Новости
 О сервере
 Структура
 Адреса и ссылки
 Книга посетителей
 Форум
 Чат

Поиск по сайту
На главную Карта сайта Написать письмо
 

 Кабинет нарколога _
 Химия и жизнь _
 Родительский уголок _
 Закон сур-р-ов! _
 Сверхценные идеи _
 Самопомощь _


Лечение и реабилитация наркозависимых - Нарком рекомендует Клинику

Лечение и реабилитация больных алкоголизмом - Нарком рекомендует Клинику
Решись стать разумным, начни!



Профилактика, социальная сеть нарком.ру





Исполнение наказания в системе социального контроля над преступностью

 
> Сверхценные идеи > Косые взгляды > Исполнение наказания в системе социального контроля над преступностью

Статья посвящена месту и роли наказания в системе социального контроля над преступностью. Анализируются мировые и российские тенденции. Рассматривается мировой «кризис наказания» и попытки его преодоления. Дается характеристика современной российской уголовной политики и пенитенциарной системы.

Я. Гилинский

Надо избавиться от иллюзии, будто уголовно­-
правовая система является главным образом
средством борьбы с правонарушениями.

Мишель Фуко

 

Социальный контроль над преступностью

Во все времена общество и государство старались минимизировать (ликвидировать, преодолеть) неже­лательные для общества виды поведения и их носи­телей. В каждой стране в этих целях создается систе­ма социального контроля над преступностью и иными проявлениями девиантности (пьянством, наркотиз­мом, проституцией, коррупцией и т.п.).

Под социальным контролем в самом широком смысле понимается механизм самоорганизации (саморегуля­ции) и самосохранения общества путем установления и поддержания в данном обществе нормативного по­рядка и устранения, нейтрализации, минимизации нормонарушающего (девиантного) поведения. В бо­лее узком смысле социальный контроль представляет собой совокупность средств и методов воздействия общества на нежелательные формы девиантного по­ведения с целью их элиминирования (устранения) или сокращения, минимизации[1].

Социальный контроль сводится к тому, что общество через свои институты задает ценности и нормы; обес­печивает их трансляцию (передачу) и социализацию (усвоение индивидами); поощряет за соблюдение норм (конформизм) или допустимое, с точки зрения общества, реформирование; упрекает (наказывает) за нарушение норм; принимает меры по предупрежде­нию (профилактике, превенции) нежелательных форм поведения.

Контроль над преступностью — один из видов соци­ального контроля. Поскольку преступность издавна воспринималась как самая опасная форма девиации, средства воздействия на лиц, признанных преступни­ками, всегда применялись самые жесткие (жестокие).

(Следует подчеркнуть, что мы будем говорить имен­но о социальном контроле над преступностью (можно еще сказать — о противодействии ей), но никак не о «борьбе с преступностью», столь привычной для отечественного читателя с советских времен: слиш­ком долго государство боролось с «врагами народа», «членами семей врагов народа», «безродными космо­политами», «убийцами в белых халатах», уничтожив десятки миллионов своих граждан. С.С. Босхолов со­вершенно верно отмечает ущербность широко рас­пространенной стратегии «борьбы с преступностью»: «Увлекшись борьбой (а борьба всегда увлекает, заво­раживает и даже ослепляет борющихся), те, кто при­зван по долгу службы вести ее против преступности, зачастую переходят грань, которая разделяет право и произвол, законность и беззаконие... Призывы к войне с преступностью, усилению борьбы с нею, по сути дела, ставят перед органами уголовной юстиции, государством и обществом несодержательную цель. Они не только дезориентируют, но и дезорганизуют их деятельность по обеспечению безопасности и право­порядка, влекут, как правило, массовые нарушения законности, прав и свобод граждан»[2].)

Контроль над преступностью включает: определение того, что именно в данном обществе расценивается как преступление (криминализация деяний); уста­новление системы санкций (наказаний) и конкретных санкций за конкретные преступления; формирование институтов социального контроля над преступностью (полиция, прокуратура, суды, органы исполнения на­казания и т.п.); определение порядка деятельности учреждений и должностных лиц, представляющих ин­ституты контроля над преступностью; деятельность этих учреждений и должностных лиц по выявлению и регистрации совершенных преступлений, выявлению и разоблачению лиц, их совершивших, назначению наказаний в отношении таких лиц, исполнению назна­ченных наказаний; деятельность многочисленных ин­ститутов, учреждений, должностных лиц, обществен­ных организаций по профилактике преступлений.

Остановимся лишь на одном из элементов социально­го контроля над преступностью — наказании.

Наказание в системе социального контроля над преступностью

Всякое наказание преступно.
Л.Н. Толстой
 
Наказание виновного есть зло.
Ф.Э. Дзержинский

Тяжесть предусматриваемых законом наказаний, как и масштабы криминализации, напрямую зависит от степени цивилизованности общества, менталитета населения, политического режима.

Роль последнего особенно велика[3]. В наиболее об­щем виде политический режим означает реальный механизм функционирования власти, форму госу­дарственного правления, его стиль, проявляющийся в совокупности методов и приемов осуществления государственной власти. Политический режим, неза­висимо от формы организации власти (республика президентская или парламентская, монархия абсо­лютная или ограниченная), в конечном счете опреде­ляет политическую жизнь страны, реальные права и свободы граждан (или же их бесправие), терпимость или нетерпимость к различного рода отклонениям, включая преступность, и реальную политику в от­ношении девиантов (преступников). Именно режим конструирует различные виды девиантности, включая преступность, определяет санкции в отношении преступников, формирует отношение к ним населения, обеспечивает исполнение наказаний[4].

Одним из наиболее значимых показателей цивилизо- ванности/нецивилизованности современного общес­тва, демократичности/авторитарности (тоталитарности) политического режима служит сохранение смертной казни в системе наказаний или же отказ от нее. Дру­гим важным элементом системы наказаний, свидетель­ствующим о большей или меньшей цивилизованности общества и государства, является лишение свободы — точнее, его место в системе наказания, масштабы при­менения, предельные сроки, условия отбывания.

Ко второй половине XX в. становится ясно, что наказание (и прежде всего лишение свободы) не выполняет свою функцию сокращения пре­ступности. В настоящее время в большинстве цивилизованных стран осознается «кризис на­казания», кризис уголовной политики и уголов­ной юстиции, кризис полицейского контроля[5].

«Кризис наказания» проявляется, во-первых, в том, что после Второй мировой войны во всем мире наблю­дался рост преступности, несмотря на все усилия по­лиции и уголовной юстиции. Во-вторых, человечество перепробовало все возможные виды уголовной ре­прессии без видимых результатов (неэффективность общей превенции). В-третьих, как показал в 1974 г. Т. Матисен, уровень рецидива относительно стабилен для каждой конкретной страны и не снижается, что свидетельствует о неэффективности специальной пре­венции[6]. В-четвертых, по мнению психологов, длитель­ное (свыше 5—6 лет) нахождение в местах лишения свободы приводит к необратимым изменениям пси­хики человека[7]. Впрочем, о губительном (а отнюдь не «исправительном» и «перевоспитательном») влиянии лишения свободы на психику и нравственность заклю­ченных известно давно[8]. Никогда и никого не удава­лось еще исправить тюремным заключением. Совсем наоборот — тюрьма служит школой криминальной профессионализации, а не местом исправления.

Осознание неэффективности традиционных средств контроля над преступностью и нега­тивных последствий такого распространенного вида наказания, как лишение свободы, стиму­лировало ученых, исследователей и цивилизо­ванные государства к поиску альтернативных решений. Назовем четыре глобальные тенден­ции в этой области.

Во-первых, при полном отказе от смертной казни как ведущей мировой тенденции последних десятилетий лишение свободы становится высшей мерой нака­зания, применять которую надлежит лишь в крайних случаях, в основном при совершении насильственных преступлений и только в отношении взрослых преступ­ников. Так, в Германии доля приговоренных к реально­му лишению свободы в конце 1990 — 2000-х гг. со­ставляла лишь 10—15% от общего числа осужденных, тогда как штраф являлся наказанием для 80—85% преступников[9]. В Японии уже в 1990-х гг. к лишению свободы приговаривались лишь 4—5% осужденных, к штрафу же — свыше 90%[10].

Расширяется применение иных мер наказания (ограничение свободы, в том числе с применением электронного слежения; общественные работы и др.)[11].

Во-вторых, в странах Западной Европы, Австралии, Канаде, Японии преобладает краткосрочное лишение свободы, исчисляемое чаще всего неделями и меся­цами. Во всяком случае, срок не превышает 2—3 лет, т.е. не достигает того предела, за которым начинаются необратимые изменения психики. Так, в Германии 20% всех приговоренных к лишению свободы осуждались на срок до 6 месяцев, на срок от 6 до 12 месяцев — еще 25% (т.е. около половины всех приговоренных к тюремному заключению лишались свободы на срок до 1 года). К сроку от 1 до 2 лет были приговорены около 40% осужденных, таким образом, в отношении 85% всех осужденных к лишению свободы срок наказания не превышал 2 лет. К сроку свыше 5 лет были приго­ворены всего 1,2% осужденных. В Японии статистика следующая: до 1 года — 17%, до 3 лет — 69%, свыше 5 лет — 1,3%.

В-третьих, поскольку сохранность или же деграда­ция личности существенно зависят от условий отбы­вания наказания в пенитенциарных учреждениях, в цивилизованных государствах поддерживается до­стойный уровень существования заключенных, уста­навливается режим, не унижающий их человеческое достоинство, а также существует система пробаций (испытаний), позволяющая строго дифференцировать условия отбывания наказания в зависимости от его срока, поведения заключенного и т.п.[12]

Автору этих строк довелось посещать тюрьмы и другие пенитенциарные учреждения многих стран Азии, Аме­рики, Европы и, конечно же, бывшего СССР и России. В тюрьмах Западной Европы убеждаешься, что мож­но вполне сочетать надежность охраны (достигаемую с помощью электронной техники, без автоматчиков и собак) и режимные требования с соблюдением прав человека, уважением его личности. В одной из тю­рем в г. Турку (Финляндия) заключенным... выдаются ключи от камеры, чтобы человек, уходя, мог закрыть дверь в «свою комнату» и открыть, возвращаясь. По мнению начальника тюрьмы, это позволяет заклю­ченным сохранять чувство собственного достоинства. В г. Хельсинки (Финляндия) и г. Фрайбург (Германия) заключенные проживают по одному-два человека в камере и днем свободно гуляют по коридору, заходят в гости друг к другу. Мы были свидетелями того, как в тюрьме Хельсинки осужденные на кухне блока гото­вили торт ко дню рождения одного из заключенных. В камерах есть телевизоры, компьютеры, прохлади­тельные напитки. В г. Дублине (Ирландия) начальник тюрьмы долго не мог понять вопрос о количестве за­ключенных, содержащихся в одной камере и наконец ответил: «Конечно, по одному человеку. Не могут же незнакомые люди проживать вместе». Заметим, что это не страшное «одиночное заключение», посколь­ку заключенные свободно общаются между собой, а лишь обеспечение достойных условий отбывания на­казания.

В-четвертых, все решительнее звучат предложения по формированию и развитию альтернативной «не­уголовной» юстиции для урегулирования отношений «преступник — жертва», по переходу от «возмездной юстиции» (retributivejustice)к юстиции восстанавли­вающей (restorativejustice)[13].Суть в том, чтобы с по­мощью доброжелательного и незаинтересованного посредника (нечто вроде третейского судьи) урегули­ровать отношения между жертвой и преступником.

В целом речь идет о переходе от «войны с пре­ступностью» (war on crime) к стратегии «сокра­щения вреда» (harm reduction)[14].

Вообще проблемы социального контроля над преступ­ностью в связи с очевидным «кризисом наказания» выходят на первый план уголовной политики госу­дарств и становятся приоритетной темой криминоло­гических исследований. По итогам проведенного нами контент-анализа тематики докладов на одиннадцати ежегодных криминологических европейских конфе­ренциях (2001—2011 гг.; свыше 4500 выступлений) и четырех мировых криминологических конгрессах (1998—2011 гг.; около 2000 выступлений) пробле­мам контроля над преступностью, включая роль по­лиции, пенитенциарных учреждений, пробации и т.п., на европейских конференциях были посвящены от 21 (Тюбинген) до 38—44,3% (Лозанна, Толедо, Любляна, Вильнюс) всех выступлений. Еще внушительнее чис­ло и доля докладов на эту тему на мировых конгрес­сах: 171 выступление (34,3% от общего количества) в Сеуле; 147 (39,2%) в Рио-де-Жанейро; 126 (33,2%) в Барселоне и 234 (34,5%) в Кобе. Это свидетельствует о растущей обеспокоенности криминологического со­общества неэффективностью традиционных методов противодействия преступности. Во многих докладах затрагивались вопросы альтернативных лишению свободы мер наказания, электронного слежения и ме­диации, пока еще почти не практикуемой в России. 

Российская уголовная политика

Очень тревожную тенденцию постперестроечного ре­жима в области социального контроля над преступ­ностью отражает Уголовный кодекс РФ 1997 г. и ряд федеральных законов. Кодекс провозглашает основ­ной целью наказания «восстановление социальной справедливости» (ст. 43). Это что — возврат к идее мести? Сохраняя смертную казнь (ст, 59), несовмести­мую с цивилизованностью, УК вводит пожизненное лишение свободы (ст. 57), которое могло бы быть от­части оправданным только как альтернатива отменен­ной раз и навсегда смертной казни. Лишение свободы предусматривается сроком до 20 лет, по совокупности преступлений — до 25 лет, а по совокупности пригово­ров — до 30 лет (ст. 56 УК). Ни пожизненного лишения свободы, ни 30-летнего срока не знало даже сталин­ское уголовное законодательство (речь не идет о мас­совых внесудебных расправах и иезуитских «десяти годах лишения свободы без права переписки», что фактически означало смертную казнь). Законодатель отказался и от института отсрочки исполнения приго­вора, который ранее широко применялся, особенно в отношении несовершеннолетних.

С нашей точки зрения, в России отсутствует реалистичная, научно обоснованная уголовная политика в виде обсужденной и принятой кон­цепции, программы. Те документы, которые время от времени принимаются adhoc,не мо­гут обозначить целостную уголовную политику государства[15]. Если же исходить не из провоз­глашаемых лозунгов, а из реальной законо­дательной и правоприменительной практики, прослеживается приоритет традиционного «усиления борьбы с преступностью». Бесперс­пективность и зло такого подхода для многих специалистов очевидны.

Пенитенциарная практика

Наказание отнюдь не сводится к лишению свободы, но именно оно в наибольшей степени затрагивает (ограничивает) права и свободу осужденных. Именно оно — его продолжительность, условия отбывания — составляет основу деятельности органов исполнения наказания. Поэтому далее мы ограничимся рассмот­рением лишения свободы в системе наказания и дея­тельности органов исполнения наказания.

Одним из интегральных показателей жесткости уго­ловной юстиции служит число заключенных на 100 000 жителей. Сравнительные данные по ряду стран за не­сколько лет[16] представлены в табл. 1. Как видим, во- первых, во многих странах прослеживается тенденция к росту тюремного населения. К сожалению, это ре­акция на популистски раздуваемый и все возрастаю­щий страх населения, прежде всего среднего класса, перед преступностью, «мафией». Во-вторых, Россия и США упорно сражаются за первое место в этом позор­ном списке[17]. В-третьих, показатели числа заключен­ных по странам существенно различаются: от 50—70 в Дании, Норвегии, Финляндии, Японии до 600—700 в России и США. Близки к ним показатели Белоруссии (400—500).

Для оценки тяжести такого наказания, как лишение свободы, большое значение имеют реальные условия отбывания наказания. «Масштабы лишений, кото­рым подвергает людей тюрьма, существенно разнят­ся. Одни заключенные живут в комнатах на одного с индивидуальным умывальником и туалетом, теле­визором и персональным компьютером, возможно, проходя заочно университетский курс и раз в неделю встречаясь в приватной обстановке с супругами или партнерами. Другие живут в спартанских хижинах в лагере и трудятся на тюремных фабриках, внося свой вклад в экономику страны. Третьим просто не­чего делать — только изо всех сил стараться выжить в грязном, лишенном необходимых санитарных усло­вий тюремном бараке, не имея никакой другой пищи и лекарств, кроме тех, о которых могут позаботиться их семьи»[18]. По этому критерию между разными стра­нами существуют огромные различия. Наиболее бла­гополучное положение у заключенных в странах За­падной Европы, существенно хуже — в США (автор был в тюрьме г. Нью-Йорка, в следственном изолято­ре г. Блумингтон и видел это своими глазами), самые неблагоприятные условия в пенитенциарных учрежде­ниях ряда стран Юго-Восточной Азии, Латинской Аме­рики, Африки.

Таблица 1

                Количество заключенных на 100 тыс. жителей страны, чел.

Страны

1990

1992

1994

1999

2000

2001

2005

2007

Австралия

83

88

94

108

113

116

130

Австрия

90

95

92

85

84

87

107

Англия и Уэльс

88

89

95

125

124

129

143

Бельгия

59

71

74

80

83

83

90

Болгария

125

110

116

158

Венгрия

119

154

124

161

157

171

162

Германия

97

97

85

96

Дания

62

64

67

66

61

58

76

67

Испания

111

114

116

142

Италия

45

84

89

89

94

96

102

77

Канада

111

113

118

123

123

101

Колумбия

99

82

85

128

Латвия

320

375

370

313

287

Литва

230

360

257

273

233

239

Мексика

108

96

93

Нидерланды

46

49

57

84

87

94

134

Норвегия

56

56

58

67

73

Польша

120

160

142

170

207

216

230

Россия

470

520

580

729

729

673

577

613

США

465

519

554

682

685

689

762

Финляндия

68

69

62

46

56

60

73

67

Франция

91

80

77

92

Чехия

80

190

224

208

188

186

182

Швеция

61

63

70

111

64

69

78

74

Эстония

220

270

303

325

351

327

322

ЮАР

327

385

411

348

Япония

38

36

37

43

47

50

65

Российская пенитенциарная система

О состоянии тюремных учреждений царской России мы можем получить достаточно полное представление из работ отечественных авторов (С. Гогель, А. Кистя- ковский, Д. Тальберг), и прежде всего — М.Н. Гернета, а также из обширной мемуарной и художественной литературы.

Что касается советского периода российской истории, длительное время единственным доступным источ­ником информации о пенитенциарных учреждениях (распространявшимся под страхом оказаться там же) был самиздат авторов-диссидентов, начиная с «Одно­го дня Ивана Денисовича» и «Архипелага ГУЛАГ»

А.И. Солженицына. Официальная и научная инфор­мация появилась первоначально с грифом «Для слу­жебного пользования»[19], а затем в открытой′ печати в 70—80-е гг. XX столетия. Ценные материалы пред­ставлены в результатах периодических специальных переписей осужденных, проводимых НИИ МВД со­вместно с органами, исполняющими наказание[20]

Обширная литература, освещающая ситуацию в рос­сийских пенитенциарных учреждениях, издается Об­щественным центром содействия реформе уголовно­го правосудия и его руководителем В. Абрамкиным[21].

Немало данных о российских «зонах» имеется в ма­териалах организаций «Международная амнистия», «Международная тюремная реформа», «Международ­ное общество прав человека», Московской Хельсинк­ской группы[22]. С 2004 г. выходит альманах «Неволя», содержащий огромный фактический материал о со­стоянии российской пенитенциарной системы. 

Количественные показатели[23]

Общая динамика количества заключенных в пенитен­циарных учреждениях СССР представлена в табл. 2.

Таблица 2

Динамика численности заключенных в СССР (1936-1991)

Годы

Общее число заключенных, чел.

На 100 тыс. жителей, чел.

1936

1 296 494

780,3

1937

1 196 369

713,4

1938

1 881 570

1111,4

1939

2 024 946

1187,2

1940

1 846 270

951,3

1941

2 400 422

1500,3

1942

2 045 575

1278,5

1943

1 721 716

1076,1

1944

1 331 115

831,9

1945

1 736 187

847,3

1946

1 355 739

795,6

1947

1 996 641

1166,3

1948

2 449 626

1416,0

1949

2 587 732

1476,5

1950

2 760 095

1545,9

1951

2 705 439

1489,7

1952

2 683 193

1452,1

1953

2 650 747

1409,9

1954

1 482 297

776,0

1955

1 190 811

612,5

1956

945 098

477,5

1957

966 260

479,7

1958

863 848

421,6

1959

1 045 841

500,9

1960

658 622

310,2

1961

686 239

317,5

1962

983132

447,2 .

1963

1 052 806

471,7

1964

996 534

440,2

1965

869 945

379,4

1966

861 898

371,8

1967

1 066 341

454,9

1968

1 011 725

427,5

1969

1 015719

421,1

1970

1 146 882

474,5

1971

1 151 007

471,9

1972

1 169 878

475,0

1973

1 211 511

487,3

1974

1 241 952

495,0

1975

1 266 366

500,0

1976

1 253 231

490,3

1977

1 330 035

515,9

1978

1 247 378

479,7

1979

1 346 658

513,1

1980

1 467 885

555,0

1981

1 539 128

577,3

1982

1 678 623

622,4

1983

1 855 498

685,0

1984

1 969 364

720,1

1985

2 061 026

746,9

1986

2 356 988

846,5

1987

2 234 988

794,3

1988

1 815 957

639,0

1989

1 390 961

485,0

1990

1 258 722

437,6

1991

1 254 247

433,8

Отчетливо видны максимумы 1938—1942 гг. и 1948—1953 гг. («благодарность» Сталина советско­му народу за его победу), минимумы 1960—1966 гг. и 1990—1991 гг. (отчасти совпадающие с хрущевской оттепелью и горбачевской перестройкой, т.е. периода­ми либерализации в стране).

Динамика количества заключенных в современной России представлена в табл. 3 (данные получены из различных источников (см. сн. 20) и усреднены). Как видим, тенденция к сокращению контингента заклю­ченных в 1998—2004 гг. сменилась ростом этого пока­зателя в 2005—2008 гг. с последующим сокращением.

Таблица 3

Динамика численности заключенных в России (1989-2011 гг.)

Годы

Общее число заключенных, чел.

На 100 тыс. жителей, чел.

1989

698,9

400

1990

714,7

500

1991

770,0

459

1992

750,3

520

1993

804,8

563

1994

902,7

580

1995

964,6

655

1996

1017

686

1997

1009,8

700

1998

1010

720

1999

1014

729

2000

1060

729

2001

960,4

673

2002

965

675

2003

847

592

2004

763,1

577

2005

823,4

578

2006

871,7

609

2007

883,2

613

2008

891,7

623

2009

875,8

617

2010

819,2

577

2011

806,1

564

2012 (июнь)

726,9

508

На 1 июня 2012 г. в пенитенциарных учреждениях России всех типов содержалось 726,9 тыс. человек. 90% заключенных находились в учреждениях си­стемы Федеральной службы исполнения наказания (ФСИН). В исправительных колониях (ИК) содержа­лось 610,0 тыс. человек, в колониях-поселениях — 40,4 тыс. человек, в следственных изоляторах (СИЗО) и помещениях, функционирующих в режиме след­ственных изоляторов, — 113,4 тыс. человек, в тюрь­мах — 0,8 тыс. человек, в воспитательных колониях — 2,6 тыс. человек. В пенитенциарных учреждениях находились 59,3 тыс. женщин, а в 13 домах ребенка при женских ИК — 732 ребенка[24].

Условия нахождения в следственных изоляторах и отбывания наказания в виде лишения свободы

Как уже говорилось, реальная строгость уголовного наказания в виде лишения свободы зависит не только от срока наказания, но и от условий его отбывания. В этом отношении система колоний — основных пенитенциарных учреждений России — существенно хуже, нежели тюремное заключение в странах Западной Европы. Это относится и к питанию, и к медицинско­му обслуживанию, и к санитарно-гигиеническим усло­виям, и к самому факту проживания сотен людей в одном бараке.

Особенно остро стоит проблема ненадлежащих условий содержания в СИЗО подследствен­ных — людей, не признанных еще виновными.

Гибель в СИЗО Сергея Магнитского, Веры Трифоно­вой и многих других, безвестных, заключенных — пре­ступление руководства пенитенциарных учреждений и системы ФСИН. Вот что говорится об этом, в част­ности, в письме председателя Постоянной палаты по правам человека В.В. Борщева председателю Совета при Президенте РФ по развитию гражданского обще­ства и правам человека М.А. Федотову: «Смерть в СИЗО Сергея Магнитского обострила одну из важней­ших проблем сегодняшней пенитенциарной системы: неправомерное, зачастую просто незаконное влияние следователя на условия содержания подследствен­ного в СИЗО... Влияние следствия на условия содер­жания подследственного и оказание медицинской по­мощи имело трагические последствия и в деле Веры Трифоновой... Увы, смерть в СИЗО г. Москвы С. Магнитского и В. Трифоновой не заставила сделать не­обходимые выводы руководство и врачей „Матросской тишины". И если в „Бутырке" все камеры, где сидел Магнитский, были признаны непригодными для содер­жания подследственных и ремонтируются сейчас. Как впрочем, и другие камеры — сборное отделение, мно­гоместные камеры... И новый начальник „Бутырки" С.М. Телятников действительно реагирует на острые ситуации. То в „Матросской тишине", прежде всего в ее больнице отношение к тяжело больным, умираю­щим не изменилось…»[25]

Лишение свободы — само по себе тяжкое на­казание, и усугублять его неприемлемым пита­нием, неэффективной медицинской помощью, нередко прямыми издевательствами над за­ключенными абсолютно недопустимо в цивили­зованном государстве. 

Пытки

Сами условия нахождения в СИЗО, а то и в ИК не­редко носят пыточный характер. Об этом говорил, к примеру, начальник ГУИН МВД России, а затем ГУИН МЮ и ФСИН генерал Ю. Калинин: «Условия в наших следственных изоляторах по международ­ным нормам можно квалифицировать как пытки. Это лишение сна, воздуха, пространства»[26]. В лет­нее жаркое время в петербургских «Крестах», мос­ковской Матросской Тишине, ряде других СИЗО ежегодно были случаи смерти от теплового удара. (Объективности ради следует заметить, что в связи с сокращением за последние годы контингента под­следственных и осужденных эта ситуация несколько улучшилась.)

Но имеют место также и пытки для получения «при­знательных показаний» от подследственных в СИЗО и для наказания «злостных нарушителей режима» в ИК.

В СИЗО существуют так называемые пресс-хаты — камеры, в которые помещают подследственных, не признающих свою вину, и где роль палачей выполняют другие заключенные — разумеется, за определенные льготы[27]. Печальную известность приобрели «Белые лебеди» — пыточные колонии, куда направляются «злостные нарушители режима» из других ИК. Факты пыток многократно зафиксированы в прорвавшихся на волю жалобах заключенных. Некоторые виды пы­ток распространены в различных регионах России и подробно описаны в прессе («слоник» — применение противогаза с прерыванием дыхания, «ласточка» — растяжка на веревках, «распятие Христа» — название говорит за себя, «конвертик» — пытаемого склады­вают как конверт для отправки). За последние годы к «традиционным» российским пыткам добавились новые, применение которых началось в Чечне и рас­пространилось по стране, включая последние события в полицейском участке Казани.

В результате нашего эмпирического исследова­ния о применении пыток в пяти регионах Рос­сии (Санкт-Петербург, Псковская, Нижегород­ская. Читинская области и Республика Коми) в 2004—2005 гг. было установлено, что если сре­ди населения этих регионов пыткам со стороны сотрудников правоохранительных органов в те­чение года подвергались 3.4—4,6% жителей, то среди осужденных к лишению свободы еще до приговора суда пыткам подвергались 40—60% обвиняемых[28].

Администрация пенитенциарных учреждений неред­ко пытается использовать противоречия «черной» (заключенных, признающих «воровской закон») и «красной» масти (заключенных, сотрудничающих с администрацией). Печально известная «сучья война» конца 40-х — начала 50-х гг. прошлого столетия унес­ла тысячи жизней, но не достигла предполагаемого тюремщиками результата — истребления тюремной субкультуры руками самих заключенных[29]. К сожалению, история учит плохо, и в наши дни администрации колоний пытаются всех заключенных привлечь в «сек­ции дисциплины и порядка», прибегая к запугиванию, побоям, пыткам. Сломленные осужденные, вступая в эти секции, начинают прессовать других заключенных, становясь их врагами со всеми вытекающими послед­ствиями. Правда, приказом бывшего директора ФСИН А. Реймера эта практика была отменена, но надолго ли и везде ли?

В результате необоснованного, а часто и незаконного усиления режима 2006—2008 гг. ознаменовались зна­чительным ростом числа массовых волнений и бунтов в ИК и тюрьмах страны[30]

Проблемы и перспективы

Главной проблемой и наследием советского (да и цар­ского) прошлого является обесценивание человечес­кой жизни, пренебрежение к чувству человеческого достоинства, отношение к осужденным или обвиняе­мым как к бесправным людям, заслуживающим вся­ческих над ними издевательств. Впрочем, это обще­российская проблема, лишь усугубленная условиями пенитенциарных учреждений. Отсюда и вышепере­численные, и неназванные пороки исполнения наказа­ний в системе ФСИН.

Проблемой также остается кадровый состав пенитен­циарных учреждений. Психологи, социальные и ме­дицинские работники либо отсутствуют, либо низкой квалификации, либо полностью подчиняются админи­страции и ее приказам. Основной состав работников пенитенциарных учреждений нередко (конечно, не всегда) не обладает необходимыми для работы зна­ниями (психологии, педагогики), служащие нередко коррумпированы, имеют садистские наклонности или страдают алкоголизмом, и т.п.

Общероссийская проблема тотальной коррупции своеобразно преломляется в системе ФСИН. Для лиц, отбывающих наказание или находящихся в СИЗО, почти все возможно (включая наркотики, коньяк и «де­вочек») при наличии больших денег и ничего нельзя при их отсутствии. За взятку дают свидание, за взятку представляют к условно-досрочному освобождению (УДО), за взятку можно получить «с воли» алкоголь и наркотики.

Сложившаяся со сталинских времен систе­ма лагерей для бесплатной рабочей силы переросла в современную систему колоний. И та и другая не могут обеспечить нормаль­ных условий содержания лиц, осужденных за преступления. Поэтому, с нашей точки зре­ния. планируемый отказ от колоний и переход на тюремное содержание будет положитель­ным изменением. Если, конечно, в тюрьмах будут соблюдены требования, соответствую­щие мировым, прежде всего европейским, стандартам.

Каковы возможные последствия нашей победы в гонке за мировое первенство по уровню заключен­ных?

Чем больше и на больший срок мы отправляем со­отечественников в пенитенциарные учреждения, тем больше получим их на выходе — обозленных, с ис­калеченной психикой, вооруженных криминальной профессией. Миллионы искалеченных зоной судеб виновников в краже велосипеда, банки огурцов, дю­жины бутылок пива (это всё реальные факты нашего «правосудия»), а также их родителей, супругов, детей. И «все опять повторится сначала», но на более опас­ном уровне.

Чем больше людей проходит через зону, тем сильнее и масштабнее «призонизация» («отюрьмовление») со­знания и поведения сограждан. Общество впитывает криминальную, тюремную субкультуру, когда она до­статочно обширна. Отсюда, кстати, всенародная лю­бовь к блатным песням. Отсюда же — жизнь «по по­нятиям» в быту, бизнесе, политике.

Чем более жестоки условия содержания заключен­ных, тем выше их злоба и ненависть, которые проявят­ся при выходе на свободу.

Может быть, пора перейти от провозглашаемых принципов справедливости и гуманизма (ст. 6, 7 УК) к настоящему практицизму и целесообразности? Во избежание вредных для общества последствий «сажать» надо минимально — в исключительных случаях за действительно тяжкие и особо тяжкие насильственные преступления. Лишение свобо­ды — исключительная мера наказания в цивилизо­ванном мире.

А условия отбывания этого наказания должны макси­мально гарантировать честь, достоинство, здоровье осужденных, по возможности воспитывать их, а не унижать (тоже ведь упомянуто в ст. 7 УК!), морить го­лодом, издеваться над ними.

К сожалению, мы не видим пока реальных шагов по гуманизации наказания, как бы парадоксально это ни звучало.

 


[1] См.: Гилинский Я.И. Криминология: теория, история, эмпи­рическая база, социальный контроль. СПб., 2009. С. 380, 389: Он же. Девиантология: социология преступности, нар­котизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». СПб., 2007. С. 420, 428: и др.

[2] Босхолов С.С. Основы уголовной политики. М., 1999. С 39

[3] См. об этом: Политический режим и преступность / под ред. А. Бурлакова, Ю. Волкова, В. Сальникова. СПб., 2001

[4] См.: Конструирование девиантности / под ред. Я. Г^пин­ского. СПб., 2011; GregoriouCh. (Ed.) Constructing Crime. Discourse and Cultural Representation of Crime and “Deviance”. Palgrave Macmillan, 2012.

[5] Cm.: Albanese J. Myths and Realities of Crime and Justice. 3rd ed. Apocalypse Publishing, Co, 1990; Hendries J., Byers B. Crisis Intervention in Criminal Justice. Charles C.*Thomas Publishing, 1996; Rotwax H. Guilty. The Collapse of Criminal Justice. NY: RandomHouse, 1996; и др.

Подробнее ознакомиться с этой проблемой можно также благодаря книгам известного норвежского криминолога Н. Кристи, изданным на русском языке: Кристи Н. Причиняя боль. Роль наказания в уголовной политике. СПб., 2011; Он же. Борьба с преступностью как индустрия: вперед к ГУЛАГу западного образца. М., 2001; Он же. Приемлемое количество преступлений. СПб., 2011.

[6] См.: Mathiesen Т. The Politics of Abolition. Essays in Political action Theory// Scandinavian Studies in Criminology. Oslo — London, 1974.

[7] См. об этом: Пирожков В.Ф. Влияние социальной изоля­ции в виде лишения свободы на психологию осужденно­го // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1981. Вып. 35. С. 40—50; Хохряков Г.Ф. Формирование правосознания у осужденных. М.. 1985; Он же. Парадоксы тюрьмы. М., 1991.

[8] Об этом подробно писал еще М.Н. Гэрнет (см.; Гэрнет М.Н. В тюрьме: очерки тюремной психологии. Харьков, 1930).

[9] Здесь и далее данные по Германии приводятся согласно ежегодникам PolizeilicheKriminalstatistikBundesrepublikDeutschlandи BundeskriminalamtWiesbadenза 2004, 2005, 2006 гг.

[10] Здесь и далее данные по Японии приводятся согласно еже­годникам GovernmentofJapan. Summary of the White Paper on Crime иResearch and Training Institute Ministry of Justice за1996 г.

[11] См.: Стерн В. Альтернативы тюрьмам: размышления и опыт. Лондон — М., 1996; Electronic Monitoring: The Trials and their Results. L., Home Office. 1990; Junger-Tas J. Alternatives to Prison Sentences: Experiences and Developments. Amsterdam, NY, 1994.

[12] См.: Champion D.J. Corrections in the United States. A Contemporary Perspective. Fourth Edition. NJ.: Pearson Prentice Hall, 2005; King R., McDermott R. The State of our Prisons. Oxford: Clarendon Press, 1995; Seiter R. Corrections: An Introduction. NJ.: Pearson Prentice Hall, 2005.

[13] См.: ЗерХ. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание. М., 1998; Abolitionism in History: On another Way of Thinking. Warsaw, 1991; Consedine J. Restorative Justice: Healing the Effects of Crime. Ploughshares Publication, 1995.

[14] Donziger S. The Real War on Crime: The Report of the National Criminal Justice Commission. Harper Collins Published, Inc., 1996. P. 218.

[15] Имеющиеся правовые акты перечислены и прокоммен­тированы в книге: Шестаков Д.А. Криминология: краткий курс. СПб., 2001. С. 175—181.

[16] См.: Aebi М., Stadnic N. Council of Europe. Space I (Council of Europe Annual Penal Statistics) Survey 2005. Strasbourg, 2007. P. 19; Aroma K., Heiskannen M. (Eds.) Crime and Criminal Justice Systems in Europe and North America 1995—2004. Helsinki: HEUNI, 2008: Barclay G., Tavares C., Siddique A. International Comparisons of Criminal Justice Statistics 1999 //Home Office Statistical Bulletin, 2001 May, Issue 6/01. P. 7; Barclay G., Tavares C. International Comparisons of Criminal Justice Statistics 2001 // Home Office, 2003 October, Issue 12/03. P. 7; Harrendorf S., Heiskanen М., Malby S. (Eds.) International Statistics on Crime and Justice. Helsinki: HEUNI, 2010; Newman G. (Ed.) Global Report on Crime and Justice. NY: Oxford University Press, 1999. P. 318, 319.

[17] Подробнее об этом см.: Гилинский Я. Догоним и перегоним Америку? // Неволя. 2007. № 13.

[18] Стерн В. Грех против будущего: тюремное заключение в мире. М., 1998. С. 11—12.

[19] 11 выпусков ВНИИ МВД СССР 1972 г. На основе материалов специальной переписи осужденных 1970 г. (см.: Михлин А.С. Роль социальных и демографических свойств личности осужденных. М., 1970).

[20] Михлин А.С. Общая характеристика осужденных (по ма­териалам специальной переписи 1989 г.). М., 1991; Харак­теристика подозреваемых и обвиняемых, содержащихся в следственных изоляторах: по материалам специальной переписи 1999 г. / под ред. А.С. Михлина. М., 2000. Т. 1; Характеристика осужденных к лишению свободы: по мате­риалам специальной переписи 1999 г. / под ред. А.С. Мих­лина. М., 2001. Т. 2.

[21] См. его работы: Абрамкин В.Ф. Поиски выхода: преступ­ность, уголовная политика и места заключения в постсо­ветском пространстве. М., 1996; Тюремный мир глазами политзаключенных/под ред. В. Абрамкина. М., 1993; Пись­ма из зоны87 / под ред. В. Абрамкина. М., 1993; Тюрь­мане женское дело: сб. материалов / сост. Л. Альперн. М., 2000; Дети в тюрьме /под ред. В. Абрамкина. М., 2001; Осторожно, тюрьма... / сост. А.Г. Борисов, Е.А. Гордеева, Н.М. Дзядко. М., 2006; и др.

[22] См., напр.: Положение заключенных в современной России. Доклад и систематические статьи. М., 2003; Когда убивает государство... Смертная казнь против прав человека. М., 1989: Приговоренные к смерти? Проблема туберкулеза в тюрьмах Восточной Европы и Центральной Азии / под ред. В. Стерн. М., 2001; и мн. др.

[23] Здесь и далее, помимо уже названных источников, ис­пользованы сведения, приведенные в изданиях: Человек и тюрьма: сб. информационных материалов / под ред. В. Абрамкина. М., 1998; Материалы к слушаниям «Критиче­ская ситуация, сложившаяся в учреждениях ГУИН МЮ РФ, и меры по выходу из кризиса». М., 1999; альманах «Нево­ля» (напр.: 2006. № 8. С. 18—23; 2007. № 11. С. 32—34; 2007. № 12. С. 24—35; 2007. № 14. С. 20—23; 2008. № 17. С. 27—30; 2008. № 16. С. 28—30; 2008. № 18. С. 86—88; 2010. № 21. С. 4—6; 2010. № 22. С. 4—6; 2010. № 23. С. 4—6; 2011. № 24. С. 4—6; 2011. № 25. С. 4—6; 2011. № 26. С. 4—6).

[24] См.: Краткая характеристика уголовно-исполнительной системы // http://fsin.su/structure/inspector/iao/statistika/Kratkaya%20har-ka%20UIS/

[25] Письмо М.А. Федотову от В.В. Борщева // www.president-sovet.ru/structure/group_8/materials/letterJrom_borscheva/ index.php(сохранена орфография автора).Письмо М.А. Федотову от В.В. Борщева // www.president-sovet.ru/structure/group_8/materials/letterJrom_borscheva/index.php(сохранена орфография автора).

[26] Довольно известное и многократно транслируемое интер­вью газете «Лос-Анджелес тайме» (см., напр.: Поиски вы­хода. Преступность, уголовная политика и места заключе­ния в постсоветском пространстве /под ред. В. Абрамкина. М., 1996.С. 92).

[27] См., напр., о пыточной камере N° 721 Петербургского СИЗО: Распятие в «Крестах»2// Час Пик. 1998. 4 марта.

[28] См.: Социология насилия. Произвол правоохранитель­ных органов глазами граждан. Н. Новгород, 2007; Гмин­ский Я.И. Социология о пытках в современной России // Неволя. 2006. № 10. С. 19—28.

[29] Подробнее об этом см.: Сидоров А. Великие битвы уголов­ного мира. Кн. 2. Ростов н/Д, 1999. С. 65169.

[30] См., напр.: Акции протеста заключенных веснойлетом 2007 г. // Неволя. 2007. № 13. С. 6169; Акции протеста заключенных // Неволя. 2007. № 14. С. 2431; Акции про­теста заключенных // Неволя. 2008. № 15. С. 7581; Акции протеста заключенных// Неволя. 2008. N9 16. С. 1422; Ак­ции протеста и нарушения прав человека // Неволя. 2008. № 17. С. 8293; Акции протеста и нарушения прав заклю­ченных // Неволя. 2008. N° 18. С. 93101; Акции протеста и нарушения прав заключенных // Неволя. 2008. N° 19. С. 9098; и др.

 


Другие интересные материалы:
Порядок и стандарты оказания медицинской помощи по профилю «НАРКОЛОГИЯ»


Содержание: Порядок оказания...
Особенности водительской практики у лиц с опиоидной зависимостью
В связи с тем, что автомобиль зачастую...

Управление автотранспортом под...
Модели индивидуального поведения
В конце 2006 года в издательстве...

МОДЕЛИ ИНДИВИДУАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ На...
Современные возможности оценки психической нормы и патологии: психологические критерии
Доклад на конференции «Современная...

К концепции укрепления правопорядка
“Избушка-избушка, встань ко мне передом, к...

Концептуальные требования к укреплению...
 

 
   наверх 
Copyright © "НарКом" 1998-2024 E-mail: webmaster@narcom.ru Дизайн и поддержка сайта Петербургский сайт