было сформулировано, в первую очередь, в рамках медицинского дискурса. Так, ВОЗ рассматривает наркотик как любое вещество, способное предотвратить или вылечить заболевание, а также улучшить физическое или психическое состояние. Это фармакологически любое химическое вещество, которое изменяет биохимические и физиологические процессы в тканях и организме в целом[9]. В одном из первых абзацев единой конвенции ООН о наркотических средствах от 1961 г. указывается, что «применение наркотических средств в медицине продолжает быть необходимым для облегчения боли и страданий»[10]. Отсюда ясно, что в данном случае потребительские свойства продукта полезны для общества.
Однако в том же определении ВОЗ есть и вторая часть, где наркотики определяются как вещества, которые употребляются и в немедицинских целях, в том числе с целью получения психоактивного эффекта, а также вводится понятие «незаконного» и «немедицинского» потребления.
Строго говоря, именно психоактивная составляющая является тем уникальным свойством наркотика, который вызывает либо позитивный, либо негативный эффект. С этой точки зрения, и алкоголь и табак также являются наркотиками. Однако в наше время именно в отношении наркотиков мы наблюдаем довольно серьезный перечень запретов в виде формальных и неформальных норм. Здесь необходимо сказать о юридическом критерии: наркотиком является такое психоактивное вещество, немедицинское потребление которого либо вообще потребление, находится под формальным запретом. И, кроме международной конвенции ООН о наркотических средствах, в большинстве стран мира есть документы, фиксирующие перечень наркотических средств и психотропных веществ, подлежащих особому государственному контролю, либо вообще запрету их потребления и использования с соответствующими санкциями при их нарушениях.
Если рассматривать данную проблему в исторической ретроспективе, то, несмотря на давнюю историю потребления наркотиков человечеством, настоящую проблему они начали представлять в XX веке и именно в связи с развитием капитализма и становлением общества потребления. Известно, что героин с конца XIX в. и в течение довольно продолжительного периода можно было приобрести в аптеках. Производился он заводским способом небезызвестной и сегодня фармацевтической компанией. Кокаин добавлялся в Кока-Колу (о чем, собственно, и говорит её название), что, безусловно, подтверждало ее рекламный слоган - «бодрящий вкус». И, тем не менее, уже ко второй половине XX в. трудно было найти страну, в которой эти вещества не были бы под запретом. Именно широкая распространенность и длительность потребления различных наркотических веществ позволила оценить размах и глубину негативных эффектов распространяемой наркосодержащей продукции. Однако добившись широкого признания наркосодержащего продукта потребителем, снизить его потребление становится по-настоящему сложным делом. Здесь встает вопрос: почему же при выводе новых продуктов на рынок, компании не удосужились проверить эффекты, связанные с потреблением продаваемого ими продукта, особенно, когда речь шла о фармацевтических компаниях? И почему государство допустило это? В контексте общества потребления ответ следует искать в присущих ему ценностях, разделяемых представителями государственных структур.
В связи с получившим широкое распространение (в исторической ретроспективе) потреблением наркотиков, уместно говорить об этом как об особом общественном явлении. Наркотизм - это «социальный феномен, выраженный в относительно распространенном, статистически устойчивом потреблении частью популяции наркотических (или иных токсических, психотропных) средств, влекущем определенные медицинские (заболевание наркоманией) и социальные последствия»[11].
Согласно последним данным Управления по наркотикам и преступности ООН[12] (УНПООН), можно говорить о том, что за последние два десятилетия мировой уровень потребления наркотических средств практически стабилизировался, хотя данные показывают незначительный рост в абсолютных цифрах. Выраженное в долях от численности населения число потребителей наркотиков составляет порядка 5% населения.
Производство наркотиков несколько сократилось за последние годы. Так по данным доклада УНПООН за 2010 г.[13]:
? общая площадь культивирования опийного мака во всем мире сократилась в 2009 году до 181400 га (-15,0% по сравнению с 2008 г.), или на 23% по сравнению с 2007 г.;
? одновременно с сокращением площади культивирования общемировой объем производства опия уменьшился с 8890 т в 2007 г. до 7754 т в 2009 г. (-3,0%), а потенциальный объем производства героина сократился с 757 т в 2007 г. до 657 тв 2009 г.;
? общая площадь культивирования коки во всем мире сократилась в 2009 г. до 158 800 га (5,0%), т.е. на 13,0% по сравнению с уровнем 2007 г. или на 28,0% по сравнению с уровнем 2000 г.;
? предполагаемый общемировой объем производства кокаина сократился с 1024 т в 2007 г. до 865 т в 2008 г. (-16,0%), а общемировой объем производства свежего листа коки уменьшился в 2009 г. на 4,0% (на 14,0% за период с 2007 по 2009 г.).
Однако с 1998 г. общемировой потенциальный объем производства опия вырос в 2009 г. с 4346 т до 7754 т (78,0%), кокаина - с 825 т до 865 т (5,0%). В отношении же каннабиса и стимуляторов амфетаминового ряда имеются лишь весьма общие оценки объема производства. Так, в 2008 г. производство растительной массы каннабиса составляло от 13000 до 66100 т, смолы каннабиса - от 2 200 до 9 900 т. Объем изготовления препаратов амфетаминовной группы лежал в диапазоне от 161 до 588 т, а объем изготовления наркотиков, поступающих на рынок под маркой «экстази», составил от 55 до 133 т.
В целом можно говорить о том, что показатели оценки спроса являются более точными, нежели оценки предложения, а рост последнего, вероятно, объясняется изменением и развитием методов оценки предложения, либо, что тоже вероятно, снижением качества работы контролирующих структур.
В денежном выражении в 2000-х годах рынки сбыта оцениваются в сотни миллионов, а то и в десятки и даже сотни миллиардов (!) долларов[14]. Другими словами, наркобизнес приносит колоссальные прибыли. Следует также отметить и такое качество рассматриваемого нами товара, как его позитивный эффект для потребителя (ощущения, эмоции) уже с первой пробы, в то время как его негативные эффекты начинают осознаваться только тогда, когда уже фактически сформирована зависимость. Это значительно упрощает его «продвижение»: достаточно единичных первых проб, в дальнейшем потребитель становится «постоянным» клиентом», в общем-то, без дополнительных усилий.
Следует отметить, что наркотики, как продукт, различаются как по своему действию на психику человека, так и по длительности потребления, необходимого для формирования болезненной зависимости, проявлениям абстинентного синдрома, и собственно негативного эффекта для здоровья и социальной жизни человека и общества в целом[15]. Например, последствия для здоровья и социальной жизни индивида при потреблении инъекционных наркотиков более тяжелые, чем от марихуаны. Несмотря на постоянную интоксикацию, индивид может сохранять свой социальный статус, быть успешно включенным в социум. То же самое можно сказать и о негативных эффектах для общества. Расходы на медицинскую помощь потребителей инъекционных наркотиков (ПИН) несопоставимы с расходами на медицинское обслуживание потребителей наркотиков, употребляемых не инъекционно. Также с большой долей уверенности можно предположить, что именно ПИН чаще демонстрируют криминальное поведение, причем тяжесть совершаемых ими правонарушений выше. Они представляют собой большую угрозу в отношении распространения таких заболеваний как ВИЧ/СПИД, гепатиты B-C-D-Eи инфекций, передающихся половым путем. Именно поэтому в ряде стран введено в речевой и юридический оборот понятие «легкого» наркотика - по критерию «тяжести» наносимого вреда индивиду и обществу. Параллелизм в актуализации проблем наркопотребления и формированием обществ потребления в ряде развитых стран в XX в. объясняется, по-видимому, тем, что присущие обществу потребления гедонистические ценности порождают соответствующие потребности и в тех социальных группах и даже обществах, где адекватное удовлетворение подобных потребностей невозможно, в первую очередь, по экономическим причинам. И здесь злоупотребление ПАВ выполняет определенную заместительную функцию.
Общемировые и российские тенденции в потреблении алкоголяВ последние два десятилетия как европейское, так и мировое потребление алкоголя на душу населения остается стабильным на уровне около 4-6 литров чистого алкоголя, отличаясь относительной стабильностью во всех регионах[16]. Рассматривая тенденции потребления различных видов алкогольных напитков, ВОЗ отмечает, что пиво в последние годы потеснило былое господство крепких напитков, что мало повлияло на общий показатель потребления алкоголя, выраженный в литрах чистого спирта. Рост потребления алкоголя в 2000-х г.г. можно отметить только в африканском регионе и Юго-Восточной Азии.
Рассмотрим несколько подробнее Россию на фоне стран «родного» европейского региона. На сегодняшний день глубокий анализ процессов потребления выполнен для стран Евросоюза, представляющих для нас интерес как «совокупность обществ потребления». В послевоенный период в этих странах отмечаются две основные тенденции в отношении потребления алкоголя[17]. Во-первых, это стабилизация уровня его потребления. Так, уровень потребления алкоголя возрастал в течение трех десятилетий после окончания Второй мировой войны, в 80-х г.г. наблюдалось некоторое снижение, а в 90-х г.г. этот уровень стабилизировался. Во-вторых, это некоторая гомогенизация предпочтений алкогольных напитков (вина и крепкие напитки становились менее предпочитаемы, пиво - более предпочитаемо; в целом гомогенизация происходила за счет снижения потребления вина в странах юга Европы). Наблюдаются также тенденции «омолаживания» статистической группы потребителей алкоголя. Исследователи называют следующие причины названных тенденций: глобализация и интеграция европейских экономик (и, соответственно, алкогольных рынков), гармонизация политических реформ, культурная диффузия как следствие возрастания процессов коммуникации между странами. Отмечается также и определенный успех мер государственного контроля алкопотребления в странах Евросоюза.
Конечно, различия между странами ЕС в уровне и характеристиках потребления алкоголя по-прежнему существенны благодаря складывавшимся веками традициям потребления и различиям в алкогольной политике.
Россия, после некоторой стабилизации уровня потребления алкоголя в послевоенные годы, за последние 30 лет пережила неоднократные драматические изменения в уровне потребления алкоголя, тесно связанные с протекающими в стране социально-политическими и экономическими процессами. Исторические тенденции в потреблении алкоголя россиянами нами уже подробно рассматривались ранее[18]. Скажем лишь, что все эти изменения сопровождались резким ростом социальной дифференциации населения при явном увеличении слоя «социально исключенных», где высоко значение стресса социальных изменений. Отметим наиболее важные для рассмотрения асоциального и антисоциального потребления алкоголя в России моменты, связанные с процессом формирования общества потребления. В советский период наблюдался устойчивый рост потребления алкоголя, несмотря на постоянное ужесточение мер государственно-правового и экономического контроля. Во все годы Советской власти и много позже, после периода проведения либеральных реформ, модель алкоголизации населения мало менялась. Ее характеризовали предпочтения крепких алкогольных напитков слабым, эпизодическое пьянство, сопряженное, как правило, с выходными днями, высокие разовые дозы алкоголя, обращение к самогону как дешевому и качественному заменителю водки в периоды ценового и физического ограничения доступности последней. Основная особенность российского паттерна алкоголизации заключается в глубокой интегрированности алкопотребления в социальную жизнь. Это выражается в практически тотальной пермиссивности (вседозволенности, терпимости) потребления алкоголя.
На рис. 2 представлено употребление алкоголя в России в литрах чистого спирта отдельно для каждого вида алкогольных напитков. Видно, что в 60-х гг. и до начала 80-х гг. наблюдалось устойчивое плато потребления алкоголя, в котором вино занимало второе после крепких напитков, место. Антиалкогольные меры 80-х годов XX в. не только снизили потребление алкоголя всех видов, но и полностью уничтожили, как показывают данные последующих лет, потребление вина.
Демократические реформы 90-х гг. привели к резкому росту, прежде всего, потребления крепких напитков. В конце 90-х - 2000-х г.г. обнаруживается рост потребления пива и благоприятная для России тенденция снижения уровня потребления крепких напитков. Общий же уровень потребления алкоголя при этом в 2000-х г.г. остается высоким, с тенденцией к дальнейшему росту (благодаря пиву).
Таким образом, видно, что общемировая пивная тенденция захватывает и Россию, однако в плане объема потребляемого чистого спирта Россия «не сдает» свои «традиционные» позиции.
Далее мы попытаемся ответить на вопрос, какие группы населения и в силу каких традиций употребляют названные алкогольные напитки и обеспечивают российский «размах» алкоголепотребления.
Молодежь в результате интенсивно протекающих процессов социализации оказывается наиболее чувствительной к новым ролевым моделям. Желание быть «успешным» выливается в конформизм, определяющий внешний вид, лексикон, способ проведения свободного времени и пр. Алкогольный брендинг эксплуатирует близкие молодежи темы секса, спорта и жизненного успеха. Поэтому молодежь рассматривается как группа населения, наиболее чувствительная к тенденциям общества потребления. Свой негативный вклад вносят и средства массовой информации. Это либо непрямая (замаскированная) реклама определенного «гламурного» стиля жизни, подразумевающего употребление определенных марок алкогольной продукции (вечеринка в стиле К), либо прямое их продвижение (например, коньяк «Народный»).
В нашем распоряжении имеются результаты опроса студентов Санкт-Петербургского университета, проведенного в 2006 г. на выборке объемом 1476 чел. Респонденты представлены молодыми людьми в возрасте до 19 лет (59,2%) или же от 20 до 24 лет (40,1%); две трети - девушки. Это молодежь 1982-1989 гг. рождения, чье детство пришлось на «разгар» демократических реформ в России.
Доля абстинентов среди студентов достигает 16%. Первая проба алкоголя среди обследованного контингента состоялась, как правило, в возрасте 11-13 лет (29%) и 14-16 лет (42%). Из числа пробовавших алкоголь 98% употребляли его и в течение последнего года. Наиболее распространенным видом алкогольного напитка среди употреблявшихся за последний год было вино (91%), менее популярными были пиво (68%) и крепкие напитки (61%).
Если рассмотреть частоту употребления каждого из названных видов алкоголя, то наиболее часто студенты употребляют пиво, однако в небольшой разовой дозе, несколько реже по частоте, но в больших дозах употребляется вино. Крепкие напитки употребляются редко, но в достаточно больших разовых дозах, хотя и меньших, чем вино. Годовой уровень потребления (по медиане) достигает 2,8 литра абсолютного алкоголя на душу. Большая часть алкоголя выпивается в виде пива (0,75 литра) и вина (0,7), меньшая (0,36) - в виде крепких напитков.
Среди социальных исходов алкоголизации наиболее распространенными были прогулы на работе или по месту учебы - 22%, и конфликты в семье - их испытали 13%.
Таким образом, модель потребления алкоголя российскими студентами сегодня приближается к общеевропейской и выражается в относительно редком отказе от употребления и предпочтении слабоалкогольных напитков. Обращает на себя внимание популярность вина - напитка в России в целом мало потребляемого. Если говорить о характере этого потребления, то, конечно, оно социальное, умеренное, о чем свидетельствуют его слабовыраженные негативные последствия.
Данные исследования, проведенного в Северо-Западном регионе России в 2009 г. среди учащихся 1993 года рождения демонстрируют еще более «современные» тенденции алкоголепотребления[19]. Базу этого исследования составили 8626 учащихся, из них 3977 мальчиков (46,1%) и 4649 девочек (53,9%). Доля абстинентов среди 15-16-летней молодежи составила 8,3%. Причем их несколько больше среди мальчиков.
Средний возраст первой пробы любого алкогольного напитка у опрошенных подростков составил 12,5 лет. В течение последних 12 месяцев употребляли какие-либо алкогольные напитки большинство респондентов (80%), причем девочки значимо чаще по сравнению с мальчиками (83% и 76% соответственно, р<0,001). Распространенность употребления любых спиртных напитков за предшествовавшие опросу 30 дней составила 59,6%. Наиболее популярным напитком за месяц, предшествующий опросу, является пиво (рис. 3). Далее следуют шампанское, алкогольные коктейли (7-9% абс. спирта), сухое вино. Наименее распространено употребление крепких напитков.
Мальчики чаще девочек предпочитали пиво и крепкие напитки, девочки чаще мальчиков - вино, коктейли и шампанское. Систематические потребители алкоголя (определяемые в рамках данного исследования как лица, потреблявшие алкоголь 10 или более раз за последние 30 дней перед проведением опроса) составили 13,7% (16,6% среди мальчиков, 11,2% среди девочек). Тяжелое эпизодическое пьянство (употребление больших доз алкоголя более 3-х раз за последний месяц) наблюдалось у 8,7% подростков (9,6% и 7,1% у мальчиков и девочек соответственно).
Наиболее частым среди подростков неблагоприятным социальным исходом алкоголепотребления являются серьезные проблемы с родителями (17,0%), драки (14,1%), серьезные проблемы с друзьями (11,1%), проблемы с милицией (8,3%), половая связь, о которой приходилось жалеть (7,0%).
В этом исследовании обращают на себя внимание следующие тенденции, еще недавно нетипичные для российского алкоголепотребления.
Во-первых, популярность алкогольных коктейлей, что целиком и полностью является заслугой алкогольного рынка эпохи общества потребления. Во-вторых, то, что уровни алкоголизации девочек по разным видам потребляемого алкоголя догнали и перегнали мальчиков. Это говорит о размывании традиционных культурных паттернов алкопотребления, согласно которым оно - гендерно специфичный паттерн, присущий представителям мужской части популяции. Причиной такого размывания следует считать трансгендерную генерализацию социальных норм потребления. Исключение составляет устойчивая характеристика, свойственная мужскому поведению - эпизодическое пьянство, хотя девочки и здесь не сильно отстают от мальчиков. В-третьих, это высокий уровень негативных последствий пьянства, т.е. асоциального и антисоциального потребления алкоголя.
В связи с этими исследованиями интересно привести результаты наиболее масштабного за советский период комплексного социально-гигиенического исследования употребления алкоголя подростками, проведенного Е.С. Скворцовой (1981 г.)[20]. Данные по распространенности потребления алкоголя собирались путем опроса 3555 подростков - учащихся 8-10 классов. Несмотря на методические различия, цифры говорят сами за себя (табл. 4). Доля абстинентов среди подростков снизилась практически втрое. Доля потребляющих алкоголь ежемесячно возросла в пять раз.
Анализируя исследования 20-30-х г.г., автор отмечает, что распространенность подростковой алкоголизации по данным ее исследования совпадает с данными тех лет. Исключение составляют половые различия в уровне и интенсивности алкоголизации, которые за эти годы снизились, что объясняется эмансипацией женщин, стремлением следовать «мужским» моделям поведения. Исходя из представленных цифр можно заключить, что нормы потребления алкоголя российскими подростками драматически изменились за последние 30 лет.
Перейдем к взрослому населению. Здесь также важно рассмотреть в динамике, как менялось потребление алкоголя после демократических реформ 1990-х годов. Популяционные исследования говорят о том, что в этот период пьянство было равномерно распространено среди различных групп населения. Отсутствовали существенные различия в уровне потребления алкоголя между группами населения, выделенными на основе образования, семейного статуса, параметров материальной депривации. Более других пьянствовали лица мужского пола и безработные[21].
Мониторинг ВЦИОМ, проведенный в сентябре 1996 г.[22] показывает, что антиалкогольные настроения у населения в этот период были связаны с консервативными импульсами и непринятием реформ: переживанием страха перед будущим и предпочтением советского образа жизни. Терпимость к злоупотреблению была связана с приписыванием себе мужества в непредвиденных ситуациях, предпочтением свободы спокойствию и порядку, критическим отношением к советскому прошлому, отсутствием пессимизма в отношении будущего.
Б.М. Левин среди основных причин роста алкоголизации в период быстрых социальных перемен начала 1990- х г.г. называет девальвацию социальных навыков и норм (аномию), усиление социально-экономической дифференциации населения, ослабление социального контроля над алкогольной ситуацией[23].
Действительно, спустя несколько лет (в 2001 г.), исследования показали углубление дифференциации и в уровне потребления алкоголя. Тяжелая алкоголизация была более распространена среди молодых лиц, имеющих более низкий социоэкономический статус, прокоммунистически настроенных мужчин, одиноких женщин и женщин, проживающих в крупных городах[24]. Пиво и крепкие напитки были наиболее предпочитаемы как мужчинами, так и женщинами. Причем, чем младше были респонденты, тем более они предпочитали употреблять пиво. Молодежь обеспечила рынкам в эти годы пивной «бум»[25]. Появились «очаги» общества потребления. Как пишет Я.И. Гилинский: «Пьянство - старое российское зло - в обществе потребления превратилось в символ достатка и моды («престижное потребление»): от немецкого или чешского пива для молодежи до французского коньяка и шотландского виски для «Middleclass» и «элиты»[26]. Основная же часть населения, как показывает опрос «Левада-Центра», довольствовалась доступными по цене отечественными пивом и водкой (рис. 4).
Сельская местность в 1990-2000-е г.г., как впрочем и в наши дни, далека от любых признаков общества потребления. Как товары потребления, так и средства на их приобретение в сельской местности ограничены. Употребление алкоголя здесь приобрело характер повседневной практики. В исследовании Г.Г. Заиграева[27] половина жителей сельской местности Воронежской, Нижегородской и Омской областей прибегает к алкоголю не реже 4-х раз в неделю (65% мужчин и 23% женщин), более чем каждый четвертый (27%) - 2-3 раза в неделю, и только каждый пятый - 2-4 раза в месяц. Подавляющее большинство сельчан (до 80%) в потреблении алкоголя предпочитают, в основном, самогон. От 32% до 48% наряду с самогоном периодически потребляют водку и 10-15% % - вино, брагу и другие домашние алкогольсодержащие напитки.
Истоки распространенности самогонопотребления в сельской местности связаны больше с экономическими и правовыми аспектами государственной политики в сфере производства и реализации алкогольной продукции. При изобилии водки, реализуемой через розничную торговлю, почти две трети респондентов объясняют свое предпочтение самогону главным образом тем, что официальная водка слишком дорога и при нынешнем их бедственном материальном положении у них часто просто не хватает денег на ее покупку. Для большинства обследованных характерна повышенная интенсивность алкоголизации, как по частоте потребления, так и по объемам потребляемого алкоголя. Наблюдаемая ситуация приближается к состоянию бытового пьянства или начальной стадии алкоголизма.
Конечно, как отмечает Г.Г. Заиграев, потребление самогона в сельской местности носит элемент традиционного уклада. Так, предпочтение самогона коммерческой водке нарастает с возрастом респондентов. Самыми пьющими оказались обследуемые из Воронежской области. В Воронежской области - производителе сахарной свеклы - с давних времен и в разные периоды алкогольной политики государства изготовление и потребление самогона имело весьма широкое распространение. И ныне среди обследуемых его доля в общем потреблении алкоголя составляет почти 83%. Описанная ситуация в обследуемых областях свидетельствует о том, что сложившиеся традиции в изготовлении и потреблении самогона выступают в роли значимого фактора широкого распространения самогоноварения.
Таким образом, традиции российского алкоголепотре- бления поддерживают неимущие слои населения. Исследователи Ю.В. Андриенко и А.В. Немцов математически подтвердили в недавнем исследовании[28], что доход имеет важное влияние на спрос на алкоголь. Высокий доход ведет к снижению потребления самогона и росту потребления водки, пива и вина, т.е. рекламируемого и целенаправленно продвигаемого на рынке алкоголя. Теперь алкоголизация становится видом общественно приемлемого потребления, т.е. соответствует нормам общества потребления.
Общемировые и российские тенденции в потреблении наркотиковПо данным доклада УНП ООН за 2010 год, во всем мире по-прежнему наиболее широко распространено потребление каннабиса. По разным оценкам, общемировой показатель годовой распространенности потребления каннабиса среди лиц в возрасте от 15 до 64 лет составляет от 2,9% до 4,3%. Самый высокий показатель распространенности отмечается в Океании (9,3-14,8%), за которой следует Северная и Южная Америка (6,3-6,6%). Согласно оценкам, во всем мире кокаин ежегодно потребляют от 15 до 19,3 млн. человек (показатель годовой распространенности составляет 0,3-0,4%). Самые высокие показатели распространенности отмечаются в Северной Америке (2%), Океании (1,4-1,7 %) и Западной Европе (1,5%). Опиаты в 2008 г. потребляли от 12,8 до 21,8 млн. человек (0,3-0,5 % мирового населения в возрасте 15-64 лет). Более половины всех потребителей опиатов сосредоточены в Азии. По оценкам UNODC, в течение прошлого года какое-либо вещество амфетаминового ряда употребляли от 13,7 до 52,9 млн. человек в возрасте от 15 до 64 лет (0,3-1,2 % населения), включая 10,5-25,8 млн. потребителей экстази (0,2-0,6 % населения). Самые высокие показатели распространенности потребления наркотических средств, содержащих амфетамины, отмечаются в Океании, Восточной и Юго-Восточной Азии, Северной Америке и Западной и Центральной Европе. В этом же докладе Российская Федерация признана вторым рынком по объемам сбыта героина.
О прямой связи уровня экономического развития, развитости потребительской культуры и уровнем потребления наркотических средств на основе этих данных мы говорить не можем. С другой стороны, заметен значительный рост распространенности наркотиков на протяжении прошлого века именно в связи с развитием производственных мощностей и новыми технико-технологическими возможностями, процессами глобализации, совершенствованием систем управления, в том числе логистики, дистрибьюции и средств коммуникации, которые используются не только на благо общества. Можно предположить, что основным «двигателем» распространенности, в том числе и наркотических средств, является типичный для общества потребления мотив - погоня за прибылью всех участников маркетинговой «цепочки» от производителя к потребителю. А вот способы стимуляции спроса и «популярность» наркотических средств, видимо, будут зависеть от географического расположения, культурных особенностей и общего благосостояния страны. Так, например, для Северной Америки и Западной Европы характерны самые высокие показатели потребления кокаина - самого дорогостоящего наркотика. А сосредоточение такого количества потребителей опиатов именно в Азии объяснимо с точки зрения азиатской истории и культуры. В целом же, говоря экономическими терминами, в условиях современности спрос на наркотические средства достаточно неэластичен, устойчивость его довольно слабо меняется при изменении цены, изменении структуры наркорынка, государственных политик в отношении наркотизма. Поэтому вне зависимости от типа экономики такой спрос с высокой долей вероятности будет насыщаться соответствующим предложением.
В большинстве стран Европы и США при оценке распространенности наркопотребления используют опросный выборочный метод. В Европе ярким примером таких исследований является TheEuropeanSchoolSurveyProjectonAlcoholandOtherDrugs (ESPAD[29]), которые проводятся с 1995 г. по настоящее время. Количество стран-участниц за период реализации возросло с 26 до 36, Россия представлена преимущественно Москвой (с 1999 г.). Другим примером является EuropeanCitiesAgainstDrugs (ECAD[30]), исследования в рамках которого проводятся с 2006 г. и охватывают 8 стран, преимущественно Северной Европы и России. В США наиболее признаны данные NationalLongitudinalSurveyofYouth (NLS-Y) проводимые ежегодно с 1979 г. по 1984 г. и в 1988 г., а также популяционные исследования NationalInstituteofDrugAbuse (NIDA).
Опрос ESPADв 2007 г. проводился среди учащихся 35 стран, средний возраст по выборке составил 15,8 лет, выборки формировались среди учащихся 15-16 лет по году рождения, объем выборки в каждой стране не должен быть ниже, чем 2400 учащихся. Данные исследования за 2007 г. показывают следующее[31] (таблица 5): Россия, по сравнению с другими странами Европы, не входит даже в первую десятку по распространенности потребления таких «традиционно» распространенных наркотиков, как содержащие каннабиолы. «Лидируют» Чехия, Остров Мэн, Швейцария, Словакия, Франция. Следует отметить, что в 2007 г. в России исследование реализовывалось по всей Федерации, за исключением некоторых субъектов.
Американские данные популяционного исследования 1979 г. (выборка 12686 человек в возрасте от 14 до 21 года) показывают, что 26.7% выборки употребляли марихуану и 5,5% - кокаин в течение 30-ти дней, предшествующих опросу (данные по другим веществам отсутствуют)[32]. Данные 1988 г. показывают[33], что 58,9% респондентов в возрасте 18-25 лет хотя бы раз в жизни употребляли наркотики нелегально и 32,0% - в году, предшествующему опросу. Такое потребление в обществе, где поиск новых ощущений признается самостоятельной ценностью, вполне объяснимо стремлением молодежи к утилизации всех «преимуществ» жизни в обществе потребления.
В США, начиная с 70-х гг. реализуется целая серия исследований, посвященных негативным последствиям потребления наркотических средств в рабочей среде. При этом дискурс общества потребления, разумеется, сохранен. В этих терминах основной негативный эффект наркопотребления видится в снижении производительности и издержек, которые может нести производитель (владелец).
Однако эти исследования дали не совсем ожидаемые результаты, противоречащие распространенному в быту мнению о том, что потребители алкоголя и наркотиков менее успешные в социальном плане люди[34]. Тем не менее, среди наркопотребителей наблюдается более низкая доля работающих[35]. Подобная негативная корреляция была обнаружена среди женщин, демонстрирующих тяжелое потребление кокаина, а среди мужчин - при учащении потребления наркотических веществ (а значит, формировании зависимости). Уровень заработной платы у таких индивидов, как правило, снижается[36].
Также были выявлены и другие негативные эффекты потребления: слабая связь между производственным травматизмом и потреблением, но только для лиц, имеющих устойчивые «проблемы» из-за потребления алкоголя и наркотических веществ[37]. Наркопотребление достаточно четко связано с уровнем текучести кадров: оно увеличивает риск увольнения по собственному желанию и отказ от должности[38].
В России эпидемический процесс роста наркопотребления и наркомании оказался в поле внимания исследователей с 90-х гг. XX в. В этот период был зафиксирован «взрыв» наркопотребления. Это легко объясняется, в первую очередь, с точки зрения теории маркетинга. Для развития рынков сбыта (даже если речь идет о «теневых» рынках) и создания широких потребительских масс необходимо достаточное количество товара, налаженная система дистрибьюции и стимуляция спроса. Конечно, при условии существования «железного» занавеса, в относительно стабильной экономической ситуации, в обществе, где главными ценностями провозглашаются не деньги и потребление, а «свобода, равенство и братство», в условиях жестко контролируемой государством экономической активности, субъектом которой оно же и выступает, да еще на фоне цензуры любых сообщений средств массовой коммуникации - продвижение товара, который является социально осуждаемым и юридически запрещенным, практически невозможно. Совсем другое дело, когда общество дестабилизировано, меняется общественно-политический строй, открываются границы, экономическое положение страны находится на грани выживания, произошла полная дискредитация существующей ранее идеологии и присущих ей ценностей, государственные структуры и организации демонстрируют свою недееспособность, причем все это сопровождается нарастающей аномией. Ситуация в России в 90-е г.г. XX в. характеризовалась еще и тем, что государство не было готово к такому масштабу проблем, связанных с наркотизмом (как и ко многим другим проблемам, характерным для демократического общества). Система государственной наркологической помощи была ориентирована, в первую очередь, на больных алкоголизмом, поскольку распространенность наркомании в СССР была несопоставимо низка по сравнению с «постперестроечным» периодом. Создались условия, крайне благоприятные для распространения запрещенных товаров, ибо такая среда позволяет привлечь «подходящих» лиц для активного продвижения даже запрещенных товаров и довести, такие товары до конечного потребителя при их помощи.
Несмотря на то, что Федеральная служба государственной статистики Российской Федерации не публикует данных о распространенности наркомании, даже по цифрам, характеризующим заболеваемость (таблица 6[39]) можно легко подсчитать, что за период с 1992 г. по 2010 г. на учет было поставлено 2182660 человек. И несмотря на то, что цифры показывают убедительное снижение темпов прироста, - это по-прежнему прирост, а одним из факторов, объясняющих тенденцию к снижению темпов, можно считать не только и не столько успешную государственную политику в сфере контроля за оборотом наркотических средств и психоактивных веществ, сколько постепенную насыщаемость рынка. Вероятно, в дальнейшем эти цифры, как и во всем мире, стабилизируются.
Исследование, проведенное в 2007 г. на предприятиях Москвы, Санкт-Петербурга и Петрозаводска, показало, что 8,4% работников в возрасте до 35 лет употребляют наркотики. По данным другого исследования, проведенного в 2007 г.[40] среди 154 компаний РФ, анализ результатов контроля трезвости работников 14 угледобывающих предприятий Кузбасса (объем выборки 30 тысяч шахтеров) на содержание алкоголя, опиатов и каннабиса перед рабочей сменой и после нее выявил 1524 человека (5%) с высоким содержанием этих веществ в крови, из них 39,5% составил алкоголь, 44,2% - каннабис, 16,3% - опиаты. Обращает на себя внимание, что доля потребителей каннабиса оказалась даже выше, чем алкоголя.
В целом, резюмируя данные как западных, так и российских исследований, можно утверждать, что наркопотребление на работе, либо выход на работу с последствиями такого потребления - явление повсеместное и нигде не равно нулевому уровню.
Следует сказать, что система учета и мониторинга распространенности наркопотребления и наркомании в Российской Федерации является довольно специфичной и отличается от систем, используемых в странах Европы и, например, США. В официальную российскую статистику попадают данные о больных, обратившихся за бесплатной наркологической помощью в государственные лечебнопрофилактические учреждения соответствующего профиля и поставленные на учет. Как правило, это потребители инъекционных наркотиков, преимущественно героина. Можно предположить, что такие данные - это «верхушка айсберга». Во-первых, героиновая наркомания характеризуется наиболее острой и тяжелой клинической картиной абстинентного синдрома, да и зависимости в целом, что делает перенесение «ломки» в нестационарных условиях сложным и болезненным. Во-вторых, бесплатно поступают на лечение уже такие потребители инъекционных наркотиков (ПИН), которые просто не имеют средств, чтобы пойти на платное лечение, и которые находятся в таком положении, при котором приходится пренебречь фактом постановки на учет.
То, что система статистического учета дает цифры, далекие от реальной ситуации, подтверждают немногочисленные опубликованные данные. В России число учтенных случаев употребления наркотических средств с вредными последствиями за 2007 и 2008г.г. примерно в 2 раза превышает число зарегистрированных случаев наркомании[41]. Другими словами, даже зарегистрированное количество случаев наркопотребления с серьезными негативными эффектами выше, чем уровень поступлений на лечение. По данным о деятельности наркологической службы в Российской Федерации за 2008 год доля ПИН в общем числе зарегистрированных потребителей наркотиков составляет 70,8%[42]. В то же время выборочные опросные исследования демонстрируют совсем другие распределения: здесь доля инъекционного потребления никогда не превышает даже 2%-ого уровня (соответствующие данные будут приведены ниже).
Оценка численности ПИН с использованием косвенных методов по данным на конец 2007 г., показала, что в Санкт- Петербурге, вероятно, проживает около 74 тыс. людей, которые употребляют наркотики инъекционным путем[43]. Предварительная оценка численности ПИН в Санкт-Петербурге на конец 2009 г. составила уже около 100 тыс. человек[44]. По данным же, представленным СПб ГУЗ «Городская наркологическая больница» в 2007 г. было зарегистрировано 9567 ПИН, а в 2009г. - 10526 ПИН[45]. Таким образом, соотношение зарегистрированных и незарегистрированных ПИН (или коэффициент латентности) составляет около 1:8—1:10[46].
По результатам исследования, проведенного среди школьников всех районов Санкт-Петербурга в 2007 году, 12% (1526 человек) опрошенных несовершеннолетних указали, что пробовали наркотики (без назначения врача)[47]. Другое исследование, проведенное в декабре 2009 года в Санкт-Петербурге среди учащихся подростков в возрасте 15-16 лет[48] показало, что не менее 28,3% учащихся в возрасте 15-16 лет имеют опыт употребления наркотических веществ. Наиболее распространенными в среде подростков 15-16 лет наркотическими средствами являются препараты конопли - их когда-либо употребляли 28,3% респондентов. Каждый десятый опрошенный подросток имеет опыт немедицинского потребления амфетаминов («винт», «спид», «эфедрон» и др.) и галлюциногенов (ЛСД и грибы). На опыт инъекционного потребления наркотических средств указали 1,4% подростков. Более половины подростков считают, что достать в городе препараты конопли и ингалянты не вызывает каких-либо затруднений.
По результатам сравнения трех исследований, реализованных среди студентов СПбГУ в 2002, 2006 и 2010 г.г. (табл. 7), доля пробовавших наркотическое средство или ПАВ хотя бы раз в жизни составила в 2002 и 2010 г.г. - чуть менее 1/3 учащихся, а в 2006г. – около 1/4. Актуальное потребление (за месяц, предшествующий опросу) демонстрирует 22,9% (2002г.), 23,6% (2006г.) и 16,7% (2010г.) опрошенных. Значительная доля студентов считает, что в СПбГУ меньше, чем в других ВУЗах города студенты употребляют наркотики (33,8% - 2006г., 40,2% - 2010г., табл. 8). Легкость же приобретения наркотиков многими респондентами воспринимается как вполне «обычная» по сравнению с другими ВУЗами (21,3% - 2006 г., 18,6% - 2010 г.).
Нормы и социальный контроль асоциального и антисоциального потребления алкоголя и наркотиковПоведение, демонстрируемое в связи с употреблением психоактивных веществ, является предметом регулирования преимущественно культурных норм и групповых ожиданий. Характерной для общества потребления особенностью социального контроля является то, что в нем, в отличие от других видов обществ (индустриального, «коммунистического» и пр.), на смену «жестким» формам социального контроля все больше приходят формы «мягкие», реализуемые через неформальные нормы и средства массовой коммуникации.
В современной науке социальный контроль определяется как система средств воздействия общества и социальных групп на личность и малые группы с целью регуляции их поведения в соответствии с социальными ценностями и нормами[49]. В северных европейских культурах и во многих развивающихся странах, где употребление алкоголя, в основном, были периодическим, но не ежедневным, алкоголь рассматривается как вещество, наделяющее пьющего силой, в то время как в южноевропейских винопьющих культурах, где принято пить ежедневно, не ожидают каких-то изменений в поведении и ощущениях после приема алкоголя. Эти ожидания являются устойчивой культурной характеристикой, однако иногда могут и меняться[50].
Обусловленные культурой ожидания по поводу последствий употребления алкоголя, как правило, отражаются в алкогольной политике государств. Если говорить о формальных нормах, регулирующих потребление как алкоголя, так и наркотиков, они, как правило, отражают проги- биционистскую (запретительную), ограничительную либо либеральную политику государств. Надо отметить, что в развитых странах, для которых характерно сложившееся общество потребления, правительства реализуют преимущественно ограничительную либо либеральную политику. И это не случайно. Обществу потребления, имеющему длительную историю, присущи не только такие ценности как деньги, выгоды, потребление, но и такие, как рационализм, эффективность (в классическом понимании менеджмента - соотношение вкладываемых ресурсов и получаемого результата). Не случайно, именно с начала XX в. широкое развитие получают западные теории менеджмента. В поисках оптимизации извлечения прибыли происходит совершенствование технологий управления. Поэтому любые затраты на поддержание той или иной политики соотносятся с получаемым эффектом. История реализации запретительной политики в США и в России, а позже и в СССР, показала наряду с повышением показателей рождаемости, снижением смертности, снижением негативных эффектов для здоровья общества, также экстенсивный рост социальной напряженности, отравлений от некачественного алкоголя и суррогатов и стабильный рост «теневого» оборота алкоголя.
В южной части Европы вина рассматриваются как повседневный напиток, налоги на них низкие или вообще отсутствуют, а средства массовой информации и публичные дискуссии, как правило, ищут алкогольные проблемы в «привнесенных» тенденциях (например, в злоупотреблении молодежью пивом или крепкими напитками). В странах Северной Европы от употребления алкоголя, как правило, ожидаются крайне негативные последствия, и алкогольная политика, соответственно, тяготеет к запретительному полюсу. Многие общества занимают позиции между этими крайностями. Общепринятым в алкогольной политике является подход «снижения вреда»: государства пытаются ограничить чрезмерное потребление алкоголя с помощью налогообложения, различных ограничений, налагаемых на условия продажи алкоголя, а также запрещая опасные виды поведения, такие как вождение в нетрезвом виде[51].
Потребление алкоголя явно влияет на общество в целом. Многие факты социальной жизни, связанные с потреблением алкоголя, делают эту проблему одной из остросоциальных. Это заболеваемость и смертность, в первую очередь, трудоспособного населения, медицинские расходы на лечение заболевших вследствие употребления алкоголя, социальное обеспечение детей алкоголиков, снижение производительности труда, связанная с алкоголем преступность, что порождает значительные расходы на правоохранительную систему и систему правосудия. И хотя рынок алкоголя и налогообложение алкогольной продукции весьма выгодны, но и затраты на устранение последствий злоупотребления алкоголем высоки.
Правительства стран находятся в постоянном поиске эффективных и рентабельных способов контроля над алкопотреблением. Одним из наиболее эффективных способов является повышение цен на алкогольную продукцию за счет повышения налогов. Этот подход имеет дополнительное преимущество перед другими, так как прямо увеличивает государственные доходы. Недавний анализ 112 исследований[52] о воздействии увеличения налогов на потребление алкоголя показал, что, когда налоги повышаются, потребление идет вниз, в том числе среди пьянствующих и молодежи. Внедрение и соблюдение правовых норм в отношении минимального разрешенного возраста покупки и потребления алкоголя является еще одним эффективным способом снижения связанных с алкоголем проблем. Установка максимальной концентрации алкоголя в крови для водителей и обеспечение их трезвости органами контроля дорожного движения - это эффективный и рентабельный способ сокращения связанного с алкоголем дорожно-транспортного травматизма и смертности. Однако далеко не все страны проводят активную антиалкогольную политику. Начиная с 1999 г., когда ВОЗ впервые стала обобщать мировые данные об алкогольных политиках, только 34 страны приняли некоторый тип официальной политики. Ограничения в целом коснулись регуляции алкогольного рынка и контроля трезвости водителей, однако, в целом в мире не наблюдается отчетливого движения к превенции алкопотребления.
В России сегодня действует целый ряд мер по борьбе с «зеленым змием». Во-первых, минимальная стоимость водки увеличилась до 90 руб. за литр, однако водка остается весьма доступной. Цена на водку с советских времен выросла примерно в 30 раз, тогда как цена на другие товары - как минимум в 300 раз. Если в 1990 г. на одну среднемесячную зарплату можно было купить 16,6 литра водки, то в 2009 г. - уже 87,8 литра[53] Во-вторых, законодательно введен полный запрет на употребление алкоголя за рулем («ноль промилле»). В-третьих, во многих регионах запрещена продажа крепкого алкоголя в розничной торговле с 22 часов вечера до 10 часов утра. В-четвертых, продажа алкогольной продукции не допускается лицам, не достигшим 18-летнего возраста. В-пятых, запрещена реклама алкогольных напитков. Президент Российской ассоциации общественного здоровья Андрей Демин предсказывает, что дальнейшие шаги по борьбе с алкоголизмом столкнутся с жестким противодействием в парламенте: «Алкогольное лобби и иностранные производители в России очень сильны и беспощадны»[54].
С другой стороны, главное российское зло, - чрезмерное потребление водки, - одним лишь ценовым регулированием не побороть. Известный российский факт - при ограничении доступности (ценовой либо физической) водки народ переходит на употребление самогона, контрафакта, технических спиртов. И пьет еще больше, чем до ограничения. В недавнем исследовании на российских данных математически было показано: рост цен на любой из спиртных напитков, доминирующих в легальном российском производстве (в убывающем порядке: водка, пиво и вино) приводит к сокращению его потребления. При этом наблюдается эффект замещения водки самогоном при росте цены на водку, а также замещения водки пивом и, наоборот, при росте цен на один из этих видов напитков[55]. В результате найденного замещения между напитками цена на водку не имеет влияния на общее потребление этанола. В то же время, с ростом цены на пиво и вино потребление этанола сокращается. Таким образом, ценовым регулированием можно ограничить потребление слабоалкогольных напитков, но не водки.
Прочие государственные запреты также легко обходятся потребителями алкоголя.
Алкогольный рынок обеспечивает доступность товара своему самому перспективному потребителю - молодежи и подросткам. Согласно результатам упоминавшегося ранее исследования употребления психоактивных веществ среди учащихся в возрасте 15-16 лет в Северо-Западном Федеральном округе РФ, несмотря на существующий законодательный запрет, более трети подростков 15-16 лет[56] (38,7%) все же приобретали в магазинах (киосках, палатках, на бензозаправках и т.п.) алкогольные напитки для своего собственного потребления хотя бы один раз за 30 дней, предшествовавшие опросу. Заметная доля подростков в возрасте 15-16 лет (28%) обслуживалась в барах, пабах, ресторанах или на дискотеках, т.е. каждый четвертый подросток употреблял алкогольные напитки в подобных заведениях.
В отношении наркопотребления нормы, как формальные, так и неформальные, варьируют по странам. Следует сказать, что некоторые нормы уже заложены в религии, исповедуемой большинством населения на территории той или иной страны. Так, например, христианство накладывает запрет на потребление наркотиков, однако допускает алкопотребление, более того - скорее формирует позитивный образ алкопотребителя, в то время как ислам более лояльно относится к потреблению наркотиков, а потребление алкоголя строго запрещает.
При попытках запретить наркопотребление с помощью норм уголовного права законодатель часто терпит неудачу. Причина здесь в том, что наркопотребитель ориентируется преимущественно на неформальные групповые нормы, где наркопотребление не запрещается, а поощряется. При этом, как правило, такие потребители хорошо знают, что такое поведение находится под запретом (формальным и неформальным) в обществе, и стараются его скрывать, опасаясь не только и не столько формального наказания, сколько стигматизации. Высокая латентность наркопотребления - один из результатов действия социальных норм и санкций.
Запретительная политика обычно имеет поддержку среди широких масс населения, особенно в странах с традиционно авторитарным режимом управления, где она будет соответствовать общественным ожиданиям. Политически это бывает крайне выгодно, но не приводит к сокращению наркопотребления. Затраты же государства на «борьбу» с наркотиками увеличиваются значительно. Недостатки такого подхода к контролю наркотизма можно описать так. Во-первых, такая политика в реальности наказывает только последнее звено в маркетинговой цепочке - потребителя. В отношении же наличия, дистрибьюции и «продвижения» товара государство оказывается бессильным. Например, если посмотреть доклады УНПООН за 2010 и 2011 г.г., видно, что объемы рынка оцениваются в тысячи и десятки тысяч тонн в зависимости от типа наркотических средств, а объемы изъятия - в сотни и тысячи тонн, соответственно. То есть изымается на порядок меньше и никогда не приближается к таким долям, как четверть, треть и т.д. Основной рыночный фактор (предложение) крайне плохо поддается государственному контролю.
Можно предположить, что при прогибиционистском подходе удается повлиять на спрос. Однако даже без количественной оценки эффективности (которая обычно показывает, скорее, отрицательный эффект) такое предположение не выдерживает критики. Известно, что основной группой «риска» для первых проб является молодежь. Запреты на эту возрастную группу влияют плохо, более того, если учесть тягу к экспериментированию и ориентацию на сверстников, как на референтную группу (реакция группирования - по А.Е. Личко), то ожидать высокой действенности запретов не приходится. Другими словами, на вовлечение в наркопотребление такая политика практически не влияет, зато высоко репрессивна к тем, у кого уже сформирован устойчивый поведенческий паттерн в отношении потребления наркотических средств. Содержание же наркопотребителя, например, в пенитенциарных учреждениях обходится достаточно дорого. Численность этой группы в населении, по результатам соответствующих исследований, достаточно высока. Подобные меры выглядят весьма сомнительно с точки зрения последующей социальной адаптации наркопотребителя. Скорее наоборот, они усиливают вероятность последующего проявления девиантного поведения, ориентированного на уже усвоенные в местах лишения свободы нормы. Кроме того, такая политика способствует повышению латентности данного явления, что негативно сказывается на возможности контроля преступности среди потребителей наркотиков (преимущественно ПИН) и роли ПИН в распространении социально опасных заболеваний. Рассчитывать на спонтанное прекращение приема наркотиков тоже не приходится, поскольку хорошо известно, что обязательным условием для успешного лечения наркоманий является сформированная личная мотивация потребителя. Поэтому обычно, как только потребитель выходит из тюрьмы, он сразу начинает потреблять снова, даже если прекращал употребление в период лишения свободы.
Либеральная политика рассматривается и возникает как ответ на запретительную политику[57]. Она подразумевает, что запрет осуществляется ради существования и безопасности других людей и общества в целом, но с учетом степени распространенности запрещаемого явления[58]. Государство принимает факт, что наркопотребление демонстрирует значительная часть общества, значит, имеет место распространенность разрешающих неформальных норм. Отсюда перспективы противодействия наркопотреблению выглядят весьма сомнительно.
Наиболее показателен опыт реализации либеральной политики в Нидерландах. Многочисленные исследования демонстрирует ее достаточно высокую эффективность в отношении опиатов. После декриминализации не было никакого существенного изменения в употреблении каннабиса[59]. Как видно из таблицы 5, уровень распространенности потребления каннабиса в Нидерландах по сравнению с другими странами Европы соответствует лишь 8-му ранговому месту.
Для сегодняшней России характерна последовательная реализация прогибиционистского подхода. Несмотря на его низкую эффективность, Российская Федерация продолжает его придерживаться[60]. Здесь уместно говорить о том, что именно отсутствие развитого общества потребления сформировало такие «благоприятные условия» для малоэффективной государственной политики, причем не только в отношении наркотизма, но и других видов девиантного поведения. Во время существования СССР имелись закрытые границы, идеологический диктат, жесткая цензура, тотальный упадок наук, занимающихся изучением человеческого поведения, полное отсутствие частной инициативы в экономике, отсутствие заинтересованности людей в повышении эффективности работы. Государство сформировало систему контроля, вполне соответствующую официальной деологии, но имеющую довольно слабую связь с реальностью. И если в условиях «советского» наркорынка эта система еще как-то справлялась со своими задачами, поддерживая видимость эффективной работы, то в условиях становления российского общества потребления, с его лавиной стремительно растущего предложения, она наглядно продемонстрировала недееспособность, усугубленную типичными крепостническими и «социалистическими» социальными нормами, такими как работа, не ориентированная на результат, безответственность, трата средств без оценки эффективности, воровство, коррупция, игнорирование реальности в угоду искусственным идеологическим конструктам. Другими словами, в отношении социального контроля потребления опьяняющих веществ в условиях современной России основная сложность заключается уже не столько в становлении общества потребления, сколько в его недостаточно развитом уровне.
Так, например, в странах с развитым обществом потребления апробацией и внедрением успешных методов и моделей профилактики наркотизма занимаются частные коммерческие и некоммерческие организации, показавшие успех в конкурентной среде, в тесном сотрудничестве с научными институтами при довольно мощной финансовой поддержке со стороны государства при обязательном подтверждении их эффективности исследовательскими данными в достаточном объеме.
В России же, где по-прежнему функционирует система государственной наркологической помощи, эффективность которой составляет 5,14%[61], министр здравоохранения и социального обеспечения Татьяна Голикова сообщает, что «в этом году <2011 > из федерального бюджета выделены средства на модернизацию данной службы в размере 288 млн. рублей»[62]. Данные же о полной стоимости содержания такой системы на сайте Министерства здравоохранения и социального обеспечения отсутствуют. Голикова также отмечает, «что сегодня Россия, пожалуй, единственная страна в мире, которая представлена такой разветвленной сетью учреждений, оказывающих наркологическую помощь. Сегодня в систему входят 138 наркологических диспансеров, которые имеют 115 стационарных отделений. В 1856 медицинских учреждениях существуют наркологические кабинеты и отделения, в том числе 277 для несовершеннолетних». И вся эта сеть поддерживается на средства налогоплательщиков. Ни одна развитая страна мира не имеет государственной наркологической службы, и не только потому, что это дорого, а потому, что в условиях общества потребления это, в первую очередь, неэффективно. Поэтому на фоне декларируемого финансового дефицита, оттока кадров из отрасли, «подушевой» системы российского государственного финансирования, заявления наркологов, занимающих руководящие позиции в государственной системе наркологической помощи, о том, что принудительное лечение будет давать сколько-нибудь хороший результат[63], выглядят как хотя и неадекватные, но вполне закономерные и соответствующие современной российской управленческой культуре. Однако если государственная система наркологической помощи в России будет расформирована, совершенно очевидно, что реализовывать соответствующие функции будет попросту некому. Уровень развития институтов гражданского общества, а также малого и среднего бизнеса, характерных для развитых обществ потребления, в нашей стране до сих пор не высоки.
Рынок асоциального и антисоциального потребления алкоголя и наркотиковХотя культуры и различаются в своих дефинициях поведения, связанного с употреблением алкоголя, производство и маркетинг алкогольной продукции более единообразны вследствие сходного уровня индустриализации в разных странах и действия процессов глобализации. Возросшая конкуренция между производителями в США и Европе, а также возросший государственный контроль продаж алкоголя привели алкогольную индустрию к необходимости поиска новых рынков сбыта. Настоящим золотым дном для них явились страны бывшего СССР после демократических реформ, и прежде всего Россия - страна огромная и ориентированная на потребление больших количеств алкоголя. Как показал опыт не только стран бывшего СССР, но и Китая, Индии, - население оказалось очень восприимчиво к продуктам, образу и жизненному стилю западного образца.
Западным производителям, однако, не удалось своими крепкими напитками «подвинуть» на рынке родную всякому русскому сердцу водку, несмотря на то, что до 1996 г. на родине водки в масштабах страны рекламировались только западные брэнды. Показателен пример одного бренда[64]: «Распутин» - «натуральный продукт из Германии». После того как водка «Распутин» стала продаваться в больших объемах, дизайн продукта вынужден был претерпеть немало изменений. Главный «двигатель прогресса» в данном случае - постоянные подделки продукта. «Распутин» был дороже российской водки, но завоевал большую популярность благодаря широким рекламным кампаниям. Таким образом, брэнд, с одной стороны, отнимал объемы продаж российской продукции, а с другой - не мог удовлетворить ценовые предпочтения широких масс населения. Объемы подделок «Распутина» были столь велики, что владельцам брэнда пришлось менять дизайн бутылки. Теперь Распутин смотрел не только с этикетки бутылки, но и сверху, с кольеретки. Снова выросло потребление. Соответственно поднялось и нелегальное производство. Видя такое положение дел, «Распутин» начал «подмигивать» - на бутылках появились голограммы. Народ был в восторге. Народные мстители-производители - тоже. «Распутин» тяжело вздохнул и убрался восвояси. Так россияне разобрались с «интервентом».
Однако рынок западного «элитного» алкоголя все же нашел в России своего потребителя. И снова пример[65]. Благодаря рекламным кампаниям, потребление водки Smirnoffассоциировалось у покупателей с богемным образом жизни, хорошими манерами, «вращением в высших сферах», респектабельностью, обеспеченностью. При этом росли продажи отечественной водки «Смирновъ». Рекламные ролики Smirnoffдемонстрировались по телевидению в прайм-тайм, а потребителю в глубинке было трудно, да и неинтересно копаться в патентной неразберихе. «Смирновъ» покупался в основном для дружеских посиделок, праздничных застолий и личного употребления. ASmirnoffприобретался большей частью для официальных фуршетов, церемоний, презентов в прозападно ориентированных деловых и властных кругах. Таким образом, «Смирновъ» нашел сбыт в «народных» сегментах алкогольного рынка, aSmirnoff- в «промышленных», деловых. Объемы данных сегментов алкогольного рынка отличаются в разы, разумеется, в пользу первого.
Заметную роль западные производители играют на постоянно растущем рынке пива. Сложившийся в 90-е гг. и продолжающийся по сей день рост «пивных тенденций» в России приносят им колоссальную выгоду. Одна из наиболее мощных возможностей маркетинга, широко используемая производителями пива, - это способность связать пиво с эмоциями, которые вызывает дружба, успех, и даже спортивные достижения. Российское население оказалось весьма восприимчиво к усвоению самоценности бренда. В результате - никого не удивляют безапелляционные рекламные заявления: «Стелла Артуа. Каждая капля бесценна» и «Это может быть только Heineken».
Импортным производителям достаточно заявить о своем западноевропейском происхождении - и продажи в России обеспечены. Достаточно того, что «ManchesterGin&Tonic. Клубный джин Британии», a «Gordons. Всегда настоящий джин». Обеспеченные классы и элита находят себя в посланиях: «HennessyХ.О. Первый и единственно подлинный», «Martell. Выбор индивидуальностей. Искусство превосходства» и «Courvoisier. Есть к чему стремиться». К молодежи апеллирует TuborgGreen(«Двигай на вечеGREENку!»).
Маркетинговый опыт западных стран взят на вооружение отечественным производителем алкоголя. Некоторые бренды апеллируют к историческому и культурному опыту алкопотребителя (со свойственным этому типу слоганов юмором): «Водка Аврора. Достаточно одного залпа», «Водка Колыма. Новый этап вашей жизни», «Водка Путинка. Лёгких путей не ищем!». Иные рассчитаны на взыскательного потребителя: «Водка Дипломат. Высокий статус». На рынке - колоссальный выбор наименований пива и водки («Пиво Толстяк. Свободу выбора настоящему мужику!»).
Рынки соблазняют молодого потребителя не только привлекательными брендами, ассоциированными с хорошей жизнью. Успешный ход, как показали приведенные нами выше результаты исследований - это предложение нового продукта на рынке. Приведенные выше результаты школьных исследований показывают, что таким продуктом в России стали сладкие алкогольные коктейли, которые нашли своего потребителя в подростковой среде. Некоторые из них так и заявляют о себе, как о новинке («Пати Микс. Для тех, кто ищет новый вкус»). В основе этих коктейлей - любимые детьми соки и газировка.
Алкогольные компании организуют спонсорство культурных мероприятий для молодежи. Бары, дискотеки и клубы практикуют промо-акции («вторая кружка бесплатно», «шампанское девушкам бесплатно»). Как правило, бармены не наливают бесплатно воду. Разгоряченная концертом или танцем и жаждущая от этого пить молодежь вынуждена покупать слабоалкогольные напитки (не тратить же огромные деньги на маленькую бутылочку минералки!) («Айс Дог» - жажда смоет всё!)
Немалая часть рекламы алкоголя перекочевала в прессу, а в последнее время активно осваивается относительно новое для них пространство - интернет. Американская некоммерческая организация «Центр медиа-образования» (TheCenterforMediaEducation, 1998) проанализировала содержание 77 корпоративных сайтов производителей алкоголя. Из их числа 62% содержали контент, напрямую апеллирующий к молодежи: комиксы, популярные персонажи, музыка, интерактивные игры и пр.
Несмотря на растущее влияние западных рынков, сегодня большая часть потребления алкоголя в России обеспечивается «родными» российскими производителями: легальными и нелегальными. Нелегальное производство алкоголя тесно связано с легальным: некоторые водочные заводы в две смены выпускают алкоголь с акцизными марками, а в третью, нелегальную, разливают контрафакт. «...Большие доходы от неучтенного товара, которые приносит «теневой рынок» алкогольной промышленности, в конечном счете подпитывают и коррупцию, и криминал», - говорил недавно премьер-министр Владимир Путин[66].
По разным оценкам, к концу 2000-х годов доля фальшивой водки в общероссийской статистике продаж составляла ежегодно 30—50 %, поскольку контрафактная водка намного дешевле легальной. В цену поллитровой бутылки включены 38 руб. 20 коп. акциза. Промышленник также должен платить НДС. Таким образом, цена поллитровой бутылки взлетает под 100 рублей, тогда как «нелегал» может продавать свою продукцию за 40—50 рублей и получать прибыль[67]. Добавим лишь, что для потребителя дешевой водки бренд и престиж не важны.
Отмечая особенности наркорынка России, можно говорить о различных потребительских «нишах»: разные типы наркотиков имеют разные свойства, поэтому «ориентированы» на разные группы молодежи и «продвижение» некоторых из них имеет свои особенности, что в полной мере учитывается производителями и распространителями.
Так, например, известный московский дизайнер Денис Симачев в интервью интернет-изданию «Афиша» от 27.12.2010, говоря об эволюции моды на образ жизни в нулевые годы высказался так: «...появилась тема с актрисами, с какой-то более-менее богемой. С этой богемой у мужиков опять наркотики вылезли, почти как в середине девяностых, — уже не героиновая группа, конечно, а кокаин. Когда у жителя Москвы денег становится хоть чуть-чуть больше, чем он рассчитывал, моментально появляется кокаин». Сам Денис Симачев в 2009 г. представил коллекцию одежды, в образах которой прослеживалась «наркотическая» тема. Вот как описывает эту коллекцию один из обозревателей: «...вторым ударом стали футболки с принтом «единицы» Первого канала, как будто бы аккуратно сложенной из кокаина... Ну, а дальше понеслось: весь диапазон радуги. Тут уж, извините, аллюзия на LSD. Собственно, эти три буквы Симачев тоже выложил на своих футболках - славянской вязью». Также в Интернете можно найти магазин модной одежды PinkCocain. В известной телепрограмме ComedyClub, шутки, откровенно подразумевающие кокаин, обычное дело. Истории формирования и течения кокаиновой зависимости, которые можно найти в интернете, немногочисленны. И, тем не менее, вся эта информация хорошо иллюстрируют тот факт, что за кокаином прочно закрепился образ дорогого и «престижного» наркотика, связанного с принадлежностью к группе с определенным доходом и «богемным» образом жизни. Говорить о каких-то неблагополучных подростках и молодежи здесь не приходиться.
Кокаин, как стимулятор, довольно тесно связан с «танцевальной» субкультурой. «LeCocaineVirtualClub - привилегированный доступ на крупнейшие культурно-развлекательные события города », - так гласит один из сайтов, в нижней части страницы которого перечислены рейв-клубы (некоторые из них на данный момент закрыты) города, характеризующиеся весьма высокой ценовой категорией (без нескольких десятков тысяч рублей в некоторых из них просто делать нечего). Кстати, анализ названий этих клубов тоже весьма показателен - чего только стоит «Декаданс» и «Онегин». Последний клуб хоть и закрыт, но до сих пор в интернете можно почитать рецензии как о самом дорогом и престижном клубе-ресторане культурной столицы России. Конечно, распространенность такого наркотика напрямую связана с платежеспособным спросом, поэтому можно предположить его высокую концентрацию, прежде всего, в Москве и Петербурге.
Для публики «попроще» рынок наркотических средств предлагает также массу возможностей. Рейв-культура обладает некоторыми элементами, которые с высокой долей вероятности можно связать с употреблением более дешевых (чем кокаин) стимуляторов и галлюциногенов (амфетамины, экстази, LSD). Так, например, даже при беглом взгляде на товары магазина клубной одежды ACIDWEAR (acid - «кислота», англ.) можно заметить необычность узоров и орнаментов из ярких, флуоресцентных красок, которые, посмеем предположить, усиливают их визуальное восприятие при наркотическом опьянении. Рейв-фестивали, прочно занявшие рыночную нишу и ежегодно проводимые в крупных городах России (и не только), - «Пиратская станция», «MayDay» (который довольно долго проводился в Санкт- Петербурге ежегодно 9 мая), «Sensation», «TherapySession», «Казантип» и пр. - собирают десятки тысяч поклонников. Названия этих фестивалей также наводят на мысль о чем-то отклоняющемся и запретном - «пиратская», mayday(международный сигнал бедствия в радиотелефонной связи), «терапевтическая сессия»... Несмотря на попытки приверженцев рейв-культуры «откреститься» от наркотиков, некоторые их лозунги, напоминают слоган из анекдота, - «пчелы против меда». Создается впечатление, что подобные анти-наркотические кампании создаются как противовес общественному давлению. Так, например, одна группа в социальной сети «В контакте» называется «На рейв без наркотиков!!! Как сильные люди», другими словами, для того, чтобы ходить на рейв-мероприятия и не принимать наркотики - нужны усилия...
Также хотелось бы отметить и «маркетинговый ход», примененный наркодилерами в конце 90-х г.г. в Санкт- Петербурге для продвижения героина. Согласно нашему исследованию, тогда на некоторое время с рынка исчезли практически все легкие наркотики, и остался лишь героин. Причем цены на героин были искусственно занижены. В результате этого уже через некоторое время, в силу быстрого формирования зависимости от героина, этот наркотик фактически стал основным в Санкт-Петербурге и на Северо-Западе России[68]... Если потребление каннабиса обязательно приводит к потреблению «тяжелых» наркотиков, значит, нужно говорить о том, что порядка 20-30% (опираясь на данные исследований) молодежи с взрослением должны превращаться в 20-30% популяции, потребляющих «тяжелые» наркотики...
ЗаключениеЭкономически развитые страны, которые мы рассматриваем здесь как сформированные общества потребления, потребляют много алкоголя и «легких» наркотиков, но потребление это ограничено социально приемлемыми рамками благодаря традициям просоциального потребления и продуманной политике контроля над потреблением. В условиях обществ потребления политика контроля над употреблением опьяняющих веществ тяготеет к мягкому, либеральному полюсу, вплоть до легализации наркотиков и назначения метадона («заместительная терапия»). Акцент делается на профилактических программах для различных групп населения, в первую очередь - молодежи. Причиной такого либерального подхода является не столько «гуманистическая», сколько сугубо прагматическая ориентация обществ потребления. Масса западных исследований демонстрирует экономическую эффективность данных мер, и, по-видимому, это действительно так. В России, на фоне «островкового» формирования общества потребления и тотальной нормализации пьянства и наркотизации, политика в отношении этих видов потребления остается жестко репрессивной, однако и крайне малоэффективной.
Потребление опьяняющих веществ в России имеет культурные, политические и социальные предпосылки, если не к росту, то к стабильной распространенности особенно в обществе потребления, с сопутствующими ему негативными медицинскими и социальными последствиями. Россия - это колоссальный и не вполне еще освоенный рынок сбыта опьяняющих веществ. При этом, с одной стороны, сложился слабый государственный контроль потребления: коррупция, узкий спектр предлагаемых методов ограничения предложения и спроса, их тотальность, отсутствие достаточного количества апробаций с оценкой производимого эффекта на разные группы населения, низкое качество исполнения, лоббирование интересов производителей и дистрибьюторов. А с другой - недостаточный уровень развития гражданского общества, дефицит общественной дискуссии с участием профессионального сообщества, что создает благоприятные условия для наращивания и стабилизации уровня потребления опьяняющих веществ. Тенденции формирования в России общества потребления способствуют этому росту посредством превалирования ценности денег и сопутствующих благ над всеми остальными ценностями. На этом фоне проводники культуры «обществ потребления» (бренды, фильмы, музыка, стиль жизни), влекущие асоциальное и антисоциальное потребление опьяняющих веществ, не имеют эффективных барьеров в современной российской среде.
Под активные маркетинговые действия заинтересованных лиц попадают дети и подростки, которые наиболее подвержены различным воздействиям, формирующим представления о референтных группах и атрибутике принадлежности к ним. В обществе потребления люди определяют себя посредством вещей, которые они приобретают и которыми владеют. Паттерны потребления опьяняющих веществ все больше приобретают черты символических посланий, содержащих (конструированную) репрезентацию собственной личности. Потребляя определенные виды опьяняющих веществ, люди заявляют о том, кто они есть или кем они хотят быть. Алкогольный и наркотический маркетинг в наибольшей степени проникает в тонкую материю формирования юношеской идентичности, причем проникает таким образом, что нормализует и стимулирует потребление опьяняющих веществ.
Новые паттерны потребления алкоголя и наркотиков - это послания «зрелости», «сексуальности», «крутизны», «элитарности», групповой общности, и т.п. (в зависимости от вида/бренда потребляемого и контекста потребления), которые потребители адресуют обществу. Рынок и общество потребления теперь диктуют способы конструирования и репрезентации собственной личности посредством потребления опьяняющих веществ. Традиционные, культурные детерминанты потребления опьяняющих веществ в России (да и не только России) постепенно уходят на второй план. Меняется образ жизни, или, выражаясь в терминах постмодерна, «стиль жизни», а с ним и потребление опьяняющих веществ целых возрастных когорт, родившихся преимущественно в период непосредственно до, во время и после демократических реформ в России.
С одной стороны, трудно не согласиться с Я.И. Гилинским в том, что «потребление наркотиков и психотропных веществ, строго говоря, не входит в арсенал потребительства (это не гламурно), но является следствием исключенности, как одного из порождений общества потребления»[69]. С другой стороны, представленный обзор показывает, что тенденции потребительства модифицируют рынок потребления алкоголя и наркотиков, способствуют все большему вовлечению в него различных категорий населения, причем с учетом их социально-демографических характеристик и психологических особенностей восприятия и поведения. Если говорить об алкоголе, то значительная часть населения потребляет алкоголь и так же пьянствует в традиционной для России манере, но уже в соответствии с той или иной возрастной, доходной, половой, профессиональной группой - можно выделить и потребителей более легких, но дешевых алкогольных напитков, либо легких и дорогих, либо крепких элитарных и пр. А вот современный уровень развития наркорынка с чертами, характерными для целой отрасли, по-настоящему стал заметен в нашей жизни вместе с получением благ общества потребления, и закрыть этот «ящик Пандоры» в ближайшем будущем представляется маловероятным...
Таким образом, в современной России, как об этом говорят приведенные выше данные, формирование черт общества потребления создало новые возможности для расширения рынков сбыта опьяняющих веществ, формирования аддиктивного поведения, приводящих к высоким показателям уровней потребления алкоголя и наркотиков, со всеми вытекающими последствиями для здоровья и благополучия населения в ближайшие десятилетия.
[1] Ильин В.И. Общество потребления: теоретическая модель и российская реальность URL: http://www.hse.ru/journals/wrldross/vol05_2/ilyn.pdf, с. 2
[2] Moschis G. P., Сох D. Deviant consumer behavior //Advances in Consumer Research, 1989. Vol. 16, pp.732-737; Lyman S.M. Without Morals or Mores: Deviance in Postmodern Social Theory // International Journal of Politics, Culture, and Society, 1995. Vol. 9, No. 2, pp. 197-236.
[3] Mills М. K., BonomaT.V. Deviant consumer behavior: a different view//Advances in Consumer Research, 1979. Vol. 6, pp. 347-352.
[4] Global Information System on Alcohol and Health (GISAH), URL: http://apps.who.int/globalatlas/default.asp
[5] WHO. Global status report on alcohol and health. WHO Press, Geneva, 2011.
[6] Ibid.
[7] Ibid. Р.15
[8] См.: Гурвич И.Н., Горячева Н.А., Левина О.С., Мустонен X., Одинокова В.А., Паккасвирта Т., Русакова М.М., Симпура Ю. Употребление алкоголя в России: история, статистика, психология. СПб. Изд-во СПб. ГУ, 2008.184 с.
[11] Гилинский Я.И. Война с наркотиками или мирное сосуществование? // Проблемы создания в Санкт-Петербурге и области реабилитационных центров для наркозависимых. (Материалы конференции). - СПб., 1998. - С. 5-6 URL: http://www.narcom.ru/publ/info/490
[12] UNODC, World Drug Report 2011 (United Nations Publication, Sales No. E.ll. XI.10), Vienna, 2011.
[13] Организация Объединенных Наций, Управление по наркотикам и преступности, Всемирный доклад о наркотиках, 2010 (резюме), URL: http://www.unodc.org/documentsmrussia/Reports/EXECUTIVE_SUMMARY_-_RU.pdf
[14] Щенин Р., Сулейманова Г. Наркобизнес - глобальная проблема XXI века // Мировая экономика и международные отношения, 2006. №6, С. 50-57; UNODC, World Drug Report 2011 (United Nations Publication, Sales No. E.11.XI.10) Vienna, 2011.
[15] Березин С.В., Лисецкий К.С. Психология ранней наркомании.// Международная ассоциация по борьбе с наркоманией и наркобизнесом. Самарский Государственный Университет. Самарский центр практической психологии. Москва-Самара, 2000.
>[16] WHO. Global status report on alcohol and health. P.15.
[17] Leifman H. Homogenisation in alcohol consumption in the European Union // Nordic Studies on Alcohol and Drugs, 2001. Vol. 18, English Supplement.
[18] Гурвич И.Н., Горячева Н.А., Левина О.С., Мустонен X., Одинокова В.А. Паккасвирта Т., Русакова М.М., Симпура Ю. Употребление алкоголя в России: история, статистика, психология.
[19] Исследование «Изучение употребления психоактивных веществ среди учащихся в возрасте 15-16 лет в Северо-Западном Федеральном округе РФ», выполненное факультетом психологии СПбГУ при технической поддержке УНП ООН в РФ и при финансовой поддержке Правительства Финляндии и Правительства Швеции в 2009-2010 гг., Научный рук. - к.пс.н., доц. Л.А. Цветкова. Научн. конc. - д.пс.н., проф. И.Н. Гурвич. URL: http://psy.spbu.ru/international
[20] Скворцова Е.С. Комплексное социально-гигиеническое исследование употребления алкоголя подростками: дис.... канд. мед. наук: 14.00.33. М., 1981. 26 с.
[21] Bobak, М., McKee, М., Rose R., Marmot М. Alcohol consumption in a national sample of the Russian population //Addiction, 1999. Vol. 94, No. 6, pp. 857-866
[22] Голов A.A. Антиалкогольные настроения и винопитие в российском обществе // Социологические исследования в России. 1997. Вып. 2. Алкоголь-экономика-общество.- C. 17-33.
[23] Левин Б.М. Потребление алкогольных напитков и его тенденции в посттоталитарной России. М.: ИС РАН, 1995.
[24] Pomerleau, J., Gilmore, A., McKee, М., Rose, R., Balabanova, D. Living Conditions, Lifestyles and Health EU Fifth Framework Project, 2000-2003 Work Package # 32 (working paper No. 16): Comparative analysis of the impact of tobacco and alcohol consumption in eight countries of the former Soviet Union, Nov. 2003.
[25] Гилинский Я. Преступность в обществе потребления // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2009, №4. C.10.
[26] Гилинский Я. Преступность в обществе потребления // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2009, №4. С.10.
[27] Заиграев Г.Г. Особенности российской модели потребления некоммерческого алкоголя //Социологические исследования. №12, 2002. С. 33-41.
[28] Андриенко Ю.В., Немцов А.В. Оценка индивидуального спроса на алкоголь. - Москва: EERC, 2005.
[30] Chairman’s Report, 2008, 12 p. URL: www.ecad.net/etc/chairmans08.pdf
[31] The 2007 ESPAD Report, Stockholm, 2007. URL: www.espad.org/documents/Espad/ESPAD_reports/2007/The_2007_ESPAD_Report-FULL_091006.pdf
[32] Register Charles A„ Williams Donald R. Labor Market Effects of Marijuana and Cocaine Use among Young Men. // Industrial and Labor Relations Review, 1992. Vol. 45, No. 3, pp. 435-448.
[33] Gill Andrew M„ Michaels Robert J. Does Drug Use Lower Wages?// Industrial and Labor Relations Review, 1992. Vol. 45, No. 3, pp. 419-434.
[34] Register Charles A., Williams Donald R. Labor Market Effects of Marijuana and Cocaine Use among Young Men. // Industrial and Labor Relations Review, 1992. Vol. No. 3, pp. 435-448.
[35] Gill Andrew М., Michaels Robert J. Does Drug Use Lower Wages? // Industrial and Labor Relations Review, 1992. VoL 45, No. 3. pp. 419-434; Kaestner R. The Effect of Illicit Drug Use on the Wages of Young Adults.//Journal of Labor Economics, 1991. Vol. 9, No. 4, pp. 381-412.
[36] Kaestner R. New Estimates of the Effect of Marijuana and Cocaine Use on Wages// Industrial and Labor Relations Review, 1994. Vol. 47, No. 3, pp. 454-470.
[37] Spicer R., Miller T., Smith G. Worker substance use, workplace problems and the risk of occupational injury: a matched case-control stud. // Journal of Studies on Alcohol, 2003. VoL 64, No 4, p. 570.
[38] Hoffmann J., Larison C. Drug use, workplace accidents and employee turnover. // Journal of Drug Issues, 1999. Vol. 29, No. 2, p. 341.
[39] Федеральная служба государственной статистики Российской Федерации. URL: www.gks.ru .
[40] Влияние ВИЧ/СПИДа, злоупотребления алкоголем и наркотиками на конкурентоспособность компаний в России / Под рук. Литовченко С.Е., Хачатрян A.O. и др.
- Москва: 2007. URL: http://www.gbcimpact.ru/fiLes/upload/pubLications/3251.pdf
[41] Кошкина Е.А., Киржанова В.В. Основные показатели деятельности наркологической службы в Российской Федерации в 2007-2008 годах. // Статистический сборник. М., 2009.139 с.
[42] Там же.
[43] Heimer R., White Е.: Estimation of the number of injection drug users in St. Petersburg, Russia // Drug Alcohol Depend, 2010. Vol. 109, No. 1-3, pp. 79-83.
[44] Отчет по итогам реализации проекта «Исследование среди «уличной» популяции потребителей инъекционных наркотиков в городе Санкт-Петербурге и в Ленинградской области». Представительство УНП ООН в России и Белоруссии, POO СПСБН «Стеллит».//М., Издательство Либра-К, 2011. 80 с.
[45] Григорьев В.А., Цейтлин Ю.Н. Абсолютные значения и интенсивные показатели заболеваемости и распространенности наркологических заболеваний в Санкт-Петербурге в 2008-2009 годах// ГУЗ «Городская наркологическая больница» СПб, 2010. URL: http://www.narcom.ru/publ/info/795.
[46] Кошкина Е.А. Современные эпидемиологические методы мониторинга распространенности употребления наркотиков // Психиатрия и психофармакология. 2007. T.9. №1.
[47] Исследование проведено Санкт-Петербургским Институтом Генеральной прокуратуры в 2007 г.
[48] Исследование «Изучение употребления психоактивных веществ среди учащихся в возрасте 15-16 лет в Северо-Западном Федеральном округе РФ».
[49] Криминология: Словарь / Под общей ред. В.П. Сальникова. СПб.: Издательство Лань; Издательство Санкт-Петербургского университета МВД России, 1999. 256 с.
[50] Room, R„ Colins, G. (Eds) Alcohol and Disinhibition: nature and meaning of the link, NIAAA Research Monograph No. 12, DHHS Publication No. (ADM) 83-124 6 (Washington, DC, USGPO), 1983.
[51] Room R. Alcohol, the individual and society: what history teaches us//Addiction 92 (Supplement 1), 1997. pp. 7-11.
[52] WHO. Global status report on alcohol and health.
[53] Коровина И. Алкогольная «крепость» пока не сдается // «Российская газета» - Федеральный выпуск №5 262 (190) от 26 августа 2010 г.
54. Там же.
[55] Андриенко Ю.В., Немцов А.В. Оценка индивидуального спроса на алкоголь.
[56] Исследование «Изучение употребления психоактивных веществ среди учащихся в возрасте 15-16 лет в Северо-Западном Федеральном округе РФ».
[57] Гурвич И.Н. Консервативный и либеральный подходы в деятельности институтов общественного здравоохранения России: модели превенции в условиях эпидемии ВИЧ-инфекции // Русский журнал «СПИД, рак и общественное здоровье», 2005. Т. 9, № 3. С. 41-46.
[58] Гилинский Я.И. Запрет как девиантогенный фактор // Феноменология и профилактика девиантного поведения. Материалы III Всероссийской научно-практической конференции 29-30 октября 2009 г. Краснодар: Краснодарский университет МВД РФ. С.46-52. URL: http://www.narcom.ru/publ/info/817
[59] Гурвич И.Н. Консервативный и либеральный подходы в деятельности институтов общественного здравоохранения России: модели превенции в условиях эпидемии ВИЧ-инфекции. С. 41-46. URL: http://www.narcom.ru/publ/info/735
[60] Гурвич И.Н.Употребление психоактивных веществ в России: методические и организационные проблемы установления уровня и оценки динамики, 06.11.2009, URL:http://www.narcom.ru/publ/info/818
[61] Крупицкий Е., Илюк Р., Торбан М., Хаймер Р. Наркологическая служба в России: практики и методы глазами наркологов. Институт им. В.М. Бехтерева, Санкт- Петербург (в печати).
[62] Голикова: «На модернизацию наркологической службы из федерального бюджета выделено 288 млн рублей», 2011. URL: http://politobraz.ru/node/25768 .
[63] Крупицкий Е., Илюк Р., Торбан М., Хаймер Р. Наркологическая служба в России: практики и методы глазами наркологов. Институт им. В.М. Бехтерева, Санкт-Петербург. (в печати).
[64] Письмаров А. Трезвый анализ алкогольной рекламы // Журнал «Босс», 2002. №5 URL: http://www.cfin.ru/press/boss/2002-05/29.shtml .
[65] Письмаров А. Трезвый анализ алкогольной рекламы // Журнал «Босс» 2002. №5. URL: http://www.cfin.ru/press/boss/2002-05/29.shtml .
[66] Коровина И. Алкогольная «крепость» пока не сдается.
[67] Чубаха И. Русским - не наливать // Росбалт, 16 июня 2009 года.
[68] Гурвич И., Русакова М., Яковлева А., Пышкина Т., Колпакова О., Полтавец И. Проблема социального здоровья населения и немедицинского употребления наркотических средств и психотропных веществ в Санкт-Петербурге и Ленинградской области (конец 1990-х - начало 2000-х годов). Аналитический доклад для Информационного бюро Совета Министров Северных стран в Санкт-Петербурге. СПб, 2002. URL: http://www.ecad.ru/sem02-01.html
[69] Гилинский Я.И. Девиантность в обществе потребления. // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2009. № 4. С. 9.
Постановка проблемыАсоциальное и антисоциальное поведение являются видами девиантного поведения. Они изучаются социологами и психологами уже более полутора столетий, однако дискурс девиантного поведения относительно общества потребления возник с 60-х годов прошлого века. Поскольку «общество потребления - это совокупность общественных отношений, в которых ключевое место играет индивидуальное потребление, опосредованное рынком»[1], большинство исследований поведения людей в контексте общества потребления было направлено на изучение потребительского поведения как такового и, как правило, с целью повышения продаж товаров или услуг, т.е. стимулирования спроса. Это и понятно, ведь одной из главных ценностей общества потребления являются деньги. В результате внимание большого числа исследований потребительского поведения было сконцентрировано на «желательном» поведении с точки зрения получения прибыли и стимулирования потребления. При этом значительно меньше внимания уделялось пониманию такого поведения потребителя, которое имеет негативные последствия для него самого и для общества в целом.
Надо отметить, что такое положение дел может быть обусловлено, в том числе, противоречием, заложенным в самой системе ценностей общества потребления. С одной стороны, потребление служит источником прибыли и различных выгод, и, при определенных условиях, является фактором, стимулирующим экономическое развитие. Такое развитие, в свою очередь, обусловливает функционирование и развитие других сфер общества, например, социальной или культурной. Но, с другой стороны, в погоне за прибылью общество имеет некоторые ограничения, призванные нейтрализовать негативные эффекты потребления и реализовать адекватные методы противодействия этим негативным эффектам. Другими словами, в общественном устройстве на одной «чаше весов» находятся выгоды для производителя (распространителя), а на другой - негативные эффекты как для потребителя, так и для его непосредственного окружения, и в конечном итоге - для общества в целом. В обществе потребления «чаша весов» имеет гораздо больше шансов склониться в сторону выгод в силу иерархии ценностей. Конечно, «крен» будет во многом зависеть от исторически сложившихся социальных норм, наличия и функционирования социальных институтов, характера государственного регулирования. Негативные эффекты общества потребления могут быть наглядно проиллюстрированы на примере употребления алкоголя и наркотиков. Следует отметить, что значительное число исследований потребления алкоголя и наркотиков проведенное социологами, психологами, медиками и учеными других специальностей не включало в себя анализа в рамках дискурса общества потребления.
Алкоголь и наркотики, как продукт потребления, обладают рядом особенностей, значительно отличающих их от прочих товаров. Эти продукты обладают выраженным фармакологическим эффектом, который влияет на эмоциональную и когнитивную сферы человека, способствует формированию болезненной зависимости от них, что нашло отражение во многих исследованиях, посвященных негативным эффектам потребления алкоголя и наркотиков.
Потребление опьяняющих веществ было распространено задолго до формирования рыночных отношений - вокруг них сформировалась устойчивая во времени культура потребления, значительно варьирующаяся в разных странах. Потребление этих веществ имеет символические, или знаковые функции, часть которых остается неизменными в течение столетий, а часть является мимолетным проявлением моды, отражением процессов глобализации и пр. Если же определять это явление в терминах общества потребления, то спрос на опьяняющие вещества существовал давно и характерен для человеческой популяции в целом (впрочем, и кошки любят валерьяну...).
Употребление опьяняющих веществ часто рассматривается как присущая человеку биологически детерминированная потребность. Рынки и государства манипулируют населением, с одной стороны, предлагая потребление этих веществ (поскольку это огромные прибыли), а с другой - ограничивая это потребление, поскольку негативный эффект от них очевиден.
Дискурс «девиантного поведения потребителя» возник чуть более 20-ти лет назад[2]. Девиантное поведение потребителя авторы определяют как поведение, нарушающее юридически зафиксированные или неформальные нормы в отношении потребления того или иного товара. «Неправильное» потребление влечет за собой различные ограничения и санкции. Следует отметить, что разграничение между желательным и нежелательным (девиантным) поведением потребителя является уникальным для конкретной культуры, времени или социальной среды, и может быть изменено, как только общество введет новые правила и санкции. Предлагается следующая классификация поведения потребителя с точки зрения общественных норм (рис. 1).
Существуют и более узкие представления о девиантном поведении потребителей, когда под этим термином понимают исключительно поведение потребителей в магазинах, нарушающее нормы (порча имущества продавца, кража товара и пр.)[3]. Таким образом, ключевым для понимания девиантного поведения потребителя является категория социальной нормы. Исходя из содержания норм, одни формы потребления определяются как одобряемые, престижные и пр., а другие - как осуждаемые, запрещенные, т.е. девиантные, асоциальные или антисоциальные. Эти оценки в существенной мере зависят от конкретных исторических и социальных условий. Отсюда границы между просоциальным и асоциальным/антисоциальным потреблением алкоголя и наркотиков достаточно зыбки и относительны. Помимо этого, просоциальное употребление алкоголя и наркотиков с целью соответствия поведенческим нормам общности или общества в целом может перерождаться в асоциальное и даже антисоциальное в связи с развитием зависимости, криминализацией потребителя и пр. В целом, потребление алкоголя и наркотиков в большинстве случаев считается асоциальным или антисоциальным, когда оно влечет за собой широкий круг медицинских и социальных последствий для самого потребителя (вплоть до смерти), на фоне так называемого злоупотребления или сформированной зависимости, или групп, в которые он включен, вплоть до общества в целом.
Ниже рассмотрены тенденции асоциального и антисоциального (в меньшей мере) потребления алкоголя и наркотиков на фоне и в контексте формирования в России «общества потребления».
Общемировые тенденции и практики асоциального и антисоциального потребления алкоголя и наркотиковАлкогольНаиболее авторитетным источником для изучения тенденций мирового потребления алкоголя является основанная ВОЗ специализированная Глобальная информационная система данных по алкоголю и вопросам здравоохранения, которая содержит сведения по потреблению алкоголя с 60-х гг. XX в[4]. Эта база основана на данных о продажах алкоголя населению и вероятностных оценках неучтенного потребления алкоголя. Приведенные ниже данные по регионам мира базируются на использовании этой системы.
Наиболее высокие уровни потребления алкоголя регистрируются в развитых странах мира, в том числе, в западной и восточной Европе. Страны с высоким доходом, как правило, демонстрируют высокий уровень потребления алкоголя. Однако из этого не следует, что такие страны всегда демонстрируют и высокий уровень связанных с алкоголем проблем. Западноевропейские страны имеют одни из самых высоких показателей потребления алкоголя, но относительно низкие показатели негативных последствий его употребления. Многие восточноевропейские страны, напротив, имеют самые высокие уровни потребления, и, соответственно, высокий уровень связанных с алкоголем смертности, заболеваемости, травматизма и пр. Каждая пятая смерть в странах Содружества Независимых Государств (СНГ) вызвана употреблением алкоголя[5].
Мировое потребление алкоголя в 2005г. в среднем равнялось 6,1 литра чистого (100%) алкоголя на душу населения в возрасте 15 лет и старше. Значительную часть этого объема - 28,6%, или 1,76 литра - составил неучтенный алкоголь. Неучтенный алкоголь - это алкоголь, который не облагается налогом и находится за пределами обычной системы государственного контроля, так как производится, распространяется и продается вне официальных каналов[6]. Неучтенное потребление алкоголя включает потребление домашних напитков или алкоголя, произведенного нелегально, контрабандного спирта, алкоголя, предназначенного для использования в технических или медицинских целях, алкоголя, приобретенного за границей (который регистрируется в пределах юрисдикции другой страны). Уровень потребления неучтенного алкоголя в регионах мира тем выше, чем выше общий уровень потребления алкоголя (табл. 1).
Процентная доля неучтенного потребления алкоголя возрастает в регионах с меньшим общим объемом потребления. Общий объем потребления алкоголя является самым низким в Восточном Средиземноморье и Юго-Восточной Азии, т.е. регионах, где потребление самодельных или незаконно произведенных напитков составляет 56,2% и 69,0% соответственно. И во всем мире, и внутри регионов существует выраженная отрицательная связь между общим объемом потребления и долей неучтенного потребления в общем объеме потребления. Это означает, что в бедных или развивающихся странах с относительно низким уровнем потребления алкоголя, значительная его часть употребляется в виде домашнего или нелегального, а, следовательно, более дешевого алкоголя. В развитых странах потребление алкоголя выше, но и употребляется преимущественно легально произведенный алкоголь. Российская Федерация здесь несколько «выбивается» из общемировых закономерностей - при высочайшем уровне потребления, она демонстрирует и наиболее высокую (для регионов с высоким уровнем потребления) долю неучтенного алкоголя в общем уровне потребления.
Перейдем к конкретным практикам (моделям) потребления алкоголя в мире. Предпочитаемый вид алкогольного напитка, доля абстинентов среди населения, частота, разовая доза и обстоятельства потребления являются устойчивыми, культурно и географически детерминированными элементами модели алкоголизации. Рассмотрим предпочтения тех или иных видов алкогольных напитков.
Если развитие торговли, процессов экспорта и импорта в XX в. значительно размыло географическую детерминацию в предпочтении употребления того или иного вида алкоголя, то процессы глобализации размывают и культурную. Традиционные для европейских стран различия в предпочтении пива (в северных странах) и вина (в южной Европе) размываются. В Испании в наши дни большинство алкогольных напитков потребляется в виде пива, в то время как в Швеции - в виде вина. Другие алкогольные напитки (кроме пива, вина и крепких напитков) потребляются в основном в странах Африки южнее Сахары, где уровень потребления алкоголя в целом достаточно низок. В остальном мире, в том числе в большей части Западного полушария, в Северной Европе, многих африканских странах и Австралии, наиболее потребляемым напитком является пиво.
Вина представляют собой значительную долю потребляемого алкоголя в некоторых европейских странах, а также южноамериканских виноградарских странах, таких как Аргентина и Чили.
Во всем мире более 45% от общего числа учтенного алкоголя потребляется в виде крепких напитков. Большая часть алкоголя в виде крепких напитков выпивается в Юго-Восточной Азии и Западном Тихоокеанском регионе (табл. 2). Примерно 36% от общего числа учтенного алкоголя потребляется в виде пива. Доля пива в объеме потребления является самой высокой в Американском регионе (54,7% от общего объема учтенного алкоголя).
Потребление в мире вина в процентах от общего объема учтенного алкоголя является достаточно низким (8,6%), при этом существенны доли алкоголя, потребляемого в виде вина в Европейском регионе (26,4%) и Американском регионе (12,0%). Напитки, кроме пива, крепких напитков и вина (например, крепленые вина, рисовое вино или другие сброженные напитки, изготовленные из сорго, просо, кукурузы) имеют самую высокую долю в общем объеме потребления в Африканском регионе (48,2%), и в Восточном Средиземноморском регионе (31,3%).
Россия на фоне мира демонстрирует наиболее высокую долю крепких напитков в структуре потребления алкоголя (63%). Выше она только в Юго-Восточной Азии (71%), где, к слову сказать, пьют (в литрах чистого спирта) в 7 раз меньше. При этом доля пива в России (33%) приближается, как к общемировому (36,3%), так и к общеевропейскому (37,1%) показателям. Доля вина же в структуре потребления в России незначительна (1%).
В целом, в мире более половины женщин и треть мужчин воздерживаются от употребления алкоголя. Уровни абстиненции наиболее низки в странах с высоким доходом и с высоким уровнем потребления алкоголя, в этих странах потребляет алкоголь подавляющая часть населения. Наименьшую долю трезвенников демонстрируют Европейский регион (18,9%), а также Северная и Южная Америки (21,5%), причем доля абстинентов среди женщин в этих регионах практически вдвое превышает долю абстинентов среди мужчин. Напротив, наиболее высоки уровни абстиненции мужчин в регионах с преобладанием населения мусульманского вероисповедания - Восточно-Средиземноморский регион (87,8%) и Юго-Восточная Азия (80,4%). В этих регионах более 90% женщин воздерживаются от употребления алкоголя, а разрыв в уровнях абстиненции между мужчинами и женщинами не столь велик, как в регионах с преобладанием населения христианского вероисповедания. Распределение абстинентов в России на фоне общемировых закономерностей приближается к распределению в Европейском регионе.
Распространенность тяжелого эпизодического пьянства (heavyepisodicdrinking) - другая важная характеристика алкогольной культуры. В контексте данной главы она является одной из ключевых характеристик при рассмотрении девиантного, или асоциального/антисоциального потребления алкоголя. ВОЗ характеризует тяжелое эпизодическое пьянство следующим образом: как минимум однократный эпизод алкоголизации с употреблением 60 и более грамм чистого спирта за один раз за последние семь дней. В мире около 16% из числа мужчин и около 4% женщин, потребляющих алкоголь, практикуют тяжелое эпизодическое пьянство (табл. 3). Во всех регионах это поведение более свойственно мужчинам, чем женщинам.
Россия на фоне регионов мира демонстрирует один из наиболее высоких уровней пьянства (22,1% среди пьющих мужчин и 5,8% среди пьющих женщин). Более высокие показатели, наряду с нивелированием различий в пьянстве между мужчинами и женщинами, показывают только Восточно-средиземноморский регион (24,9% среди мужчин и 17,9% среди женщин) и Юго-восточная Азия (23% среди мужчин и 12,9% среди женщин). Однако вспомним, что эти регионы характеризуются как наиболее низким душевым потреблением алкоголя, так и наиболее высоким уровнем абстиненции, связанной с религиозными запретами. Таким образом, если жители этих регионов, преодолевая запреты, употребляют алкоголь, то это с большей вероятностью выльется в тяжелое эпизодическое пьянство.
Индекс рискованного потребления алкоголя (thepatternofdrinkingscore) - другой показатель девиантного потребления алкоголя. Этот показатель был разработан исследователями для того, чтобы отразить, как люди пьют, вместо того, сколько они пьют. Индекс варьирует от 1 (наименьший риск) до 5 (наиболее рискованные модели потребления). Исследования показали: чем выше этот индекс, тем больше для страны бремя последствий, связанных с алкоголем[7]. При этом различные модели потребления алкоголя приводят к разным последствиям даже при одинаковом уровне потребления. Оценка индекса производится на основе перечня взвешенных показателей, отражающих частоту и обстоятельства употребления алкоголя: обычное количество алкоголя, потребляемого за однократный эпизод алкоголизации; употребление алкоголя по праздникам; доля эпизодов алкоголизации, когда потребитель достиг выраженной интоксикации; доля пьющих, кто пьет ежедневно или почти ежедневно; употребление алкоголя во время еды; употребление алкоголя в общественных местах.
Немногочисленные страны демонстрируют наиболее низкий индекс рискованного потребления алкоголя -1. Это страны Южной и Западной Европы, отличающиеся высоким уровнем потребления алкоголя. Наиболее высокие индексы рискованного потребления алкоголя (5) показывают Казахстан, Мексика, Российская Федерация, Южная Африка и Украина. Здесь проявляются культурные особенности данных обществ, на которые накладываются социально-политические и социально-экономические характеристики, влияющие на сформированность здесь общества потребления.
Подводя итог обзору мировых уровней алкоголепотребления, можно отметить следующие закономерности. Страны со сформированным обществом потребления демонстрируют очень высокий уровень потребления алкоголя. При этом индикаторы распространенности асоциального и антисоциального потребления (индекс рискованного потребления алкоголя, доля практикующих тяжелое эпизодическое пьянство) находятся на достаточно низком уровне. Это говорит о том, что при всех наблюдаемых масштабах, это нормативное, просоциальное потребление. Немалую роль в данном состоянии алкоголепотребления на Западе играют имеющиеся там культурные паттерны, сложившиеся, например, в европейских странах в виде потребления за едой слабоалкогольных напитков. Таким образом, для стран с состоявшимся обществом потребления характерна следующая формула потребления (или стремление к ней): «пьем много, но ведем себя прилично и не создаем излишних затрат для государства». В России, где общество потребления только формируется, наблюдается противоположная ситуация - и пьем много больше, чем в сложившихся обществах потребления, и наращиваем уровни потребления, и имеем крайне негативные последствия. Причины этого, опять же, кроются в культурных паттернах потребления. В России такая форма потребления алкоголя сложилась задолго до появления первых ростков общества потребления. Культурно специфичной для России является и модель реагирования пьянством на социальный стресс политических изменений - на этот раз 1990-х, - которые в то же время создали предпосылки для формирования общества потребления[8]. О России можно сказать: «Пили много, а с развитием общества потребления пить будем еще больше». Неудивительно, что Россия представляет такой интерес для западных производителей алкоголя.
Таким образом, как просоциальные, так и асоциальные и даже антисоциальные формы потребления алкоголя, как в обществе потребления, так и вне его, по-прежнему в большей степени регулируются сложившимися культурными формами потребления алкоголя, элементы которых, в том числе, содержатся в антиалкогольной политике обществ. Вероятно, общество потребления умело эксплуатирует существующие культурные формы и исторические тенденции потребления алкоголя. Эти процессы незаметны при рассмотрении крупных статистических закономерностей, они эфемерны и скорее подлежат качественному, чем количественному анализу. Ниже мы рассмотрим более подробно, как общество потребления проникает в нормы потребления алкоголя в России в разных группах населения и в исторической ретроспективе.
НаркотикиГоворя о наркотиках, следует отметить, что впервые наркотические вещества появились на легальном рынке в медицинских целях - для обезболивания (анестезии). Их использовали при оперативных вмешательствах еще в XIX веке. Здесь, очевидно, употребление наркотика имеет скорее позитивный эффект, нежели негативный, во всяком случае, он явно преобладает над последним. Поэтому определение наркотика и его эффектов было сформулировано, в первую очередь, в рамках медицинского дискурса. Так, ВОЗ рассматривает наркотик как любое вещество, способное предотвратить или вылечить заболевание, а также улучшить физическое или психическое состояние. Это фармакологически любое химическое вещество, которое изменяет биохимические и физиологические процессы в тканях и организме в целом[9]. В одном из первых абзацев единой конвенции ООН о наркотических средствах от 1961 г. указывается, что «применение наркотических средств в медицине продолжает быть необходимым для облегчения боли и страданий»[10]. Отсюда ясно, что в данном случае потребительские свойства продукта полезны для общества.
Однако в том же определении ВОЗ есть и вторая часть, где наркотики определяются как вещества, которые употребляются и в немедицинских целях, в том числе с целью получения психоактивного эффекта, а также вводится понятие «незаконного» и «немедицинского» потребления.
Строго говоря, именно психоактивная составляющая является тем уникальным свойством наркотика, который вызывает либо позитивный, либо негативный эффект. С этой точки зрения, и алкоголь и табак также являются наркотиками. Однако в наше время именно в отношении наркотиков мы наблюдаем довольно серьезный перечень запретов в виде формальных и неформальных норм. Здесь необходимо сказать о юридическом критерии: наркотиком является такое психоактивное вещество, немедицинское потребление которого либо вообще потребление, находится под формальным запретом. И, кроме международной конвенции ООН о наркотических средствах, в большинстве стран мира есть документы, фиксирующие перечень наркотических средств и психотропных веществ, подлежащих особому государственному контролю, либо вообще запрету их потребления и использования с соответствующими санкциями при их нарушениях.
Если рассматривать данную проблему в исторической ретроспективе, то, несмотря на давнюю историю потребления наркотиков человечеством, настоящую проблему они начали представлять в XX веке и именно в связи с развитием капитализма и становлением общества потребления. Известно, что героин с конца XIX в. и в течение довольно продолжительного периода можно было приобрести в аптеках. Производился он заводским способом небезызвестной и сегодня фармацевтической компанией. Кокаин добавлялся в Кока-Колу (о чем, собственно, и говорит её название), что, безусловно, подтверждало ее рекламный слоган - «бодрящий вкус». И, тем не менее, уже ко второй половине XX в. трудно было найти страну, в которой эти вещества не были бы под запретом. Именно широкая распространенность и длительность потребления различных наркотических веществ позволила оценить размах и глубину негативных эффектов распространяемой наркосодержащей продукции. Однако добившись широкого признания наркосодержащего продукта потребителем, снизить его потребление становится по-настоящему сложным делом. Здесь встает вопрос: почему же при выводе новых продуктов на рынок, компании не удосужились проверить эффекты, связанные с потреблением продаваемого ими продукта, особенно, когда речь шла о фармацевтических компаниях? И почему государство допустило это? В контексте общества потребления ответ следует искать в присущих ему ценностях, разделяемых представителями государственных структур.
В связи с получившим широкое распространение (в исторической ретроспективе) потреблением наркотиков, уместно говорить об этом как об особом общественном явлении. Наркотизм - это «социальный феномен, выраженный в относительно распространенном, статистически устойчивом потреблении частью популяции наркотических (или иных токсических, психотропных) средств, влекущем определенные медицинские (заболевание наркоманией) и социальные последствия»[11].
Согласно последним данным Управления по наркотикам и преступности ООН[12] (УНПООН), можно говорить о том, что за последние два десятилетия мировой уровень потребления наркотических средств практически стабилизировался, хотя данные показывают незначительный рост в абсолютных цифрах. Выраженное в долях от численности населения число потребителей наркотиков составляет порядка 5% населения.
Производство наркотиков несколько сократилось за последние годы. Так по данным доклада УНПООН за 2010 г.[13]:
? общая площадь культивирования опийного мака во всем мире сократилась в 2009 году до 181400 га (-15,0% по сравнению с 2008 г.), или на 23% по сравнению с 2007 г.;
? одновременно с сокращением площади культивирования общемировой объем производства опия уменьшился с 8890 т в 2007 г. до 7754 т в 2009 г. (-3,0%), а потенциальный объем производства героина сократился с 757 т в 2007 г. до 657 тв 2009 г.;
? общая площадь культивирования коки во всем мире сократилась в 2009 г. до 158 800 га (5,0%), т.е. на 13,0% по сравнению с уровнем 2007 г. или на 28,0% по сравнению с уровнем 2000 г.;
? предполагаемый общемировой объем производства кокаина сократился с 1024 т в 2007 г. до 865 т в 2008 г. (-16,0%), а общемировой объем производства свежего листа коки уменьшился в 2009 г. на 4,0% (на 14,0% за период с 2007 по 2009 г.).
Однако с 1998 г. общемировой потенциальный объем производства опия вырос в 2009 г. с 4346 т до 7754 т (78,0%), кокаина - с 825 т до 865 т (5,0%). В отношении же каннабиса и стимуляторов амфетаминового ряда имеются лишь весьма общие оценки объема производства. Так, в 2008 г. производство растительной массы каннабиса составляло от 13000 до 66100 т, смолы каннабиса - от 2 200 до 9 900 т. Объем изготовления препаратов амфетаминовной группы лежал в диапазоне от 161 до 588 т, а объем изготовления наркотиков, поступающих на рынок под маркой «экстази», составил от 55 до 133 т.
В целом можно говорить о том, что показатели оценки спроса являются более точными, нежели оценки предложения, а рост последнего, вероятно, объясняется изменением и развитием методов оценки предложения, либо, что тоже вероятно, снижением качества работы контролирующих структур.
В денежном выражении в 2000-х годах рынки сбыта оцениваются в сотни миллионов, а то и в десятки и даже сотни миллиардов (!) долларов[14]. Другими словами, наркобизнес приносит колоссальные прибыли. Следует также отметить и такое качество рассматриваемого нами товара, как его позитивный эффект для потребителя (ощущения, эмоции) уже с первой пробы, в то время как его негативные эффекты начинают осознаваться только тогда, когда уже фактически сформирована зависимость. Это значительно упрощает его «продвижение»: достаточно единичных первых проб, в дальнейшем потребитель становится «постоянным» клиентом», в общем-то, без дополнительных усилий.
Следует отметить, что наркотики, как продукт, различаются как по своему действию на психику человека, так и по длительности потребления, необходимого для формирования болезненной зависимости, проявлениям абстинентного синдрома, и собственно негативного эффекта для здоровья и социальной жизни человека и общества в целом[15]. Например, последствия для здоровья и социальной жизни индивида при потреблении инъекционных наркотиков более тяжелые, чем от марихуаны. Несмотря на постоянную интоксикацию, индивид может сохранять свой социальный статус, быть успешно включенным в социум. То же самое можно сказать и о негативных эффектах для общества. Расходы на медицинскую помощь потребителей инъекционных наркотиков (ПИН) несопоставимы с расходами на медицинское обслуживание потребителей наркотиков, употребляемых не инъекционно. Также с большой долей уверенности можно предположить, что именно ПИН чаще демонстрируют криминальное поведение, причем тяжесть совершаемых ими правонарушений выше. Они представляют собой большую угрозу в отношении распространения таких заболеваний как ВИЧ/СПИД, гепатиты B-C-D-Eи инфекций, передающихся половым путем. Именно поэтому в ряде стран введено в речевой и юридический оборот понятие «легкого» наркотика - по критерию «тяжести» наносимого вреда индивиду и обществу. Параллелизм в актуализации проблем наркопотребления и формированием обществ потребления в ряде развитых стран в XX в. объясняется, по-видимому, тем, что присущие обществу потребления гедонистические ценности порождают соответствующие потребности и в тех социальных группах и даже обществах, где адекватное удовлетворение подобных потребностей невозможно, в первую очередь, по экономическим причинам. И здесь злоупотребление ПАВ выполняет определенную заместительную функцию.
Общемировые и российские тенденции в потреблении алкоголяВ последние два десятилетия как европейское, так и мировое потребление алкоголя на душу населения остается стабильным на уровне около 4-6 литров чистого алкоголя, отличаясь относительной стабильностью во всех регионах[16]. Рассматривая тенденции потребления различных видов алкогольных напитков, ВОЗ отмечает, что пиво в последние годы потеснило былое господство крепких напитков, что мало повлияло на общий показатель потребления алкоголя, выраженный в литрах чистого спирта. Рост потребления алкоголя в 2000-х г.г. можно отметить только в африканском регионе и Юго-Восточной Азии.
Рассмотрим несколько подробнее Россию на фоне стран «родного» европейского региона. На сегодняшний день глубокий анализ процессов потребления выполнен для стран Евросоюза, представляющих для нас интерес как «совокупность обществ потребления». В послевоенный период в этих странах отмечаются две основные тенденции в отношении потребления алкоголя[17]. Во-первых, это стабилизация уровня его потребления. Так, уровень потребления алкоголя возрастал в течение трех десятилетий после окончания Второй мировой войны, в 80-х г.г. наблюдалось некоторое снижение, а в 90-х г.г. этот уровень стабилизировался. Во-вторых, это некоторая гомогенизация предпочтений алкогольных напитков (вина и крепкие напитки становились менее предпочитаемы, пиво - более предпочитаемо; в целом гомогенизация происходила за счет снижения потребления вина в странах юга Европы). Наблюдаются также тенденции «омолаживания» статистической группы потребителей алкоголя. Исследователи называют следующие причины названных тенденций: глобализация и интеграция европейских экономик (и, соответственно, алкогольных рынков), гармонизация политических реформ, культурная диффузия как следствие возрастания процессов коммуникации между странами. Отмечается также и определенный успех мер государственного контроля алкопотребления в странах Евросоюза.
Конечно, различия между странами ЕС в уровне и характеристиках потребления алкоголя по-прежнему существенны благодаря складывавшимся веками традициям потребления и различиям в алкогольной политике.
Россия, после некоторой стабилизации уровня потребления алкоголя в послевоенные годы, за последние 30 лет пережила неоднократные драматические изменения в уровне потребления алкоголя, тесно связанные с протекающими в стране социально-политическими и экономическими процессами. Исторические тенденции в потреблении алкоголя россиянами нами уже подробно рассматривались ранее[18]. Скажем лишь, что все эти изменения сопровождались резким ростом социальной дифференциации населения при явном увеличении слоя «социально исключенных», где высоко значение стресса социальных изменений. Отметим наиболее важные для рассмотрения асоциального и антисоциального потребления алкоголя в России моменты, связанные с процессом формирования общества потребления. В советский период наблюдался устойчивый рост потребления алкоголя, несмотря на постоянное ужесточение мер государственно-правового и экономического контроля. Во все годы Советской власти и много позже, после периода проведения либеральных реформ, модель алкоголизации населения мало менялась. Ее характеризовали предпочтения крепких алкогольных напитков слабым, эпизодическое пьянство, сопряженное, как правило, с выходными днями, высокие разовые дозы алкоголя, обращение к самогону как дешевому и качественному заменителю водки в периоды ценового и физического ограничения доступности последней. Основная особенность российского паттерна алкоголизации заключается в глубокой интегрированности алкопотребления в социальную жизнь. Это выражается в практически тотальной пермиссивности (вседозволенности, терпимости) потребления алкоголя.
На рис. 2 представлено употребление алкоголя в России в литрах чистого спирта отдельно для каждого вида алкогольных напитков. Видно, что в 60-х гг. и до начала 80-х гг. наблюдалось устойчивое плато потребления алкоголя, в котором вино занимало второе после крепких напитков, место. Антиалкогольные меры 80-х годов XX в. не только снизили потребление алкоголя всех видов, но и полностью уничтожили, как показывают данные последующих лет, потребление вина.
Демократические реформы 90-х гг. привели к резкому росту, прежде всего, потребления крепких напитков. В конце 90-х - 2000-х г.г. обнаруживается рост потребления пива и благоприятная для России тенденция снижения уровня потребления крепких напитков. Общий же уровень потребления алкоголя при этом в 2000-х г.г. остается высоким, с тенденцией к дальнейшему росту (благодаря пиву).
Таким образом, видно, что общемировая пивная тенденция захватывает и Россию, однако в плане объема потребляемого чистого спирта Россия «не сдает» свои «традиционные» позиции.
Далее мы попытаемся ответить на вопрос, какие группы населения и в силу каких традиций употребляют названные алкогольные напитки и обеспечивают российский «размах» алкоголепотребления.
Молодежь в результате интенсивно протекающих процессов социализации оказывается наиболее чувствительной к новым ролевым моделям. Желание быть «успешным» выливается в конформизм, определяющий внешний вид, лексикон, способ проведения свободного времени и пр. Алкогольный брендинг эксплуатирует близкие молодежи темы секса, спорта и жизненного успеха. Поэтому молодежь рассматривается как группа населения, наиболее чувствительная к тенденциям общества потребления. Свой негативный вклад вносят и средства массовой информации. Это либо непрямая (замаскированная) реклама определенного «гламурного» стиля жизни, подразумевающего употребление определенных марок алкогольной продукции (вечеринка в стиле К), либо прямое их продвижение (например, коньяк «Народный»).
В нашем распоряжении имеются результаты опроса студентов Санкт-Петербургского университета, проведенного в 2006 г. на выборке объемом 1476 чел. Респонденты представлены молодыми людьми в возрасте до 19 лет (59,2%) или же от 20 до 24 лет (40,1%); две трети - девушки. Это молодежь 1982-1989 гг. рождения, чье детство пришлось на «разгар» демократических реформ в России.
Доля абстинентов среди студентов достигает 16%. Первая проба алкоголя среди обследованного контингента состоялась, как правило, в возрасте 11-13 лет (29%) и 14-16 лет (42%). Из числа пробовавших алкоголь 98% употребляли его и в течение последнего года. Наиболее распространенным видом алкогольного напитка среди употреблявшихся за последний год было вино (91%), менее популярными были пиво (68%) и крепкие напитки (61%).
Если рассмотреть частоту употребления каждого из названных видов алкоголя, то наиболее часто студенты употребляют пиво, однако в небольшой разовой дозе, несколько реже по частоте, но в больших дозах употребляется вино. Крепкие напитки употребляются редко, но в достаточно больших разовых дозах, хотя и меньших, чем вино. Годовой уровень потребления (по медиане) достигает 2,8 литра абсолютного алкоголя на душу. Большая часть алкоголя выпивается в виде пива (0,75 литра) и вина (0,7), меньшая (0,36) - в виде крепких напитков.
Среди социальных исходов алкоголизации наиболее распространенными были прогулы на работе или по месту учебы - 22%, и конфликты в семье - их испытали 13%.
Таким образом, модель потребления алкоголя российскими студентами сегодня приближается к общеевропейской и выражается в относительно редком отказе от употребления и предпочтении слабоалкогольных напитков. Обращает на себя внимание популярность вина - напитка в России в целом мало потребляемого. Если говорить о характере этого потребления, то, конечно, оно социальное, умеренное, о чем свидетельствуют его слабовыраженные негативные последствия.
Данные исследования, проведенного в Северо-Западном регионе России в 2009 г. среди учащихся 1993 года рождения демонстрируют еще более «современные» тенденции алкоголепотребления[19]. Базу этого исследования составили 8626 учащихся, из них 3977 мальчиков (46,1%) и 4649 девочек (53,9%). Доля абстинентов среди 15-16-летней молодежи составила 8,3%. Причем их несколько больше среди мальчиков.
Средний возраст первой пробы любого алкогольного напитка у опрошенных подростков составил 12,5 лет. В течение последних 12 месяцев употребляли какие-либо алкогольные напитки большинство респондентов (80%), причем девочки значимо чаще по сравнению с мальчиками (83% и 76% соответственно, р<0,001). Распространенность употребления любых спиртных напитков за предшествовавшие опросу 30 дней составила 59,6%. Наиболее популярным напитком за месяц, предшествующий опросу, является пиво (рис. 3). Далее следуют шампанское, алкогольные коктейли (7-9% абс. спирта), сухое вино. Наименее распространено употребление крепких напитков.
Мальчики чаще девочек предпочитали пиво и крепкие напитки, девочки чаще мальчиков - вино, коктейли и шампанское. Систематические потребители алкоголя (определяемые в рамках данного исследования как лица, потреблявшие алкоголь 10 или более раз за последние 30 дней перед проведением опроса) составили 13,7% (16,6% среди мальчиков, 11,2% среди девочек). Тяжелое эпизодическое пьянство (употребление больших доз алкоголя более 3-х раз за последний месяц) наблюдалось у 8,7% подростков (9,6% и 7,1% у мальчиков и девочек соответственно).
Наиболее частым среди подростков неблагоприятным социальным исходом алкоголепотребления являются серьезные проблемы с родителями (17,0%), драки (14,1%), серьезные проблемы с друзьями (11,1%), проблемы с милицией (8,3%), половая связь, о которой приходилось жалеть (7,0%).
В этом исследовании обращают на себя внимание следующие тенденции, еще недавно нетипичные для российского алкоголепотребления.
Во-первых, популярность алкогольных коктейлей, что целиком и полностью является заслугой алкогольного рынка эпохи общества потребления. Во-вторых, то, что уровни алкоголизации девочек по разным видам потребляемого алкоголя догнали и перегнали мальчиков. Это говорит о размывании традиционных культурных паттернов алкопотребления, согласно которым оно - гендерно специфичный паттерн, присущий представителям мужской части популяции. Причиной такого размывания следует считать трансгендерную генерализацию социальных норм потребления. Исключение составляет устойчивая характеристика, свойственная мужскому поведению - эпизодическое пьянство, хотя девочки и здесь не сильно отстают от мальчиков. В-третьих, это высокий уровень негативных последствий пьянства, т.е. асоциального и антисоциального потребления алкоголя.
В связи с этими исследованиями интересно привести результаты наиболее масштабного за советский период комплексного социально-гигиенического исследования употребления алкоголя подростками, проведенного Е.С. Скворцовой (1981 г.)[20]. Данные по распространенности потребления алкоголя собирались путем опроса 3555 подростков - учащихся 8-10 классов. Несмотря на методические различия, цифры говорят сами за себя (табл. 4). Доля абстинентов среди подростков снизилась практически втрое. Доля потребляющих алкоголь ежемесячно возросла в пять раз.
Анализируя исследования 20-30-х г.г., автор отмечает, что распространенность подростковой алкоголизации по данным ее исследования совпадает с данными тех лет. Исключение составляют половые различия в уровне и интенсивности алкоголизации, которые за эти годы снизились, что объясняется эмансипацией женщин, стремлением следовать «мужским» моделям поведения. Исходя из представленных цифр можно заключить, что нормы потребления алкоголя российскими подростками драматически изменились за последние 30 лет.
Перейдем к взрослому населению. Здесь также важно рассмотреть в динамике, как менялось потребление алкоголя после демократических реформ 1990-х годов. Популяционные исследования говорят о том, что в этот период пьянство было равномерно распространено среди различных групп населения. Отсутствовали существенные различия в уровне потребления алкоголя между группами населения, выделенными на основе образования, семейного статуса, параметров материальной депривации. Более других пьянствовали лица мужского пола и безработные[21].
Мониторинг ВЦИОМ, проведенный в сентябре 1996 г.[22] показывает, что антиалкогольные настроения у населения в этот период были связаны с консервативными импульсами и непринятием реформ: переживанием страха перед будущим и предпочтением советского образа жизни. Терпимость к злоупотреблению была связана с приписыванием себе мужества в непредвиденных ситуациях, предпочтением свободы спокойствию и порядку, критическим отношением к советскому прошлому, отсутствием пессимизма в отношении будущего.
Б.М. Левин среди основных причин роста алкоголизации в период быстрых социальных перемен начала 1990- х г.г. называет девальвацию социальных навыков и норм (аномию), усиление социально-экономической дифференциации населения, ослабление социального контроля над алкогольной ситуацией[23].
Действительно, спустя несколько лет (в 2001 г.), исследования показали углубление дифференциации и в уровне потребления алкоголя. Тяжелая алкоголизация была более распространена среди молодых лиц, имеющих более низкий социоэкономический статус, прокоммунистически настроенных мужчин, одиноких женщин и женщин, проживающих в крупных городах[24]. Пиво и крепкие напитки были наиболее предпочитаемы как мужчинами, так и женщинами. Причем, чем младше были респонденты, тем более они предпочитали употреблять пиво. Молодежь обеспечила рынкам в эти годы пивной «бум»[25]. Появились «очаги» общества потребления. Как пишет Я.И. Гилинский: «Пьянство - старое российское зло - в обществе потребления превратилось в символ достатка и моды («престижное потребление»): от немецкого или чешского пива для молодежи до французского коньяка и шотландского виски для «Middleclass» и «элиты»[26]. Основная же часть населения, как показывает опрос «Левада-Центра», довольствовалась доступными по цене отечественными пивом и водкой (рис. 4).
Сельская местность в 1990-2000-е г.г., как впрочем и в наши дни, далека от любых признаков общества потребления. Как товары потребления, так и средства на их приобретение в сельской местности ограничены. Употребление алкоголя здесь приобрело характер повседневной практики. В исследовании Г.Г. Заиграева[27] половина жителей сельской местности Воронежской, Нижегородской и Омской областей прибегает к алкоголю не реже 4-х раз в неделю (65% мужчин и 23% женщин), более чем каждый четвертый (27%) - 2-3 раза в неделю, и только каждый пятый - 2-4 раза в месяц. Подавляющее большинство сельчан (до 80%) в потреблении алкоголя предпочитают, в основном, самогон. От 32% до 48% наряду с самогоном периодически потребляют водку и 10-15% % - вино, брагу и другие домашние алкогольсодержащие напитки.
Истоки распространенности самогонопотребления в сельской местности связаны больше с экономическими и правовыми аспектами государственной политики в сфере производства и реализации алкогольной продукции. При изобилии водки, реализуемой через розничную торговлю, почти две трети респондентов объясняют свое предпочтение самогону главным образом тем, что официальная водка слишком дорога и при нынешнем их бедственном материальном положении у них часто просто не хватает денег на ее покупку. Для большинства обследованных характерна повышенная интенсивность алкоголизации, как по частоте потребления, так и по объемам потребляемого алкоголя. Наблюдаемая ситуация приближается к состоянию бытового пьянства или начальной стадии алкоголизма.
Конечно, как отмечает Г.Г. Заиграев, потребление самогона в сельской местности носит элемент традиционного уклада. Так, предпочтение самогона коммерческой водке нарастает с возрастом респондентов. Самыми пьющими оказались обследуемые из Воронежской области. В Воронежской области - производителе сахарной свеклы - с давних времен и в разные периоды алкогольной политики государства изготовление и потребление самогона имело весьма широкое распространение. И ныне среди обследуемых его доля в общем потреблении алкоголя составляет почти 83%. Описанная ситуация в обследуемых областях свидетельствует о том, что сложившиеся традиции в изготовлении и потреблении самогона выступают в роли значимого фактора широкого распространения самогоноварения.
Таким образом, традиции российского алкоголепотре- бления поддерживают неимущие слои населения. Исследователи Ю.В. Андриенко и А.В. Немцов математически подтвердили в недавнем исследовании[28], что доход имеет важное влияние на спрос на алкоголь. Высокий доход ведет к снижению потребления самогона и росту потребления водки, пива и вина, т.е. рекламируемого и целенаправленно продвигаемого на рынке алкоголя. Теперь алкоголизация становится видом общественно приемлемого потребления, т.е. соответствует нормам общества потребления.
Общемировые и российские тенденции в потреблении наркотиковПо данным доклада УНП ООН за 2010 год, во всем мире по-прежнему наиболее широко распространено потребление каннабиса. По разным оценкам, общемировой показатель годовой распространенности потребления каннабиса среди лиц в возрасте от 15 до 64 лет составляет от 2,9% до 4,3%. Самый высокий показатель распространенности отмечается в Океании (9,3-14,8%), за которой следует Северная и Южная Америка (6,3-6,6%). Согласно оценкам, во всем мире кокаин ежегодно потребляют от 15 до 19,3 млн. человек (показатель годовой распространенности составляет 0,3-0,4%). Самые высокие показатели распространенности отмечаются в Северной Америке (2%), Океании (1,4-1,7 %) и Западной Европе (1,5%). Опиаты в 2008 г. потребляли от 12,8 до 21,8 млн. человек (0,3-0,5 % мирового населения в возрасте 15-64 лет). Более половины всех потребителей опиатов сосредоточены в Азии. По оценкам UNODC, в течение прошлого года какое-либо вещество амфетаминового ряда употребляли от 13,7 до 52,9 млн. человек в возрасте от 15 до 64 лет (0,3-1,2 % населения), включая 10,5-25,8 млн. потребителей экстази (0,2-0,6 % населения). Самые высокие показатели распространенности потребления наркотических средств, содержащих амфетамины, отмечаются в Океании, Восточной и Юго-Восточной Азии, Северной Америке и Западной и Центральной Европе. В этом же докладе Российская Федерация признана вторым рынком по объемам сбыта героина.
О прямой связи уровня экономического развития, развитости потребительской культуры и уровнем потребления наркотических средств на основе этих данных мы говорить не можем. С другой стороны, заметен значительный рост распространенности наркотиков на протяжении прошлого века именно в связи с развитием производственных мощностей и новыми технико-технологическими возможностями, процессами глобализации, совершенствованием систем управления, в том числе логистики, дистрибьюции и средств коммуникации, которые используются не только на благо общества. Можно предположить, что основным «двигателем» распространенности, в том числе и наркотических средств, является типичный для общества потребления мотив - погоня за прибылью всех участников маркетинговой «цепочки» от производителя к потребителю. А вот способы стимуляции спроса и «популярность» наркотических средств, видимо, будут зависеть от географического расположения, культурных особенностей и общего благосостояния страны. Так, например, для Северной Америки и Западной Европы характерны самые высокие показатели потребления кокаина - самого дорогостоящего наркотика. А сосредоточение такого количества потребителей опиатов именно в Азии объяснимо с точки зрения азиатской истории и культуры. В целом же, говоря экономическими терминами, в условиях современности спрос на наркотические средства достаточно неэластичен, устойчивость его довольно слабо меняется при изменении цены, изменении структуры наркорынка, государственных политик в отношении наркотизма. Поэтому вне зависимости от типа экономики такой спрос с высокой долей вероятности будет насыщаться соответствующим предложением.
В большинстве стран Европы и США при оценке распространенности наркопотребления используют опросный выборочный метод. В Европе ярким примером таких исследований является TheEuropeanSchoolSurveyProjectonAlcoholandOtherDrugs (ESPAD[29]), которые проводятся с 1995 г. по настоящее время. Количество стран-участниц за период реализации возросло с 26 до 36, Россия представлена преимущественно Москвой (с 1999 г.). Другим примером является EuropeanCitiesAgainstDrugs (ECAD[30]), исследования в рамках которого проводятся с 2006 г. и охватывают 8 стран, преимущественно Северной Европы и России. В США наиболее признаны данные NationalLongitudinalSurveyofYouth (NLS-Y) проводимые ежегодно с 1979 г. по 1984 г. и в 1988 г., а также популяционные исследования NationalInstituteofDrugAbuse (NIDA).
Опрос ESPADв 2007 г. проводился среди учащихся 35 стран, средний возраст по выборке составил 15,8 лет, выборки формировались среди учащихся 15-16 лет по году рождения, объем выборки в каждой стране не должен быть ниже, чем 2400 учащихся. Данные исследования за 2007 г. показывают следующее[31] (таблица 5): Россия, по сравнению с другими странами Европы, не входит даже в первую десятку по распространенности потребления таких «традиционно» распространенных наркотиков, как содержащие каннабиолы. «Лидируют» Чехия, Остров Мэн, Швейцария, Словакия, Франция. Следует отметить, что в 2007 г. в России исследование реализовывалось по всей Федерации, за исключением некоторых субъектов.
Американские данные популяционного исследования 1979 г. (выборка 12686 человек в возрасте от 14 до 21 года) показывают, что 26.7% выборки употребляли марихуану и 5,5% - кокаин в течение 30-ти дней, предшествующих опросу (данные по другим веществам отсутствуют)[32]. Данные 1988 г. показывают[33], что 58,9% респондентов в возрасте 18-25 лет хотя бы раз в жизни употребляли наркотики нелегально и 32,0% - в году, предшествующему опросу. Такое потребление в обществе, где поиск новых ощущений признается самостоятельной ценностью, вполне объяснимо стремлением молодежи к утилизации всех «преимуществ» жизни в обществе потребления.
В США, начиная с 70-х гг. реализуется целая серия исследований, посвященных негативным последствиям потребления наркотических средств в рабочей среде. При этом дискурс общества потребления, разумеется, сохранен. В этих терминах основной негативный эффект наркопотребления видится в снижении производительности и издержек, которые может нести производитель (владелец).
Однако эти исследования дали не совсем ожидаемые результаты, противоречащие распространенному в быту мнению о том, что потребители алкоголя и наркотиков менее успешные в социальном плане люди[34]. Тем не менее, среди наркопотребителей наблюдается более низкая доля работающих[35]. Подобная негативная корреляция была обнаружена среди женщин, демонстрирующих тяжелое потребление кокаина, а среди мужчин - при учащении потребления наркотических веществ (а значит, формировании зависимости). Уровень заработной платы у таких индивидов, как правило, снижается[36].
Также были выявлены и другие негативные эффекты потребления: слабая связь между производственным травматизмом и потреблением, но только для лиц, имеющих устойчивые «проблемы» из-за потребления алкоголя и наркотических веществ[37]. Наркопотребление достаточно четко связано с уровнем текучести кадров: оно увеличивает риск увольнения по собственному желанию и отказ от должности[38].
В России эпидемический процесс роста наркопотребления и наркомании оказался в поле внимания исследователей с 90-х гг. XX в. В этот период был зафиксирован «взрыв» наркопотребления. Это легко объясняется, в первую очередь, с точки зрения теории маркетинга. Для развития рынков сбыта (даже если речь идет о «теневых» рынках) и создания широких потребительских масс необходимо достаточное количество товара, налаженная система дистрибьюции и стимуляция спроса. Конечно, при условии существования «железного» занавеса, в относительно стабильной экономической ситуации, в обществе, где главными ценностями провозглашаются не деньги и потребление, а «свобода, равенство и братство», в условиях жестко контролируемой государством экономической активности, субъектом которой оно же и выступает, да еще на фоне цензуры любых сообщений средств массовой коммуникации - продвижение товара, который является социально осуждаемым и юридически запрещенным, практически невозможно. Совсем другое дело, когда общество дестабилизировано, меняется общественно-политический строй, открываются границы, экономическое положение страны находится на грани выживания, произошла полная дискредитация существующей ранее идеологии и присущих ей ценностей, государственные структуры и организации демонстрируют свою недееспособность, причем все это сопровождается нарастающей аномией. Ситуация в России в 90-е г.г. XX в. характеризовалась еще и тем, что государство не было готово к такому масштабу проблем, связанных с наркотизмом (как и ко многим другим проблемам, характерным для демократического общества). Система государственной наркологической помощи была ориентирована, в первую очередь, на больных алкоголизмом, поскольку распространенность наркомании в СССР была несопоставимо низка по сравнению с «постперестроечным» периодом. Создались условия, крайне благоприятные для распространения запрещенных товаров, ибо такая среда позволяет привлечь «подходящих» лиц для активного продвижения даже запрещенных товаров и довести, такие товары до конечного потребителя при их помощи.
Несмотря на то, что Федеральная служба государственной статистики Российской Федерации не публикует данных о распространенности наркомании, даже по цифрам, характеризующим заболеваемость (таблица 6[39]) можно легко подсчитать, что за период с 1992 г. по 2010 г. на учет было поставлено 2182660 человек. И несмотря на то, что цифры показывают убедительное снижение темпов прироста, - это по-прежнему прирост, а одним из факторов, объясняющих тенденцию к снижению темпов, можно считать не только и не столько успешную государственную политику в сфере контроля за оборотом наркотических средств и психоактивных веществ, сколько постепенную насыщаемость рынка. Вероятно, в дальнейшем эти цифры, как и во всем мире, стабилизируются.
Исследование, проведенное в 2007 г. на предприятиях Москвы, Санкт-Петербурга и Петрозаводска, показало, что 8,4% работников в возрасте до 35 лет употребляют наркотики. По данным другого исследования, проведенного в 2007 г.[40] среди 154 компаний РФ, анализ результатов контроля трезвости работников 14 угледобывающих предприятий Кузбасса (объем выборки 30 тысяч шахтеров) на содержание алкоголя, опиатов и каннабиса перед рабочей сменой и после нее выявил 1524 человека (5%) с высоким содержанием этих веществ в крови, из них 39,5% составил алкоголь, 44,2% - каннабис, 16,3% - опиаты. Обращает на себя внимание, что доля потребителей каннабиса оказалась даже выше, чем алкоголя.
В целом, резюмируя данные как западных, так и российских исследований, можно утверждать, что наркопотребление на работе, либо выход на работу с последствиями такого потребления - явление повсеместное и нигде не равно нулевому уровню.
Следует сказать, что система учета и мониторинга распространенности наркопотребления и наркомании в Российской Федерации является довольно специфичной и отличается от систем, используемых в странах Европы и, например, США. В официальную российскую статистику попадают данные о больных, обратившихся за бесплатной наркологической помощью в государственные лечебнопрофилактические учреждения соответствующего профиля и поставленные на учет. Как правило, это потребители инъекционных наркотиков, преимущественно героина. Можно предположить, что такие данные - это «верхушка айсберга». Во-первых, героиновая наркомания характеризуется наиболее острой и тяжелой клинической картиной абстинентного синдрома, да и зависимости в целом, что делает перенесение «ломки» в нестационарных условиях сложным и болезненным. Во-вторых, бесплатно поступают на лечение уже такие потребители инъекционных наркотиков (ПИН), которые просто не имеют средств, чтобы пойти на платное лечение, и которые находятся в таком положении, при котором приходится пренебречь фактом постановки на учет.
То, что система статистического учета дает цифры, далекие от реальной ситуации, подтверждают немногочисленные опубликованные данные. В России число учтенных случаев употребления наркотических средств с вредными последствиями за 2007 и 2008г.г. примерно в 2 раза превышает число зарегистрированных случаев наркомании[41]. Другими словами, даже зарегистрированное количество случаев наркопотребления с серьезными негативными эффектами выше, чем уровень поступлений на лечение. По данным о деятельности наркологической службы в Российской Федерации за 2008 год доля ПИН в общем числе зарегистрированных потребителей наркотиков составляет 70,8%[42]. В то же время выборочные опросные исследования демонстрируют совсем другие распределения: здесь доля инъекционного потребления никогда не превышает даже 2%-ого уровня (соответствующие данные будут приведены ниже).
Оценка численности ПИН с использованием косвенных методов по данным на конец 2007 г., показала, что в Санкт- Петербурге, вероятно, проживает около 74 тыс. людей, которые употребляют наркотики инъекционным путем[43]. Предварительная оценка численности ПИН в Санкт-Петербурге на конец 2009 г. составила уже около 100 тыс. человек[44]. По данным же, представленным СПб ГУЗ «Городская наркологическая больница» в 2007 г. было зарегистрировано 9567 ПИН, а в 2009г. - 10526 ПИН[45]. Таким образом, соотношение зарегистрированных и незарегистрированных ПИН (или коэффициент латентности) составляет около 1:8—1:10[46].
По результатам исследования, проведенного среди школьников всех районов Санкт-Петербурга в 2007 году, 12% (1526 человек) опрошенных несовершеннолетних указали, что пробовали наркотики (без назначения врача)[47]. Другое исследование, проведенное в декабре 2009 года в Санкт-Петербурге среди учащихся подростков в возрасте 15-16 лет[48] показало, что не менее 28,3% учащихся в возрасте 15-16 лет имеют опыт употребления наркотических веществ. Наиболее распространенными в среде подростков 15-16 лет наркотическими средствами являются препараты конопли - их когда-либо употребляли 28,3% респондентов. Каждый десятый опрошенный подросток имеет опыт немедицинского потребления амфетаминов («винт», «спид», «эфедрон» и др.) и галлюциногенов (ЛСД и грибы). На опыт инъекционного потребления наркотических средств указали 1,4% подростков. Более половины подростков считают, что достать в городе препараты конопли и ингалянты не вызывает каких-либо затруднений.
По результатам сравнения трех исследований, реализованных среди студентов СПбГУ в 2002, 2006 и 2010 г.г. (табл. 7), доля пробовавших наркотическое средство или ПАВ хотя бы раз в жизни составила в 2002 и 2010 г.г. - чуть менее 1/3 учащихся, а в 2006г. – около 1/4. Актуальное потребление (за месяц, предшествующий опросу) демонстрирует 22,9% (2002г.), 23,6% (2006г.) и 16,7% (2010г.) опрошенных. Значительная доля студентов считает, что в СПбГУ меньше, чем в других ВУЗах города студенты употребляют наркотики (33,8% - 2006г., 40,2% - 2010г., табл. 8). Легкость же приобретения наркотиков многими респондентами воспринимается как вполне «обычная» по сравнению с другими ВУЗами (21,3% - 2006 г., 18,6% - 2010 г.).
Нормы и социальный контроль асоциального и антисоциального потребления алкоголя и наркотиковПоведение, демонстрируемое в связи с употреблением психоактивных веществ, является предметом регулирования преимущественно культурных норм и групповых ожиданий. Характерной для общества потребления особенностью социального контроля является то, что в нем, в отличие от других видов обществ (индустриального, «коммунистического» и пр.), на смену «жестким» формам социального контроля все больше приходят формы «мягкие», реализуемые через неформальные нормы и средства массовой коммуникации.
В современной науке социальный контроль определяется как система средств воздействия общества и социальных групп на личность и малые группы с целью регуляции их поведения в соответствии с социальными ценностями и нормами[49]. В северных европейских культурах и во многих развивающихся странах, где употребление алкоголя, в основном, были периодическим, но не ежедневным, алкоголь рассматривается как вещество, наделяющее пьющего силой, в то время как в южноевропейских винопьющих культурах, где принято пить ежедневно, не ожидают каких-то изменений в поведении и ощущениях после приема алкоголя. Эти ожидания являются устойчивой культурной характеристикой, однако иногда могут и меняться[50].
Обусловленные культурой ожидания по поводу последствий употребления алкоголя, как правило, отражаются в алкогольной политике государств. Если говорить о формальных нормах, регулирующих потребление как алкоголя, так и наркотиков, они, как правило, отражают проги- биционистскую (запретительную), ограничительную либо либеральную политику государств. Надо отметить, что в развитых странах, для которых характерно сложившееся общество потребления, правительства реализуют преимущественно ограничительную либо либеральную политику. И это не случайно. Обществу потребления, имеющему длительную историю, присущи не только такие ценности как деньги, выгоды, потребление, но и такие, как рационализм, эффективность (в классическом понимании менеджмента - соотношение вкладываемых ресурсов и получаемого результата). Не случайно, именно с начала XX в. широкое развитие получают западные теории менеджмента. В поисках оптимизации извлечения прибыли происходит совершенствование технологий управления. Поэтому любые затраты на поддержание той или иной политики соотносятся с получаемым эффектом. История реализации запретительной политики в США и в России, а позже и в СССР, показала наряду с повышением показателей рождаемости, снижением смертности, снижением негативных эффектов для здоровья общества, также экстенсивный рост социальной напряженности, отравлений от некачественного алкоголя и суррогатов и стабильный рост «теневого» оборота алкоголя.
В южной части Европы вина рассматриваются как повседневный напиток, налоги на них низкие или вообще отсутствуют, а средства массовой информации и публичные дискуссии, как правило, ищут алкогольные проблемы в «привнесенных» тенденциях (например, в злоупотреблении молодежью пивом или крепкими напитками). В странах Северной Европы от употребления алкоголя, как правило, ожидаются крайне негативные последствия, и алкогольная политика, соответственно, тяготеет к запретительному полюсу. Многие общества занимают позиции между этими крайностями. Общепринятым в алкогольной политике является подход «снижения вреда»: государства пытаются ограничить чрезмерное потребление алкоголя с помощью налогообложения, различных ограничений, налагаемых на условия продажи алкоголя, а также запрещая опасные виды поведения, такие как вождение в нетрезвом виде[51].
Потребление алкоголя явно влияет на общество в целом. Многие факты социальной жизни, связанные с потреблением алкоголя, делают эту проблему одной из остросоциальных. Это заболеваемость и смертность, в первую очередь, трудоспособного населения, медицинские расходы на лечение заболевших вследствие употребления алкоголя, социальное обеспечение детей алкоголиков, снижение производительности труда, связанная с алкоголем преступность, что порождает значительные расходы на правоохранительную систему и систему правосудия. И хотя рынок алкоголя и налогообложение алкогольной продукции весьма выгодны, но и затраты на устранение последствий злоупотребления алкоголем высоки.
Правительства стран находятся в постоянном поиске эффективных и рентабельных способов контроля над алкопотреблением. Одним из наиболее эффективных способов является повышение цен на алкогольную продукцию за счет повышения налогов. Этот подход имеет дополнительное преимущество перед другими, так как прямо увеличивает государственные доходы. Недавний анализ 112 исследований[52] о воздействии увеличения налогов на потребление алкоголя показал, что, когда налоги повышаются, потребление идет вниз, в том числе среди пьянствующих и молодежи. Внедрение и соблюдение правовых норм в отношении минимального разрешенного возраста покупки и потребления алкоголя является еще одним эффективным способом снижения связанных с алкоголем проблем. Установка максимальной концентрации алкоголя в крови для водителей и обеспечение их трезвости органами контроля дорожного движения - это эффективный и рентабельный способ сокращения связанного с алкоголем дорожно-транспортного травматизма и смертности. Однако далеко не все страны проводят активную антиалкогольную политику. Начиная с 1999 г., когда ВОЗ впервые стала обобщать мировые данные об алкогольных политиках, только 34 страны приняли некоторый тип официальной политики. Ограничения в целом коснулись регуляции алкогольного рынка и контроля трезвости водителей, однако, в целом в мире не наблюдается отчетливого движения к превенции алкопотребления.
В России сегодня действует целый ряд мер по борьбе с «зеленым змием». Во-первых, минимальная стоимость водки увеличилась до 90 руб. за литр, однако водка остается весьма доступной. Цена на водку с советских времен выросла примерно в 30 раз, тогда как цена на другие товары - как минимум в 300 раз. Если в 1990 г. на одну среднемесячную зарплату можно было купить 16,6 литра водки, то в 2009 г. - уже 87,8 литра[53] Во-вторых, законодательно введен полный запрет на употребление алкоголя за рулем («ноль промилле»). В-третьих, во многих регионах запрещена продажа крепкого алкоголя в розничной торговле с 22 часов вечера до 10 часов утра. В-четвертых, продажа алкогольной продукции не допускается лицам, не достигшим 18-летнего возраста. В-пятых, запрещена реклама алкогольных напитков. Президент Российской ассоциации общественного здоровья Андрей Демин предсказывает, что дальнейшие шаги по борьбе с алкоголизмом столкнутся с жестким противодействием в парламенте: «Алкогольное лобби и иностранные производители в России очень сильны и беспощадны»[54].
С другой стороны, главное российское зло, - чрезмерное потребление водки, - одним лишь ценовым регулированием не побороть. Известный российский факт - при ограничении доступности (ценовой либо физической) водки народ переходит на употребление самогона, контрафакта, технических спиртов. И пьет еще больше, чем до ограничения. В недавнем исследовании на российских данных математически было показано: рост цен на любой из спиртных напитков, доминирующих в легальном российском производстве (в убывающем порядке: водка, пиво и вино) приводит к сокращению его потребления. При этом наблюдается эффект замещения водки самогоном при росте цены на водку, а также замещения водки пивом и, наоборот, при росте цен на один из этих видов напитков[55]. В результате найденного замещения между напитками цена на водку не имеет влияния на общее потребление этанола. В то же время, с ростом цены на пиво и вино потребление этанола сокращается. Таким образом, ценовым регулированием можно ограничить потребление слабоалкогольных напитков, но не водки.
Прочие государственные запреты также легко обходятся потребителями алкоголя.
Алкогольный рынок обеспечивает доступность товара своему самому перспективному потребителю - молодежи и подросткам. Согласно результатам упоминавшегося ранее исследования употребления психоактивных веществ среди учащихся в возрасте 15-16 лет в Северо-Западном Федеральном округе РФ, несмотря на существующий законодательный запрет, более трети подростков 15-16 лет[56] (38,7%) все же приобретали в магазинах (киосках, палатках, на бензозаправках и т.п.) алкогольные напитки для своего собственного потребления хотя бы один раз за 30 дней, предшествовавшие опросу. Заметная доля подростков в возрасте 15-16 лет (28%) обслуживалась в барах, пабах, ресторанах или на дискотеках, т.е. каждый четвертый подросток употреблял алкогольные напитки в подобных заведениях.
В отношении наркопотребления нормы, как формальные, так и неформальные, варьируют по странам. Следует сказать, что некоторые нормы уже заложены в религии, исповедуемой большинством населения на территории той или иной страны. Так, например, христианство накладывает запрет на потребление наркотиков, однако допускает алкопотребление, более того - скорее формирует позитивный образ алкопотребителя, в то время как ислам более лояльно относится к потреблению наркотиков, а потребление алкоголя строго запрещает.
При попытках запретить наркопотребление с помощью норм уголовного права законодатель часто терпит неудачу. Причина здесь в том, что наркопотребитель ориентируется преимущественно на неформальные групповые нормы, где наркопотребление не запрещается, а поощряется. При этом, как правило, такие потребители хорошо знают, что такое поведение находится под запретом (формальным и неформальным) в обществе, и стараются его скрывать, опасаясь не только и не столько формального наказания, сколько стигматизации. Высокая латентность наркопотребления - один из результатов действия социальных норм и санкций.
Запретительная политика обычно имеет поддержку среди широких масс населения, особенно в странах с традиционно авторитарным режимом управления, где она будет соответствовать общественным ожиданиям. Политически это бывает крайне выгодно, но не приводит к сокращению наркопотребления. Затраты же государства на «борьбу» с наркотиками увеличиваются значительно. Недостатки такого подхода к контролю наркотизма можно описать так. Во-первых, такая политика в реальности наказывает только последнее звено в маркетинговой цепочке - потребителя. В отношении же наличия, дистрибьюции и «продвижения» товара государство оказывается бессильным. Например, если посмотреть доклады УНПООН за 2010 и 2011 г.г., видно, что объемы рынка оцениваются в тысячи и десятки тысяч тонн в зависимости от типа наркотических средств, а объемы изъятия - в сотни и тысячи тонн, соответственно. То есть изымается на порядок меньше и никогда не приближается к таким долям, как четверть, треть и т.д. Основной рыночный фактор (предложение) крайне плохо поддается государственному контролю.
Можно предположить, что при прогибиционистском подходе удается повлиять на спрос. Однако даже без количественной оценки эффективности (которая обычно показывает, скорее, отрицательный эффект) такое предположение не выдерживает критики. Известно, что основной группой «риска» для первых проб является молодежь. Запреты на эту возрастную группу влияют плохо, более того, если учесть тягу к экспериментированию и ориентацию на сверстников, как на референтную группу (реакция группирования - по А.Е. Личко), то ожидать высокой действенности запретов не приходится. Другими словами, на вовлечение в наркопотребление такая политика практически не влияет, зато высоко репрессивна к тем, у кого уже сформирован устойчивый поведенческий паттерн в отношении потребления наркотических средств. Содержание же наркопотребителя, например, в пенитенциарных учреждениях обходится достаточно дорого. Численность этой группы в населении, по результатам соответствующих исследований, достаточно высока. Подобные меры выглядят весьма сомнительно с точки зрения последующей социальной адаптации наркопотребителя. Скорее наоборот, они усиливают вероятность последующего проявления девиантного поведения, ориентированного на уже усвоенные в местах лишения свободы нормы. Кроме того, такая политика способствует повышению латентности данного явления, что негативно сказывается на возможности контроля преступности среди потребителей наркотиков (преимущественно ПИН) и роли ПИН в распространении социально опасных заболеваний. Рассчитывать на спонтанное прекращение приема наркотиков тоже не приходится, поскольку хорошо известно, что обязательным условием для успешного лечения наркоманий является сформированная личная мотивация потребителя. Поэтому обычно, как только потребитель выходит из тюрьмы, он сразу начинает потреблять снова, даже если прекращал употребление в период лишения свободы.
Либеральная политика рассматривается и возникает как ответ на запретительную политику[57]. Она подразумевает, что запрет осуществляется ради существования и безопасности других людей и общества в целом, но с учетом степени распространенности запрещаемого явления[58]. Государство принимает факт, что наркопотребление демонстрирует значительная часть общества, значит, имеет место распространенность разрешающих неформальных норм. Отсюда перспективы противодействия наркопотреблению выглядят весьма сомнительно.
Наиболее показателен опыт реализации либеральной политики в Нидерландах. Многочисленные исследования демонстрирует ее достаточно высокую эффективность в отношении опиатов. После декриминализации не было никакого существенного изменения в употреблении каннабиса[59]. Как видно из таблицы 5, уровень распространенности потребления каннабиса в Нидерландах по сравнению с другими странами Европы соответствует лишь 8-му ранговому месту.
Для сегодняшней России характерна последовательная реализация прогибиционистского подхода. Несмотря на его низкую эффективность, Российская Федерация продолжает его придерживаться[60]. Здесь уместно говорить о том, что именно отсутствие развитого общества потребления сформировало такие «благоприятные условия» для малоэффективной государственной политики, причем не только в отношении наркотизма, но и других видов девиантного поведения. Во время существования СССР имелись закрытые границы, идеологический диктат, жесткая цензура, тотальный упадок наук, занимающихся изучением человеческого поведения, полное отсутствие частной инициативы в экономике, отсутствие заинтересованности людей в повышении эффективности работы. Государство сформировало систему контроля, вполне соответствующую официальной деологии, но имеющую довольно слабую связь с реальностью. И если в условиях «советского» наркорынка эта система еще как-то справлялась со своими задачами, поддерживая видимость эффективной работы, то в условиях становления российского общества потребления, с его лавиной стремительно растущего предложения, она наглядно продемонстрировала недееспособность, усугубленную типичными крепостническими и «социалистическими» социальными нормами, такими как работа, не ориентированная на результат, безответственность, трата средств без оценки эффективности, воровство, коррупция, игнорирование реальности в угоду искусственным идеологическим конструктам. Другими словами, в отношении социального контроля потребления опьяняющих веществ в условиях современной России основная сложность заключается уже не столько в становлении общества потребления, сколько в его недостаточно развитом уровне.
Так, например, в странах с развитым обществом потребления апробацией и внедрением успешных методов и моделей профилактики наркотизма занимаются частные коммерческие и некоммерческие организации, показавшие успех в конкурентной среде, в тесном сотрудничестве с научными институтами при довольно мощной финансовой поддержке со стороны государства при обязательном подтверждении их эффективности исследовательскими данными в достаточном объеме.
В России же, где по-прежнему функционирует система государственной наркологической помощи, эффективность которой составляет 5,14%[61], министр здравоохранения и социального обеспечения Татьяна Голикова сообщает, что «в этом году <2011 > из федерального бюджета выделены средства на модернизацию данной службы в размере 288 млн. рублей»[62]. Данные же о полной стоимости содержания такой системы на сайте Министерства здравоохранения и социального обеспечения отсутствуют. Голикова также отмечает, «что сегодня Россия, пожалуй, единственная страна в мире, которая представлена такой разветвленной сетью учреждений, оказывающих наркологическую помощь. Сегодня в систему входят 138 наркологических диспансеров, которые имеют 115 стационарных отделений. В 1856 медицинских учреждениях существуют наркологические кабинеты и отделения, в том числе 277 для несовершеннолетних». И вся эта сеть поддерживается на средства налогоплательщиков. Ни одна развитая страна мира не имеет государственной наркологической службы, и не только потому, что это дорого, а потому, что в условиях общества потребления это, в первую очередь, неэффективно. Поэтому на фоне декларируемого финансового дефицита, оттока кадров из отрасли, «подушевой» системы российского государственного финансирования, заявления наркологов, занимающих руководящие позиции в государственной системе наркологической помощи, о том, что принудительное лечение будет давать сколько-нибудь хороший результат[63], выглядят как хотя и неадекватные, но вполне закономерные и соответствующие современной российской управленческой культуре. Однако если государственная система наркологической помощи в России будет расформирована, совершенно очевидно, что реализовывать соответствующие функции будет попросту некому. Уровень развития институтов гражданского общества, а также малого и среднего бизнеса, характерных для развитых обществ потребления, в нашей стране до сих пор не высоки.
Рынок асоциального и антисоциального потребления алкоголя и наркотиковХотя культуры и различаются в своих дефинициях поведения, связанного с употреблением алкоголя, производство и маркетинг алкогольной продукции более единообразны вследствие сходного уровня индустриализации в разных странах и действия процессов глобализации. Возросшая конкуренция между производителями в США и Европе, а также возросший государственный контроль продаж алкоголя привели алкогольную индустрию к необходимости поиска новых рынков сбыта. Настоящим золотым дном для них явились страны бывшего СССР после демократических реформ, и прежде всего Россия - страна огромная и ориентированная на потребление больших количеств алкоголя. Как показал опыт не только стран бывшего СССР, но и Китая, Индии, - население оказалось очень восприимчиво к продуктам, образу и жизненному стилю западного образца.
Западным производителям, однако, не удалось своими крепкими напитками «подвинуть» на рынке родную всякому русскому сердцу водку, несмотря на то, что до 1996 г. на родине водки в масштабах страны рекламировались только западные брэнды. Показателен пример одного бренда[64]: «Распутин» - «натуральный продукт из Германии». После того как водка «Распутин» стала продаваться в больших объемах, дизайн продукта вынужден был претерпеть немало изменений. Главный «двигатель прогресса» в данном случае - постоянные подделки продукта. «Распутин» был дороже российской водки, но завоевал большую популярность благодаря широким рекламным кампаниям. Таким образом, брэнд, с одной стороны, отнимал объемы продаж российской продукции, а с другой - не мог удовлетворить ценовые предпочтения широких масс населения. Объемы подделок «Распутина» были столь велики, что владельцам брэнда пришлось менять дизайн бутылки. Теперь Распутин смотрел не только с этикетки бутылки, но и сверху, с кольеретки. Снова выросло потребление. Соответственно поднялось и нелегальное производство. Видя такое положение дел, «Распутин» начал «подмигивать» - на бутылках появились голограммы. Народ был в восторге. Народные мстители-производители - тоже. «Распутин» тяжело вздохнул и убрался восвояси. Так россияне разобрались с «интервентом».
Однако рынок западного «элитного» алкоголя все же нашел в России своего потребителя. И снова пример[65]. Благодаря рекламным кампаниям, потребление водки Smirnoffассоциировалось у покупателей с богемным образом жизни, хорошими манерами, «вращением в высших сферах», респектабельностью, обеспеченностью. При этом росли продажи отечественной водки «Смирновъ». Рекламные ролики Smirnoffдемонстрировались по телевидению в прайм-тайм, а потребителю в глубинке было трудно, да и неинтересно копаться в патентной неразберихе. «Смирновъ» покупался в основном для дружеских посиделок, праздничных застолий и личного употребления. ASmirnoffприобретался большей частью для официальных фуршетов, церемоний, презентов в прозападно ориентированных деловых и властных кругах. Таким образом, «Смирновъ» нашел сбыт в «народных» сегментах алкогольного рынка, aSmirnoff- в «промышленных», деловых. Объемы данных сегментов алкогольного рынка отличаются в разы, разумеется, в пользу первого.
Заметную роль западные производители играют на постоянно растущем рынке пива. Сложившийся в 90-е гг. и продолжающийся по сей день рост «пивных тенденций» в России приносят им колоссальную выгоду. Одна из наиболее мощных возможностей маркетинга, широко используемая производителями пива, - это способность связать пиво с эмоциями, которые вызывает дружба, успех, и даже спортивные достижения. Российское население оказалось весьма восприимчиво к усвоению самоценности бренда. В результате - никого не удивляют безапелляционные рекламные заявления: «Стелла Артуа. Каждая капля бесценна» и «Это может быть только Heineken».
Импортным производителям достаточно заявить о своем западноевропейском происхождении - и продажи в России обеспечены. Достаточно того, что «ManchesterGin&Tonic. Клубный джин Британии», a «Gordons. Всегда настоящий джин». Обеспеченные классы и элита находят себя в посланиях: «HennessyХ.О. Первый и единственно подлинный», «Martell. Выбор индивидуальностей. Искусство превосходства» и «Courvoisier. Есть к чему стремиться». К молодежи апеллирует TuborgGreen(«Двигай на вечеGREENку!»).
Маркетинговый опыт западных стран взят на вооружение отечественным производителем алкоголя. Некоторые бренды апеллируют к историческому и культурному опыту алкопотребителя (со свойственным этому типу слоганов юмором): «Водка Аврора. Достаточно одного залпа», «Водка Колыма. Новый этап вашей жизни», «Водка Путинка. Лёгких путей не ищем!». Иные рассчитаны на взыскательного потребителя: «Водка Дипломат. Высокий статус». На рынке - колоссальный выбор наименований пива и водки («Пиво Толстяк. Свободу выбора настоящему мужику!»).
Рынки соблазняют молодого потребителя не только привлекательными брендами, ассоциированными с хорошей жизнью. Успешный ход, как показали приведенные нами выше результаты исследований - это предложение нового продукта на рынке. Приведенные выше результаты школьных исследований показывают, что таким продуктом в России стали сладкие алкогольные коктейли, которые нашли своего потребителя в подростковой среде. Некоторые из них так и заявляют о себе, как о новинке («Пати Микс. Для тех, кто ищет новый вкус»). В основе этих коктейлей - любимые детьми соки и газировка.
Алкогольные компании организуют спонсорство культурных мероприятий для молодежи. Бары, дискотеки и клубы практикуют промо-акции («вторая кружка бесплатно», «шампанское девушкам бесплатно»). Как правило, бармены не наливают бесплатно воду. Разгоряченная концертом или танцем и жаждущая от этого пить молодежь вынуждена покупать слабоалкогольные напитки (не тратить же огромные деньги на маленькую бутылочку минералки!) («Айс Дог» - жажда смоет всё!)
Немалая часть рекламы алкоголя перекочевала в прессу, а в последнее время активно осваивается относительно новое для них пространство - интернет. Американская некоммерческая организация «Центр медиа-образования» (TheCenterforMediaEducation, 1998) проанализировала содержание 77 корпоративных сайтов производителей алкоголя. Из их числа 62% содержали контент, напрямую апеллирующий к молодежи: комиксы, популярные персонажи, музыка, интерактивные игры и пр.
Несмотря на растущее влияние западных рынков, сегодня большая часть потребления алкоголя в России обеспечивается «родными» российскими производителями: легальными и нелегальными. Нелегальное производство алкоголя тесно связано с легальным: некоторые водочные заводы в две смены выпускают алкоголь с акцизными марками, а в третью, нелегальную, разливают контрафакт. «...Большие доходы от неучтенного товара, которые приносит «теневой рынок» алкогольной промышленности, в конечном счете подпитывают и коррупцию, и криминал», - говорил недавно премьер-министр Владимир Путин[66].
По разным оценкам, к концу 2000-х годов доля фальшивой водки в общероссийской статистике продаж составляла ежегодно 30—50 %, поскольку контрафактная водка намного дешевле легальной. В цену поллитровой бутылки включены 38 руб. 20 коп. акциза. Промышленник также должен платить НДС. Таким образом, цена поллитровой бутылки взлетает под 100 рублей, тогда как «нелегал» может продавать свою продукцию за 40—50 рублей и получать прибыль[67]. Добавим лишь, что для потребителя дешевой водки бренд и престиж не важны.
Отмечая особенности наркорынка России, можно говорить о различных потребительских «нишах»: разные типы наркотиков имеют разные свойства, поэтому «ориентированы» на разные группы молодежи и «продвижение» некоторых из них имеет свои особенности, что в полной мере учитывается производителями и распространителями.
Так, например, известный московский дизайнер Денис Симачев в интервью интернет-изданию «Афиша» от 27.12.2010, говоря об эволюции моды на образ жизни в нулевые годы высказался так: «...появилась тема с актрисами, с какой-то более-менее богемой. С этой богемой у мужиков опять наркотики вылезли, почти как в середине девяностых, — уже не героиновая группа, конечно, а кокаин. Когда у жителя Москвы денег становится хоть чуть-чуть больше, чем он рассчитывал, моментально появляется кокаин». Сам Денис Симачев в 2009 г. представил коллекцию одежды, в образах которой прослеживалась «наркотическая» тема. Вот как описывает эту коллекцию один из обозревателей: «...вторым ударом стали футболки с принтом «единицы» Первого канала, как будто бы аккуратно сложенной из кокаина... Ну, а дальше понеслось: весь диапазон радуги. Тут уж, извините, аллюзия на LSD. Собственно, эти три буквы Симачев тоже выложил на своих футболках - славянской вязью». Также в Интернете можно найти магазин модной одежды PinkCocain. В известной телепрограмме ComedyClub, шутки, откровенно подразумевающие кокаин, обычное дело. Истории формирования и течения кокаиновой зависимости, которые можно найти в интернете, немногочисленны. И, тем не менее, вся эта информация хорошо иллюстрируют тот факт, что за кокаином прочно закрепился образ дорогого и «престижного» наркотика, связанного с принадлежностью к группе с определенным доходом и «богемным» образом жизни. Говорить о каких-то неблагополучных подростках и молодежи здесь не приходиться.
Кокаин, как стимулятор, довольно тесно связан с «танцевальной» субкультурой. «LeCocaineVirtualClub - привилегированный доступ на крупнейшие культурно-развлекательные события города », - так гласит один из сайтов, в нижней части страницы которого перечислены рейв-клубы (некоторые из них на данный момент закрыты) города, характеризующиеся весьма высокой ценовой категорией (без нескольких десятков тысяч рублей в некоторых из них просто делать нечего). Кстати, анализ названий этих клубов тоже весьма показателен - чего только стоит «Декаданс» и «Онегин». Последний клуб хоть и закрыт, но до сих пор в интернете можно почитать рецензии как о самом дорогом и престижном клубе-ресторане культурной столицы России. Конечно, распространенность такого наркотика напрямую связана с платежеспособным спросом, поэтому можно предположить его высокую концентрацию, прежде всего, в Москве и Петербурге.
Для публики «попроще» рынок наркотических средств предлагает также массу возможностей. Рейв-культура обладает некоторыми элементами, которые с высокой долей вероятности можно связать с употреблением более дешевых (чем кокаин) стимуляторов и галлюциногенов (амфетамины, экстази, LSD). Так, например, даже при беглом взгляде на товары магазина клубной одежды ACIDWEAR (acid - «кислота», англ.) можно заметить необычность узоров и орнаментов из ярких, флуоресцентных красок, которые, посмеем предположить, усиливают их визуальное восприятие при наркотическом опьянении. Рейв-фестивали, прочно занявшие рыночную нишу и ежегодно проводимые в крупных городах России (и не только), - «Пиратская станция», «MayDay» (который довольно долго проводился в Санкт- Петербурге ежегодно 9 мая), «Sensation», «TherapySession», «Казантип» и пр. - собирают десятки тысяч поклонников. Названия этих фестивалей также наводят на мысль о чем-то отклоняющемся и запретном - «пиратская», mayday(международный сигнал бедствия в радиотелефонной связи), «терапевтическая сессия»... Несмотря на попытки приверженцев рейв-культуры «откреститься» от наркотиков, некоторые их лозунги, напоминают слоган из анекдота, - «пчелы против меда». Создается впечатление, что подобные анти-наркотические кампании создаются как противовес общественному давлению. Так, например, одна группа в социальной сети «В контакте» называется «На рейв без наркотиков!!! Как сильные люди», другими словами, для того, чтобы ходить на рейв-мероприятия и не принимать наркотики - нужны усилия...
Также хотелось бы отметить и «маркетинговый ход», примененный наркодилерами в конце 90-х г.г. в Санкт- Петербурге для продвижения героина. Согласно нашему исследованию, тогда на некоторое время с рынка исчезли практически все легкие наркотики, и остался лишь героин. Причем цены на героин были искусственно занижены. В результате этого уже через некоторое время, в силу быстрого формирования зависимости от героина, этот наркотик фактически стал основным в Санкт-Петербурге и на Северо-Западе России[68]... Если потребление каннабиса обязательно приводит к потреблению «тяжелых» наркотиков, значит, нужно говорить о том, что порядка 20-30% (опираясь на данные исследований) молодежи с взрослением должны превращаться в 20-30% популяции, потребляющих «тяжелые» наркотики...
ЗаключениеЭкономически развитые страны, которые мы рассматриваем здесь как сформированные общества потребления, потребляют много алкоголя и «легких» наркотиков, но потребление это ограничено социально приемлемыми рамками благодаря традициям просоциального потребления и продуманной политике контроля над потреблением. В условиях обществ потребления политика контроля над употреблением опьяняющих веществ тяготеет к мягкому, либеральному полюсу, вплоть до легализации наркотиков и назначения метадона («заместительная терапия»). Акцент делается на профилактических программах для различных групп населения, в первую очередь - молодежи. Причиной такого либерального подхода является не столько «гуманистическая», сколько сугубо прагматическая ориентация обществ потребления. Масса западных исследований демонстрирует экономическую эффективность данных мер, и, по-видимому, это действительно так. В России, на фоне «островкового» формирования общества потребления и тотальной нормализации пьянства и наркотизации, политика в отношении этих видов потребления остается жестко репрессивной, однако и крайне малоэффективной.
Потребление опьяняющих веществ в России имеет культурные, политические и социальные предпосылки, если не к росту, то к стабильной распространенности особенно в обществе потребления, с сопутствующими ему негативными медицинскими и социальными последствиями. Россия - это колоссальный и не вполне еще освоенный рынок сбыта опьяняющих веществ. При этом, с одной стороны, сложился слабый государственный контроль потребления: коррупция, узкий спектр предлагаемых методов ограничения предложения и спроса, их тотальность, отсутствие достаточного количества апробаций с оценкой производимого эффекта на разные группы населения, низкое качество исполнения, лоббирование интересов производителей и дистрибьюторов. А с другой - недостаточный уровень развития гражданского общества, дефицит общественной дискуссии с участием профессионального сообщества, что создает благоприятные условия для наращивания и стабилизации уровня потребления опьяняющих веществ. Тенденции формирования в России общества потребления способствуют этому росту посредством превалирования ценности денег и сопутствующих благ над всеми остальными ценностями. На этом фоне проводники культуры «обществ потребления» (бренды, фильмы, музыка, стиль жизни), влекущие асоциальное и антисоциальное потребление опьяняющих веществ, не имеют эффективных барьеров в современной российской среде.
Под активные маркетинговые действия заинтересованных лиц попадают дети и подростки, которые наиболее подвержены различным воздействиям, формирующим представления о референтных группах и атрибутике принадлежности к ним. В обществе потребления люди определяют себя посредством вещей, которые они приобретают и которыми владеют. Паттерны потребления опьяняющих веществ все больше приобретают черты символических посланий, содержащих (конструированную) репрезентацию собственной личности. Потребляя определенные виды опьяняющих веществ, люди заявляют о том, кто они есть или кем они хотят быть. Алкогольный и наркотический маркетинг в наибольшей степени проникает в тонкую материю формирования юношеской идентичности, причем проникает таким образом, что нормализует и стимулирует потребление опьяняющих веществ.
Новые паттерны потребления алкоголя и наркотиков - это послания «зрелости», «сексуальности», «крутизны», «элитарности», групповой общности, и т.п. (в зависимости от вида/бренда потребляемого и контекста потребления), которые потребители адресуют обществу. Рынок и общество потребления теперь диктуют способы конструирования и репрезентации собственной личности посредством потребления опьяняющих веществ. Традиционные, культурные детерминанты потребления опьяняющих веществ в России (да и не только России) постепенно уходят на второй план. Меняется образ жизни, или, выражаясь в терминах постмодерна, «стиль жизни», а с ним и потребление опьяняющих веществ целых возрастных когорт, родившихся преимущественно в период непосредственно до, во время и после демократических реформ в России.
С одной стороны, трудно не согласиться с Я.И. Гилинским в том, что «потребление наркотиков и психотропных веществ, строго говоря, не входит в арсенал потребительства (это не гламурно), но является следствием исключенности, как одного из порождений общества потребления»[69]. С другой стороны, представленный обзор показывает, что тенденции потребительства модифицируют рынок потребления алкоголя и наркотиков, способствуют все большему вовлечению в него различных категорий населения, причем с учетом их социально-демографических характеристик и психологических особенностей восприятия и поведения. Если говорить об алкоголе, то значительная часть населения потребляет алкоголь и так же пьянствует в традиционной для России манере, но уже в соответствии с той или иной возрастной, доходной, половой, профессиональной группой - можно выделить и потребителей более легких, но дешевых алкогольных напитков, либо легких и дорогих, либо крепких элитарных и пр. А вот современный уровень развития наркорынка с чертами, характерными для целой отрасли, по-настоящему стал заметен в нашей жизни вместе с получением благ общества потребления, и закрыть этот «ящик Пандоры» в ближайшем будущем представляется маловероятным...
Таким образом, в современной России, как об этом говорят приведенные выше данные, формирование черт общества потребления создало новые возможности для расширения рынков сбыта опьяняющих веществ, формирования аддиктивного поведения, приводящих к высоким показателям уровней потребления алкоголя и наркотиков, со всеми вытекающими последствиями для здоровья и благополучия населения в ближайшие десятилетия.
[1] Ильин В.И. Общество потребления: теоретическая модель и российская реальность URL: http://www.hse.ru/journals/wrldross/vol05_2/ilyn.pdf, с. 2
[2] Moschis G. P., Сох D. Deviant consumer behavior //Advances in Consumer Research, 1989. Vol. 16, pp.732-737; Lyman S.M. Without Morals or Mores: Deviance in Postmodern Social Theory // International Journal of Politics, Culture, and Society, 1995. Vol. 9, No. 2, pp. 197-236.
[3] Mills М. K., BonomaT.V. Deviant consumer behavior: a different view//Advances in Consumer Research, 1979. Vol. 6, pp. 347-352.
[4] Global Information System on Alcohol and Health (GISAH), URL: http://apps.who.int/globalatlas/default.asp
[5] WHO. Global status report on alcohol and health. WHO Press, Geneva, 2011.
[6] Ibid.
[7] Ibid. Р.15
[8] См.: Гурвич И.Н., Горячева Н.А., Левина О.С., Мустонен X., Одинокова В.А., Паккасвирта Т., Русакова М.М., Симпура Ю. Употребление алкоголя в России: история, статистика, психология. СПб. Изд-во СПб. ГУ, 2008.184 с.
[11] Гилинский Я.И. Война с наркотиками или мирное сосуществование? // Проблемы создания в Санкт-Петербурге и области реабилитационных центров для наркозависимых. (Материалы конференции). - СПб., 1998. - С. 5-6 URL: http://www.narcom.ru/publ/info/490
[12] UNODC, World Drug Report 2011 (United Nations Publication, Sales No. E.ll. XI.10), Vienna, 2011.
[13] Организация Объединенных Наций, Управление по наркотикам и преступности, Всемирный доклад о наркотиках, 2010 (резюме), URL: http://www.unodc.org/documentsmrussia/Reports/EXECUTIVE_SUMMARY_-_RU.pdf
[14] Щенин Р., Сулейманова Г. Наркобизнес - глобальная проблема XXI века // Мировая экономика и международные отношения, 2006. №6, С. 50-57; UNODC, World Drug Report 2011 (United Nations Publication, Sales No. E.11.XI.10) Vienna, 2011.
[15] Березин С.В., Лисецкий К.С. Психология ранней наркомании.// Международная ассоциация по борьбе с наркоманией и наркобизнесом. Самарский Государственный Университет. Самарский центр практической психологии. Москва-Самара, 2000.
>[16] WHO. Global status report on alcohol and health. P.15.
[17] Leifman H. Homogenisation in alcohol consumption in the European Union // Nordic Studies on Alcohol and Drugs, 2001. Vol. 18, English Supplement.
[18] Гурвич И.Н., Горячева Н.А., Левина О.С., Мустонен X., Одинокова В.А. Паккасвирта Т., Русакова М.М., Симпура Ю. Употребление алкоголя в России: история, статистика, психология.
[19] Исследование «Изучение употребления психоактивных веществ среди учащихся в возрасте 15-16 лет в Северо-Западном Федеральном округе РФ», выполненное факультетом психологии СПбГУ при технической поддержке УНП ООН в РФ и при финансовой поддержке Правительства Финляндии и Правительства Швеции в 2009-2010 гг., Научный рук. - к.пс.н., доц. Л.А. Цветкова. Научн. конc. - д.пс.н., проф. И.Н. Гурвич. URL: http://psy.spbu.ru/international
[20] Скворцова Е.С. Комплексное социально-гигиеническое исследование употребления алкоголя подростками: дис.... канд. мед. наук: 14.00.33. М., 1981. 26 с.
[21] Bobak, М., McKee, М., Rose R., Marmot М. Alcohol consumption in a national sample of the Russian population //Addiction, 1999. Vol. 94, No. 6, pp. 857-866
[22] Голов A.A. Антиалкогольные настроения и винопитие в российском обществе // Социологические исследования в России. 1997. Вып. 2. Алкоголь-экономика-общество.- C. 17-33.
[23] Левин Б.М. Потребление алкогольных напитков и его тенденции в посттоталитарной России. М.: ИС РАН, 1995.
[24] Pomerleau, J., Gilmore, A., McKee, М., Rose, R., Balabanova, D. Living Conditions, Lifestyles and Health EU Fifth Framework Project, 2000-2003 Work Package # 32 (working paper No. 16): Comparative analysis of the impact of tobacco and alcohol consumption in eight countries of the former Soviet Union, Nov. 2003.
[25] Гилинский Я. Преступность в обществе потребления // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2009, №4. C.10.
[26] Гилинский Я. Преступность в обществе потребления // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2009, №4. С.10.
[27] Заиграев Г.Г. Особенности российской модели потребления некоммерческого алкоголя //Социологические исследования. №12, 2002. С. 33-41.
[28] Андриенко Ю.В., Немцов А.В. Оценка индивидуального спроса на алкоголь. - Москва: EERC, 2005.
[30] Chairman’s Report, 2008, 12 p. URL: www.ecad.net/etc/chairmans08.pdf
[31] The 2007 ESPAD Report, Stockholm, 2007. URL: www.espad.org/documents/Espad/ESPAD_reports/2007/The_2007_ESPAD_Report-FULL_091006.pdf
[32] Register Charles A„ Williams Donald R. Labor Market Effects of Marijuana and Cocaine Use among Young Men. // Industrial and Labor Relations Review, 1992. Vol. 45, No. 3, pp. 435-448.
[33] Gill Andrew M„ Michaels Robert J. Does Drug Use Lower Wages?// Industrial and Labor Relations Review, 1992. Vol. 45, No. 3, pp. 419-434.
[34] Register Charles A., Williams Donald R. Labor Market Effects of Marijuana and Cocaine Use among Young Men. // Industrial and Labor Relations Review, 1992. Vol. No. 3, pp. 435-448.
[35] Gill Andrew М., Michaels Robert J. Does Drug Use Lower Wages? // Industrial and Labor Relations Review, 1992. VoL 45, No. 3. pp. 419-434; Kaestner R. The Effect of Illicit Drug Use on the Wages of Young Adults.//Journal of Labor Economics, 1991. Vol. 9, No. 4, pp. 381-412.
[36] Kaestner R. New Estimates of the Effect of Marijuana and Cocaine Use on Wages// Industrial and Labor Relations Review, 1994. Vol. 47, No. 3, pp. 454-470.
[37] Spicer R., Miller T., Smith G. Worker substance use, workplace problems and the risk of occupational injury: a matched case-control stud. // Journal of Studies on Alcohol, 2003. VoL 64, No 4, p. 570.
[38] Hoffmann J., Larison C. Drug use, workplace accidents and employee turnover. // Journal of Drug Issues, 1999. Vol. 29, No. 2, p. 341.
[39] Федеральная служба государственной статистики Российской Федерации. URL: www.gks.ru .
[40] Влияние ВИЧ/СПИДа, злоупотребления алкоголем и наркотиками на конкурентоспособность компаний в России / Под рук. Литовченко С.Е., Хачатрян A.O. и др.
- Москва: 2007. URL: http://www.gbcimpact.ru/fiLes/upload/pubLications/3251.pdf
[41] Кошкина Е.А., Киржанова В.В. Основные показатели деятельности наркологической службы в Российской Федерации в 2007-2008 годах. // Статистический сборник. М., 2009.139 с.
[42] Там же.
[43] Heimer R., White Е.: Estimation of the number of injection drug users in St. Petersburg, Russia // Drug Alcohol Depend, 2010. Vol. 109, No. 1-3, pp. 79-83.
[44] Отчет по итогам реализации проекта «Исследование среди «уличной» популяции потребителей инъекционных наркотиков в городе Санкт-Петербурге и в Ленинградской области». Представительство УНП ООН в России и Белоруссии, POO СПСБН «Стеллит».//М., Издательство Либра-К, 2011. 80 с.
[45] Григорьев В.А., Цейтлин Ю.Н. Абсолютные значения и интенсивные показатели заболеваемости и распространенности наркологических заболеваний в Санкт-Петербурге в 2008-2009 годах// ГУЗ «Городская наркологическая больница» СПб, 2010. URL: http://www.narcom.ru/publ/info/795.
[46] Кошкина Е.А. Современные эпидемиологические методы мониторинга распространенности употребления наркотиков // Психиатрия и психофармакология. 2007. T.9. №1.
[47] Исследование проведено Санкт-Петербургским Институтом Генеральной прокуратуры в 2007 г.
[48] Исследование «Изучение употребления психоактивных веществ среди учащихся в возрасте 15-16 лет в Северо-Западном Федеральном округе РФ».
[49] Криминология: Словарь / Под общей ред. В.П. Сальникова. СПб.: Издательство Лань; Издательство Санкт-Петербургского университета МВД России, 1999. 256 с.
[50] Room, R„ Colins, G. (Eds) Alcohol and Disinhibition: nature and meaning of the link, NIAAA Research Monograph No. 12, DHHS Publication No. (ADM) 83-124 6 (Washington, DC, USGPO), 1983.
[51] Room R. Alcohol, the individual and society: what history teaches us//Addiction 92 (Supplement 1), 1997. pp. 7-11.
[52] WHO. Global status report on alcohol and health.
[53] Коровина И. Алкогольная «крепость» пока не сдается // «Российская газета» - Федеральный выпуск №5 262 (190) от 26 августа 2010 г.
54. Там же.
[55] Андриенко Ю.В., Немцов А.В. Оценка индивидуального спроса на алкоголь.
[56] Исследование «Изучение употребления психоактивных веществ среди учащихся в возрасте 15-16 лет в Северо-Западном Федеральном округе РФ».
[57] Гурвич И.Н. Консервативный и либеральный подходы в деятельности институтов общественного здравоохранения России: модели превенции в условиях эпидемии ВИЧ-инфекции // Русский журнал «СПИД, рак и общественное здоровье», 2005. Т. 9, № 3. С. 41-46.
[58] Гилинский Я.И. Запрет как девиантогенный фактор // Феноменология и профилактика девиантного поведения. Материалы III Всероссийской научно-практической конференции 29-30 октября 2009 г. Краснодар: Краснодарский университет МВД РФ. С.46-52. URL: http://www.narcom.ru/publ/info/817
[59] Гурвич И.Н. Консервативный и либеральный подходы в деятельности институтов общественного здравоохранения России: модели превенции в условиях эпидемии ВИЧ-инфекции. С. 41-46. URL: http://www.narcom.ru/publ/info/735
[60] Гурвич И.Н.Употребление психоактивных веществ в России: методические и организационные проблемы установления уровня и оценки динамики, 06.11.2009, URL:http://www.narcom.ru/publ/info/818
[61] Крупицкий Е., Илюк Р., Торбан М., Хаймер Р. Наркологическая служба в России: практики и методы глазами наркологов. Институт им. В.М. Бехтерева, Санкт- Петербург (в печати).
[62] Голикова: «На модернизацию наркологической службы из федерального бюджета выделено 288 млн рублей», 2011. URL: http://politobraz.ru/node/25768 .
[63] Крупицкий Е., Илюк Р., Торбан М., Хаймер Р. Наркологическая служба в России: практики и методы глазами наркологов. Институт им. В.М. Бехтерева, Санкт-Петербург. (в печати).
[64] Письмаров А. Трезвый анализ алкогольной рекламы // Журнал «Босс», 2002. №5 URL: http://www.cfin.ru/press/boss/2002-05/29.shtml .
[65] Письмаров А. Трезвый анализ алкогольной рекламы // Журнал «Босс» 2002. №5. URL: http://www.cfin.ru/press/boss/2002-05/29.shtml .
[66] Коровина И. Алкогольная «крепость» пока не сдается.
[67] Чубаха И. Русским - не наливать // Росбалт, 16 июня 2009 года.
[68] Гурвич И., Русакова М., Яковлева А., Пышкина Т., Колпакова О., Полтавец И. Проблема социального здоровья населения и немедицинского употребления наркотических средств и психотропных веществ в Санкт-Петербурге и Ленинградской области (конец 1990-х - начало 2000-х годов). Аналитический доклад для Информационного бюро Совета Министров Северных стран в Санкт-Петербурге. СПб, 2002. URL: http://www.ecad.ru/sem02-01.html
[69] Гилинский Я.И. Девиантность в обществе потребления. // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. Иркутск: Изд-во БГУЭП, 2009. № 4. С. 9.
Другие интересные материалы:
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
| |||||||||||||||
.jpg)
.jpg)
.jpg)
